Есть что скрывать - Элизабет Джордж

– Боже милосердный… Другой? Похоже, они начинают расти на деревьях.

Сальваторе ответил как истинный джентльмен:

– В таком случае вы должны проявлять осторожность. Скоро вас завалят цветами.

– Тогда моя аллергия разыграется не на шутку.

Они рассмеялись. Барбара поддерживала разговор еще целую минуту, которая показалась ей очень долгой. Сальваторе, со своей стороны, тоже старательно притворялся.

Приехав в Лафборо-Эстейт, Уинстон Нката минут десять сидел в машине, слегка откинув назад спинку сиденья, положив голову на подголовник и закрыв глаза. Он смертельно устал. Кто бы мог подумать, что просмотр материала с кучи видеокамер доведет его до такого состояния? Голова словно раскалывалась на части. В других обстоятельствах он просто проглотил бы пару таблеток парацетамола и стал ждать облегчения, надеясь, что оно наступит быстро. В других обстоятельствах закрылся бы в своей спальне, рухнул на кровать и зарылся головой в подушку. Выйти к ужину позже. Или вообще не ужинать с родителями. Но, не имея возможности принять таблетки, он не мог сделать и всего остального. В данный момент у него не было спальни, и, приведя Монифу в квартиру родителей, он не имел права избегать ее. У него было лишь несколько минут, и Уинстон был полон решимости ими воспользоваться.

Утешало то, что их усилия – его и констеблей – не были напрасными. Они просмотрели далеко не весь материал, но им удалось заметить Тео Бонтемпи – в африканской одежде – на тротуаре Кингсленд-Хай-стрит. У них были даже кадры, где сержант переходит улицу, направляясь к клинике. Но все выглядело совершенно невинно. Просмотрев записи камер видеонаблюдения с нескольких соседних зданий, они увидели, что Бонтемпи нажимает кнопку звонка рядом с дверью, которая вела в клинику. Данный факт можно было бы посчитать несущественным, но более тщательный просмотр материала показал, что дверь открылась и кто-то впустил сержанта внутрь. Этого недостаточно, чтобы связать Мёрси Харт с Тео Бонтемпи, но теперь им, по крайней мере, есть за что зацепиться.

Когда идея о том, что нужно пошевелиться, перестала вызывать у него отвращение, Нката открыл дверцу машины и распрямил свои длинные ноги. Он был уже почти у двери в квартиру родителей, когда зазвонил мобильный. Это была Барб Хейверс.

– Я очень хотела бы знать, черт возьми, это твоих рук дело? – По ее тону было понятно, что она настроена серьезно.

– О чем ты, Барб?

– Ты знаешь, что я имею в виду, Уинстон. Не притворяйся. Это ты устроил? Простой вопрос, требующий простого ответа: да или нет.

– Наверное, нет, потому что я не знаю, о чем ты говоришь.

– Клянешься? Поклянись. Поклянись, что не знаешь. – Казалось, она вот-вот расплачется. – Я только что выставила себя полной дурой. Кто-то из вас – или вы все – меня подставил, и я хочу знать кто.

Он никак не мог понять, о чем идет речь. Его ответ был единственно возможным.

– Клянусь, Барб. С тобой всё в порядке?

– Разумеется, не в порядке. Разве ты не слышишь? Я только что звонила Сальваторе Ло Бианко. С таким же успехом я могла бы снять трусы на публике.

– Инспектору Ло Бианко?.. Я не знал, что он еще в Лондоне. Мы виделись один раз, на том концерте чечеточников. Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

Единственное, что хотела Барбара, – прекратить этот разговор. Что она и сделала. Уинстон несколько раз повторил ее имя, потом позвонил ей на мобильный, потом на стационарный телефон и в конечном итоге отправил сообщение: «Позвони, если захочешь еще поговорить». Потом пошел домой.

Войдя в квартиру, он услышал голоса: длинные тирады матери и неуверенные ответы Монифы. Они сидели на кухне, пропитанной ароматами говядины и курицы; три кастрюльки были закрыты сначала фольгой, затем крышками. Первой его увидела мать.

– Монифа приготовила суп эведу, Бриллиант. И жаркое бука. А еще сделала фуфу. Фуфу – это маниок, но Монифа говорит, что ее можно сделать из… как вы сказали, Монифа?

– Из чего угодно. Из плантана, кассавы, ямса…

– Можно ему взглянуть, Монифа? – спросила Элис. – Он никогда не видел фуфу.

Монифа кивнула.

– Да-да, – с улыбкой сказала она и подняла одну из крышек.

Нката изучил содержимое кастрюли. Оказалось, что фуфу – это буханка кремового цвета, но это был не хлеб, не картофель или что-либо еще; это был фуфу. Элис объяснила, что его макают или им зачерпывают суп. Никаких столовых приборов. А если есть его так, как говорит Монифа, то фуфу не жуют, а проглатывают целиком.

Похоже, в этом случае прием Геймлиха[26] ему гарантирован. Вероятно, Монифа прочла эту мысль на лице Нкаты и поспешила успокоить его:

– Нет-нет, вы должны жевать, если никогда раньше не ели фуфу.

Нката был готов попробовать все, что ему предложат, – он не обедал, но благоразумно не признался в этом Элис, – поэтому пошел за парацетамолом, проглотил две таблетки и вернулся в кухню к матери и их гостье. Отец поужинает позже, когда вернется с вечерней смены за рулем автобуса 11-го маршрута.

Сев за стол, Нката обнаружил, что под его тарелку подсунуты несколько листов из желтого блокнота, сложенные пополам и вдоль. Он развернул листы и сразу понял, что это.

Монифа написала историю ее отношений с клиникой женского здоровья в Хакни. Она назвала имя человека, с которым там познакомилась: Мёрси Харт, представлявшаяся Эстер Ланж. И объяснила, зачем привела туда дочь. Процедура, которую она описывала, называлась медикализированным женским обрезанием в тех странах, где хирурги начали предлагать ее в стерильных условиях. Тем не менее в Великобритании эта процедура незаконна, как ее ни называй. Наконец-то у столичной полиции появились необходимые свидетельства, чтобы прихлопнуть Мёрси Харт, определить ее судьбу. Это не приближало их к аресту подозреваемого в расследовании смерти Тео Бонтемпи. Но это необходимый шаг.

– Я… – Монифа указала на бумаги в его руке. Элис поставила фуфу и жаркое на стол. – Я написала достаточно? Для Симисолы? Для Тани?

– Думаю, да, но мне нужно уточнить у шефа, – ответил Нката. – Мёрси Харт? Она становится фигурантом еще одного расследования. Ваше заявление… Оно дает доказательства для первого, так что ее можно привезти в участок и предъявить обвинения. Но для второго нужно больше времени, и я не вправе предпринимать шаги, которые могут нам навредить.

– Но вы ему сегодня позвоните? Спросите? Вы можете ему позвонить?

– Могу и обязательно позвоню, – ответил Нката. – После того, как выясню, что такое фуфу.

Элис принесла суп эведу и принялась разливать по тарелкам. Монифа положила ему небольшую горку фуфу рядом с остальной едой, Элис добавила жаркое. Потом она положила жаркое Монифе и себе и села за стол.

– Вы уверены, что я могу его жевать? – спросил Нката Монифу. – Я имею в виду фуфу. Думаю, жаркое жевать можно. Но фуфу… Может, это какое-нибудь