Последнее испытание - Скотт Туроу
Марта хмурится. За последние несколько месяцев ее неприязнь к Кирилу, похоже, еще больше усилилась. И не у нее одной.
– Человек, который не решился бросить свою любовницу ради сына, в тюрьму за него тоже садиться не станет.
Есть, конечно же, еще один вопрос, на который нет ответа. Когда Марта уходит, Стерн набирает чикагский номер. Через полчаса после короткого разговора звонит уже его телефон.
– Сэнди, это Пирс Шивли. Я сообщил своему клиенту, что вы хотите с ним переговорить, но он вежливо отказался. Леп хочет, чтобы процесс по делу его отца остался для него в прошлом.
– Вы сообщили ему, что я говорил с Иннис?
– Он понятия не имеет, почему это должно его интересовать.
– Что ж, ладно, – говорит Стерн и дает отбой. Выходит, Леп собирается держать оборону.
Стерн начинает снимать со стены свои дипломы, лицензии верховного суда штата, федерального и окружного судов, Верховного суда США, где он как-то раз обосновывал свою позицию по одному из дел. Он тогда проиграл со счетом 9:0, но это был для него весьма волнующий опыт. Каждый предмет, к которому он прикасается, будит какие-то воспоминания, чаще хорошие, но даже те, которые можно отнести к категории неприятных, сейчас уже не кажутся невыносимыми – учитывая, что он все же выжил, выстоял.
От этого занятия Стерна отвлекает Вондра, которая через пару часов после полудня сообщает ему о телефонном звонке. Это Донателла Пафко.
– Наверное, приглашение запоздало и может вклиниться в ваш график, Сэнди, но я очень надеюсь сегодня угостить вас ужином у меня дома.
– Вы устраиваете званую вечеринку?
– Нет, будем только мы с вами. Это самое малое, чем я могу выразить вам свою благодарность.
Стерн приезжает к половине седьмого. Он привез хозяйке небольшой букет цветов, который Донателла принимает с таким видом, словно гость преподнес ей подвеску с бриллиантом Хоупа. Стерн и Донателла выпивают по бокалу шампанского в обставленной в английском стиле гостиной, а затем идут в столовую и принимаются за ужин.
Стол сервирован весьма элегантно. Донателла занимает «главное» место в торце, где раньше всегда сидел Кирил. Стерн устраивается рядом, с левой стороны от хозяйки. И он, и Донателла недостаточно хорошо слышат для того, чтобы, согласно правилам этикета, сидеть у противоположных концов стола.
Стерн дает Донателле возможность упомянуть имя Кирила первой.
– Сотрудники службы розыска с вами уже говорили? – спрашивает он.
– Они приезжают сюда каждую неделю. Я рассказываю им все, что знаю.
– И что же это?
– Все, что говорит Кирил, когда звонит.
– А как часто это случается, Донателла?
Хозяйка приподнимает одно плечо и чуть склоняет голову, давая понять, что количество звонков мужа не имеет для нее никакого значения. Она одета в вечернее платье с высоким лифом и шнуровкой. На шее у нее ожерелье из весьма впечатляющего размера драгоценных камней – настоящих, как подозревает Стерн.
– Он звонит раз или два в неделю. Все время просит меня приехать. У него там есть юрист, который убедил его, что правительство Аргентины никогда не согласится на его экстрадицию. Как вы считаете, это правда?
Стерн осторожно отвечает, что не изучал этот вопрос. Тем не менее он предполагает, что в Аргентине действуют примерно такие же законы по противодействию инсайдерской торговле, как и в США, и в них тоже могут найтись распространяющиеся на богатых людей исключения. Важную роль может сыграть то, что бенефициарами сделки по продаже акций «ПТ» стали внуки Кирила, а также то, что критические медицинские сведения в итоге перестали быть конфиденциальными. Эти факты способны стать сильными аргументами в пользу точки зрения, согласно которой то, в чем Кирила признали виновным, либо уже не является преступлением, либо, согласно аргентинскому законодательству, не входит в список преступлений, включенных в двусторонний межгосударственный договор об экстрадиции. Изложив все это Донателле, Стерн интересуется:
– Вы собираетесь воссоединиться с ним?
– Вообще-то нет, – отвечает Донателла. – Как вы знаете, мы регулярно ездим в Аргентину, раз или два в год, и я собираюсь продолжать это делать. На данном этапе моей жизни общения с Кирилом время от времени, в течение нескольких дней в году, мне вполне достаточно.
Разумеется, Стерн не может поинтересоваться, почему его собеседница пришла к такому решению только сейчас, это не его дело. Ему кажется, что она дошла до некоего предела терпения несколько лет назад, когда Кирил в первый раз объявил, что он бросает ее ради Ольги. Она тогда попросила лишь о соблюдении внешних приличий – чтобы у нее была возможность сохранить лицо. Но в конечном итоге вышло так, что Кирил не захотел обеспечить ей даже этого. Стерн раньше не задумывался об этом, но сейчас ему вдруг приходит в голову, что решение Донателлы в ходе процесса находиться рядом с Кирилом могло быть вызвано желанием оказать поддержку Лепу, а не супругу.
Так или иначе, это стало довольно мрачным концом брака, который начинался как страстный любовный роман – по крайней мере, если верить рассказам Кирила. Стерн узнал об этом несколько лет назад, во время одного из их с Кирилом совместных ужинов, которые они ежегодно устраивали в клубе «Морган Тауэрс» в сезон отпусков, когда и суды, и лаборатория Кирила практически не работали. Кирил в тот раз принес вино, сделанное из продукции семейного виноградника в провинции Мендоса. Они пили его, а за окнами медленно угасал зимний день, и в ресторанном зале становилось все темнее. Засиделись они тогда допоздна, так что под конец официанты уже начали накрывать соседние столы для завтрака.
– Я вел себя бессовестно, – сказал Пафко, имея в виду то, что в свое время отказался выполнить настойчивые просьбы Донателлы прекратить свои попытки ухаживать за ней. Он познакомился с ней вскоре после того, как, будучи еще студеном-медиком, приехал в Буэнос-Айрес, имея твердое намерение наладить контакты с представителями самых влиятельных столичных семейств. Донателла, высокая красивая женщина, на тот момент уже шесть лет состояла в браке, но детей у нее все еще не было. Ее муж, мужчина с итальянскими корнями, был на двадцать лет ее старше. Возможно, Донателла тогда уже догадывалась, что не может насладиться радостями материнства не по своей вине. У Рикардо, ее мужа, отпрысков не появилось и после расторжения брака с Донателлой, что, пожалуй, неудивительно. Кирил, который в вопросах любви и вообще отношений между мужчиной и женщиной руководствовался инстинктами хищника, почувствовал, что именно отсутствие детей является уязвимым местом Донателлы.
Но, если верить его рассказам, больше всего его стимулировало то, что завоевать Донателлу очень нелегко. Он сразу почувствовал, что находится
