Тайна жёлтых нарциссов - Франк Хеллер
— Ваших мемуаров? Когда и где они изданы?
— Они еще не вышли из печати.
— Как? Еще не опубликованы?
— Нет!
— Я не ослышался? Не опубликованы? Так, может быть, они еще и не написаны?
— Я как раз в данное время и пишу их. В очередной главе речь пойдет об Эльзасе. В этой главе немаловажную роль будут играть две бутылки «Рикьевира», которые я выпил вчера...
Мсье Галберлэ опустил записную книжку, что держал наготове. Выпучив глаза, он уставился на доктора.
— Сударь, вы мистифицируете меня! Издеваетесь надо мною!
— Да нет же, я не издеваюсь...
— Нет, издеваетесь!
— Быть может, вы будете утверждать, что мои мемуары лишены всякого интереса? Или вы сомневаетесь в том, что рано или поздно они опубликуются? Разве вам не хотелось бы включить в ваш труд отрывок из книги прежде, чем она выйдет из печати?
Вопрошаемый серьезно взглянул на круглое лицо доктора, открыл рот, словно собираясь сказать что-то, и снова закрыл его, не проронив ни звука. Задумавшись, он некоторое время молчал, а потом лицо его озарилось улыбкой хитрого фавна, и он сказал:
— Вы скрываете от меня что-то... Вы хотите говорить со мной о чем-то совсем другом. Признайтесь, это именно так?
Доктор сердечно протянул старику руку.
— Я осмелился пуститься на военную хитрость, потому что меня уверили в вашей полной недоступности. И я рад, что это нс совсем верно. Да, мсье Галберлэ, мне нужно поговорить с вами кое о чем ином. Я обращаюсь к вашей памяти, мсье. В сокровищнице вашей памяти, должно быть, сохранилось нечто, что представляет для меня значительный интерес, не менее, уверяю вас, значительный, чем для вас литературная цитата. Если вы не сможете вспомнить то, о чем я спрошу вас, то мне никто уже не сможет помочь.
Мсье явно начинал испытывать нетерпение.
— О чем же вы хотите меня спросить?
— О том, что произошло здесь двадцать лет тому назад.
— Двадцать лет тому назад, — повторил историограф эльзасских вин. — Двадцать лет тому назад здесь было у нас чудесное траминское вино. Оно неоднократно упоминается в литературе.
— Это меня радует, — приветливо согласился доктор. — И я весьма сожалею, что мы лишены возможности выпить его во время нашей беседы.
После некоторой паузы доктор добавил:
— Двадцать лет назад в этой библиотеке бывал некий итальянский граф, Карло ди Пассано.
Доктор умолк, глядя на седовласого поклонника вин своего края. Не пробудило ли имя графа каких-нибудь воспоминаний в нем? Нет, это имя будто бы ничего не говорило мсье, который стоял, поглаживая бороду.
— Кстати, — сказал он, — я кое о чем вспомнил... О вине того года, который вас интересует, имеется прекрасное упоминание в книге Мориса Робюссона!. Я обязательно должен включить его в свой труд...
— Мсье Галберлэ, — заметил доктор. — Право, мне не следовало бы утруждать вас своими расспросами. То, чем вы занимаетесь, достойно вашего времени и внимания в гораздо большей степени. Прошу вас, простите, что помешал вашим занятиям, и прощайте.
Старик удивленно взглянул на доктора, потом взъерошил свои волосы и проговорил:
— Уж не ослышался ли я? Что вы сказали?
— Мсье Галберлэ, — серьезно сказал доктор. — У вас мало свободного времени...
— Сударь, — внушительно перебил его старик, — я располагаю свободным временем. К тому же я перед вами в долгу. Разве не благодаря вашему появлению у меня в памяти всплыла одна весьма важная цитата?
Доктор отвесил почтительный поклон.
— Все, что меня интересует, сводится к следующему: не помните ли вы итальянца, графа Пассано, который двадцать лет тому назад ежедневно бывал в библиотеке?
Галберлэ покачал головой.
— Стройный молодой человек с орлиным носом, — продолжал доктор. — Он жил в отеле «Турин». Вы его не помните?
Снова равнодушное покачивание головы.
— Его пребывание здесь было отмечено необычным происшествием. Ему пришлось внезапно бежать из Страсбурга вместе с маленькой дочерью и ее гувернанткой. Возможно, его бегство и не было вызвано опасением за жизнь, но свободой своей он вполне рисковал. Накануне вечером он был вызван на дуэль одним из своих соотечественников, нанес ему тяжелую рану. Ну а дуэли, как вы, вероятно, помните, были запрещены.
Увы, все старания доктора напомнить старику о графе были тщетны — мсье ничего не мог вспомнить. Доктор напряженно думал, что бы ему еще предпринять.
Было ясно, все помыслы Галберлэ обращены к винам и к рассуждениям о них. Поэтому доктор решил попробовать связать в какой-либо мере личность графа и воспоминание о нем с единственной интересовавшей старого чудака темой.
— Сударь, последний вопрос: если бы я назвал вам любимое вино графа, не помогло ли бы это вам его вспомнить? При условии, разумеется, что вы вообще когда-либо его видели.
— Весьма возможно, — медленно ответил мсье и несколько оживился. — Но как вам пришло это в голову?.. И какое вино, собственно, он пил, этот ваш граф?
— Мне случайно известно об этом, — ответил доктор, чувствуя, как сильно забилось сердце, — мне об этом рассказал вчера заведующий винным погребом в гостинице «Турин». Мы говорили с ним о графе. Граф каждый вечер сидел в саду отеля...
— О да, двадцать лет назад я и сам ежевечерне сидел, там, — ответил мсье, — это было еще в те времена, когда я мог попивать божественный напиток моей родины. В том отеле действительно был чудесный винный погреб... Но ближе к делу... Так какое же вино пил граф?
— Он предпочитал «Гохсвиллер», — ответил доктор. — Каждый вечер ему подавали две бутылки. Так мне сказал Иосиф...
— «Гохсвиллер», — повторил старик, — моя любимая марка, эликсир моей молодости! Простите, я забылся... Забыл о том, что прежде всего интересует вас. Да, да, я припоминаю графа. Он пил «Гохсвиллер». Почему вы сразу мне об этом не сказали?
— Я и сам не пойму, как это я оплошал... — сознался доктор. — Но вы действительно вспомнили его? Вы вспомнили?
— Еще бы я его нс вспомнил, — сухо ответил Галберлэ. — Разве я могу забыть человека, выпившего чуть ли не все запасы моего любимого вина урожая 1893 года! Я помню его, словно видел вчера. Но что вам угодно знать о нем? Вам известно, как он выглядел, что он здесь делал, вам известно
