Глубокие тайны Клиф-Хауса - Хельга Мидлтон
Мне ли не помнить Рождество 1990 года…
В доме двойной праздник. Не только потому, что в семье появился новый член, но и потому что Генри здесь, с нами, живой и здоровый. Правда, только на время отпуска, но это и подавно делает праздник особым.
Что касается нового члена семьи – это жена Генри. Я, правда, на него немного обижена. Как-то не по-людски. Без свадьбы, без знакомства со сватами. Это уж потом он сказал, что Анна сирота. Она то ли стесняется, попав в другой слой общества, то ли чурается. На вопросы отвечает «да/нет». Сама ничего не спрашивает и старается как можно реже попадаться мне на глаза. С ее появлением в доме стало как-то неуютно. Постоянно чувствуется присутствие чужого человека. Все говорят, что у меня память пропала. Как же можно такое забыть!
Габби плотнее запахнула концы шали на груди.
– Помню! Конечно же, помню!
Он привез ее в конце мая. Липа в саду над обрывом вся в цвету. Запах божественный, и я на седьмом небе от счастья. Увлечение Генри свободомыслием и скитания по коммунам всяких там бездельников и горлопанов меня очень беспокоили. Ведь в большинстве своем эти забастовки и митинги заканчиваются полицейскими разгонами. Даже если ангел-хранитель и спасет его от увечий, то как все это отразится на дальнейшей карьере? Полицейские приводы – не лучшая визитная карточка молодого человека, только-только вступающего в жизнь.
Слава богу, Генри вовремя одумался. Смешно сказать, но фильм Антониони «Фотоувеличение» сыграл свою роль. Вот она, великая сила искусства. Кто бы мог подумать! Посмотрев его, Генри решил, что он будет фоторепортером.
Естественно, когда Артур узнал о намерении сына остепениться, он сразу же позвонил в офис члена парламента от нашего округа. На очередном партийном слете пиво из нашей пивоварни текло рекой, а Генри уехал в Лондон учиться в школе операторов при «Би-би-си».
Когда по телевизору показывают очередной скандал с коррумпированными политиками, мне становится смешно. Сегодняшние масс-медиа такие необразованные. Они все подают так, будто только что открыли Америку. Не понимают, что так было всегда. Важно не что ты знаешь, а кого.
Так уж устроена жизнь, и радость не бывает долгой. Только привыкла, что голос сына снова звучит в доме, и хоть и обращен он не ко мне, а к этой его «жене», так Генри огорошил нас новым известием. В Персидском заливе назревает война, и мой дурачок-сын радуется как ребенок, что его включили в пресс-группу «Би-би-си». Не спорю, прекрасное начало карьеры, но… ведь это так опасно.
Габби убрала лицо в чашку ладоней и зажмурилась. То ли старалась избавиться от наваждения, то ли наоборот – с закрытыми глазами прошлое виднее.
…Я стою на кухне, а он подкрадывается сзади. Я слышу его шаги и оглядываюсь. Привычно, как на маленького, смотрю вниз, а его лицо выше моего. Он берет мое лицо в ладони. Они у него теперь такие большие, такие крепкие и теплые, что у меня сердце замирает. Он улыбается.
В дверь постучали. Габби отвела руки от щек:
– Кто там? Входите.
В комнату заглянула одна из сестер.
– Миссис Колд, миссис Фостер велела проведать вас. Еще она просила узнать: вы обедать будете в столовой или вам сюда принести?
– Сюда, сюда, деточка.
…Ей всегда хотелось девочку.
– Теперь у тебя есть дочка. – Генри не выпускает моего лица из своих рук. – Ее зовут Анна, и я очень надеюсь, что ты будешь за ней присматривать и вы подружитесь. А когда я вернусь, она тебе еще и внучку родит.
Я прямо замерла от ужаса. Если Анна беременная, то как же можно уезжать, да еще и на войну?! Я так ему и говорю, а он смеется. Мол, еще не беременная, и что война будет короткой, и как только он вернется, они с Анной вплотную займутся этим вопросом. Подмигнул и чмокнул меня в макушку.
А в августе он уехал. И потекли самые мучительные для меня дни. Война в Кувейте шумно освещалась прессой и телевидением. Ее даже прозвали «телевизионная война».
Я буквально не отхожу от телевизора – все высматриваю где-нибудь в толпе или на заднем плане своего мальчика, а невестка моя сидит в саду с книжкой, как будто и не интересуется. Несколько раз я звала ее со мной в магазины, но у нее всегда находится причина вежливо отказаться. Заторможенная она какая-то. Не о такой дочке я мечтала.
И вот наконец наступил декабрь. Ближе к Рождеству Генри приехал на побывку. Всего на две недели, но какие две недели! Молодые до полудня не выходят из своей комнаты, а я буквально с ног валюсь. Так хочется, чтобы настоящий праздник был не только в душе, но и в доме. Я и Марту, и Ника уговорила приехать со своими семьями.
Народу собралось полно. Даже преподобный Патрик принял мое приглашение. Я очень удивилась, когда Анна спросила у меня разрешения пригласить сестру. Генри уверял, что она сирота. Я сначала хотела отказать, а потом подумала: ведь Рождество – это же семейный праздник, и если у нее есть хоть какие-то родные, то они должны быть вместе. А еще, если честно, мне любопытно взглянуть на одну родственницу.
Снова послышался стук в дверь, и та же девушка внесла поднос с тарелками под пластиковыми колпаками.
– Как изменились нравы. – Габби сделала сердитое лицо. – В мое время такие
