Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив
— Ничего не говорю, — ответил молодой адвокат, — Потому что вы и в самом деле ровно ничего мне не должны. Ни единого цента, сэр. Ибо, видите ли, мне это восковое изображение принесло сегодня ночью величайшее счастье. А все потому, что я-то французский язык изучал. Поэтому мне не составило труда прочитать надпись на гробовой доске и узнать из нее, кому принадлежит гроб, а кому тело.
Саки (Гектор Хью Манро)
ИГРУШКИ МИРНОГО ВРЕМЕНИ И НЕ ТОЛЬКО
КОРМ ДЛЯ ПЕРЕПЕЛОК
— Как ни крути, а дела мелких лавочников плохи. У этих крупных концернов есть все, чтобы привлечь покупателей: читальные залы, комнаты для игр, граммофоны — да бог весть что еще! Мы не можем предоставить нашим посетителям даже малую толику всего этого.
Мистер Скэррик разговаривал со своими постояльцами: художник с сестрой поселились в комнате на втором этаже, над его бакалейным магазинчиком, расположенном в пригороде.
— Публика нынче и полфунта сахара не купит, если им не споет при этом Гарри Лаудер, а перед глазами не будет результатов австралийского первенства по крикету. Казалось бы, к большой рождественской распродаже стоило нанять с полдюжины помощников, но если дела будут идти так, как сейчас, мы с Джимми, моим племянником, вполне управимся сами. Впрочем, и это было бы неплохо, сумей я удержать покупателей от поездок в Лондон хоть на несколько недель. Да только вряд ли — разве что дороги совсем заметет снегом. Есть, правда, одна идея… Помните прелестную мисс Лафкомб? Она могла бы устроить у меня полуденные чтения. Ее декламация «Выбора малышки Беатрис» на вечере в почтамте имела оглушительный успех.
Художник явственно содрогнулся.
— Невозможно верней похоронить свой бизнес, нежели действуя подобным образом. Только представьте: вы неспешно рассуждаете о достоинствах карлсбадских слив или засахаренного инжира в качестве рождественского десерта. И тут ход ваших мыслей прерывают историей о сложном выборе малышки Беатрис между ролью Ангела Света и девочки-скаута. Лично я бы взбесился. Нет-нет, — продолжил художник, — стремление выкинуть деньги на ветер, конечно, является врожденным у женщин, но вы очевидно не в состоянии правильно воззвать к нему. Так почему бы не обратиться к другой страсти, которая правит сердцами не только покупательниц, но и покупателей — да всего человечества, если говорить по правде?
— Что же это за страсть, сэр? — спросил бакалейщик.
* * *Миссис Грейс и мисс Фриттен не успели на лондонский поезд, ушедший в два восемнадцать. Поскольку до трех часов двенадцати минут других рейсов не было, они решили купить бакалейные товары в лавке Скэррика. Да, конечно, ничего особенного там не приобретешь, но хоть можно будет сказать, что пробежались по магазинам.
На некоторое время они углубились в беседу, не обращая внимания на происходящее вокруг (насколько вообще можно не обращать внимания на что-либо, выбирая товары). Однако когда разговор зашел о существенных достоинствах и недостатках пасты из анчоусов от разных производителей, миссис Грейс и мисс Фриттен внезапно услыхали, как кто-то из покупателей делает поразительный заказ:
— Шесть гранатов и упаковку корма для перепелок.
Необычный выбор для здешних мест, что ни говори. А еще необычней оказалась внешность покупателя: юноша лет шестнадцати, с темно-оливковой кожей, большими темными глазами и длинными, тонкими прядями иссиня-черных волос. Он мог бы заработать на жизнь, позируя художнику. По сути, этим он и занимался. Помятая латунная миска, которую он использовал, чтобы складывать туда покупки, показалась остальным покупателям наиболее изумительным предметом, с которым когда-либо ходили в магазин. Даже оборванцу не пришло бы в голову явиться с чем-то подобным. Однако юноша бросил на прилавок золотую монету — очевидно, привезенную из какой-то экзотической страны — и, похоже, не собирался получать сдачу.
— Мы вчера не заплатили за вино и фиги, — сказал он. — А мелочь оставьте в счет будущих покупок.
— Паренек выглядит странно, не находите? — вопросительно взглянула миссис Грейс на бакалейщика, стоило необычному покупателю выйти.
— Думаю, иностранец, — торопливо ответил мистер Скэррик. Как это было не похоже на его обычную манеру изъясняться!
Пару мгновений спустя по магазинчику разнесся властный голос:
— Полтора фунта самого лучшего кофе, который у вас есть, будьте любезны!
Говоривший оказался высоким импозантным мужчиной, весьма похожим на чужеземца. По крайней мере, его длинная черная борода была бы куда более уместна в древней Ассирии, нежели в современном лондонском пригороде.
Пока продавец взвешивал кофе, мужчина внезапно поинтересовался:
— А не покупал ли здесь гранаты смуглый паренек?
— Нет, — бессовестно соврал бакалейщик. Обе леди чуть не подскочили от неожиданности. А бакалейщик продолжил, не моргнув глазом: — У нас, конечно, имеются гранаты, но на них совсем нет спроса.
— Кофе заберет мой слуга, как обычно. — Покупатель достал монету из изящного кошелька тонкой работы, а затем, после короткого раздумья, выпалил: — Кстати, а корм для перепелок у вас есть?
— Нет, — без колебаний отвечал бакалейщик, — мы такое не продаем.
— От чего еще он станет отпираться? — шепотом выдохнула миссис Грейс, с ужасом вспомнив, что недавно мистер Скэррик был почетным гостем на лекции, посвященной Савонароле.[102]
Незнакомец выскочил из магазина, раздраженно зарывшись носом в дорогой меховой воротник своего длинного пальто. Мисс Фриттен впоследствии утверждала, будто мужчина выглядел, словно сатрап, торопящийся разогнать синедрион. Она, правда, не вполне была уверена, что сатрапы когда-либо выполняли эти приятные обязанности, но меткое сравнение придавало описанию веса среди слушателей.
— Знаешь что, давай забудем про поезд в три двенадцать, — сказала миссис Грейс. — Идем к Лоре Липпинг, сегодня все собираются у нее. А нам определенно есть что обсудить.
Когда смуглый юноша на следующий день зашел в бакалею, держа в руках свою странную латунную миску, там уже толпилось довольно много зевак. Большинство из них делало вид, будто им совершенно нечем заняться и они лениво прикидывают, что бы купить. Голос юноши разнесся по всей бакалее — или собравшийся в лавке народ просто внимательно прислушивался?
— Пожалуйста, фунт меду и упаковку корма для перепелок.
— Снова корм для перепелок! — воскликнула мисс Фриттен. — Ну и прожорливы же у них перепела! Если, конечно, речь вообще идет о перепелином корме.
Миссис Грейс осенила блестящая догадка:
— Что, если они говорят про опиум? А бородатый мужчина — сыщик!
— Вряд ли, — возразила Лора Липпинг. — Я уверена: это связано с португальским престолом.[103]
— Больше похоже на интриги персов. Ну, вы понимаете, бывший шах, его претензии… — со значением произнесла мисс Фриттен. — Бородач принадлежит к правящей верхушке.[104] Корм для перепелок — это, без сомнения, потайной знак: от Персии до Палестины рукой подать, а перепела, знаете ли, в Ветхом Завете упоминаются.
— Лишь когда речь идет о чудесах, — уточнила ее младшая сестра-всезнайка. — Я думаю, происходящее как-то связано с любовью.
Тем временем юноша, вызвавший столько пересудов и кривотолков, собрался уже уходить с покупками. Однако его перехватил Джимми, племянник и ученик бакалейщика. Следует отметить, что с его места — у прилавка с сыром и беконом — открывался превосходный вид на улицу.
— У нас есть замечательные апельсины из Джаффы, — поспешно проговорил Джимми, указывая на темный угол, скрытый высокой горой из пачек с бисквитами. Скорее всего, в этих словах тоже содержался некий потайной знак: загадочный юноша метнулся к апельсинам, словно хорек, обнаруживший незапертый курятник после долгих скитаний по зимнему лесу. Почти в то же мгновение в магазинчик ворвался бородатый незнакомец. Подлетев к прилавку, он затребовал фунт фиников и пачку лучшей халвы из Смирны. Халва! Самые опытные местные хозяйки понятия не имели, что это такое. Однако мистер Скэррик, похоже, мог, глазом не моргнув, раздобыть самый лучший сорт этой штуки — из Смирны или откуда-нибудь еще.
— Мы что, попали в сказки Шахерезады? — ахнула мисс Фриттен.
— Тише! Дайте послушать, — умоляюще шепнула миссис Грейс.
— Вчера я спрашивал о смуглом юноше, — заметил бородатый незнакомец. — Может, он был здесь сегодня?
— Как видите, у нас сегодня намного больше народу, чем обычно, — отвечал мистер Скэррик, — но паренька, которого вы описываете, я не припоминаю.
Миссис Грейс и мисс Фриттен триумфально поглядели на подруг. Конечно, достойные леди сожалели, что правда в наши дни — это товар, которого, сколько ни спрашивай, нет в наличии, зато все смогли убедиться, что уж они-то ни капельки не приврали, красочно расписывая лживость мистера Скэррика.
