Керен Певзнер - Светильник фараона
И она зарыдала, уткнувшись носом в рукав платья, пахнущего навозом.
Я сидела, вжавшись в угол, ни жива, ни мертва, и хотела только одного: чтобы меня не заметили эти несчастные девушки, ринувшиеся в Израиль за счастливой жизнью и сладким куском.
И тут, как назло, зазвонил мой сотовый телефон. Первым моим желанием было выключить его, но я увидела на экранчике надпись "Дом" и ответила:
- Мама, ты где? Уже третий час ночи!
- Не волнуйся, я жива-здорова, - ответила я на иврите, сама не понимая, почему я это делаю. -- Я скоро буду дома. Ложись спать, но дверь на защелку не закрывый. И ключ вытащи, чтобы я смогла отпереть.
- А почему ты со мной на иврите говоришь?
- Так надо. Все, бай.
Девушки притихли. Потом раздался тихий голос одной из них:
- Девчонки, к нам надсмотрщицу подселили.
- А по-русски она понимает?
- Эй ты! -- окликнула меня Оксана. -- Ду ю спик инглиш? Тьфу ты --рашен, я хотела сказать, рашен. Спикаешь или нет?
- У нее мобила... -- протянула одна из девушек. -- Маме бы позвонить...
И я решилась.
- Да, я говорю по-русски, - ответила я. -- И я дам каждой из вас позвонить. По одной минуте. Будете называть номер, включая код. Понятно? А то у меня батарейка садится, надо, чтобы на всех хватило. И громко не кричите, шоферы услышат, а это делать нельзя.
Я ощутила себя "мамой" - надсмотрщицей-негритянкой из мюзикла "Чикаго". Та разрешала арестанткам за пятьдесят долларов сделать нужный звонок.
Обратная дорога прошла быстрее и веселее. Я набирала номер, девушки громким шопотом сообщали одно и тоже, мол, мамочка, не волнуйся, со мной все в порядке, я уже в Израиле, меня везут на машине на работу. Да, я здорова, деньги вышлю, пока, целую. И телефон передавался следующей жаждущей разговора.
После того, как все наговорились и я закрыла мобильник, воцарилась тишина. Девушки не знали, как ко мне относиться: то ли я надсмотрщица, то ли своя в доску. И я нарушила молчание:
- Девушки, расскажите, пожалуйста, каким образом вы тут оказались?
- А что рассказывать? -- вздохнула в темноте одна из них. -- У нас, в Ростове, минимальная зарплата двадцать долларов. Если бы не огороды... А у меня дочь.
- А муж? -- спросила я.
- Что муж? Муж объелся груш. Пьет и лодырничает. Вот и прочитала в газете объявление, что набирают на работу за границу. Питание, полный пансион и триста долларов зарплата.
- И ты поверила?
- Конечно, хотя и понимала, что к чему. Кстати, зовут тебя как?
- Валерией.
- Так вот, Лера, знала я, что это за работа. И глаза закрытыми не держала. проституткой так проституткой -- хуже не будет. Зато денег накоплю для дочки.
- А у меня муж из Чечни инвалидом вернулся, - сказала вторая.
- А у меня мать от рака загибается...
- А я домик хочу купить, - пробасила Оксана. -- под Полтавой.
- Понятно, - кивнула я в темноте. -- По-другому заработать никак не получалось.
- Верно, - вразнобой подтвердили девушки.
- И как происходил набор?
- Приехали в контору, - сказала девушка с сильным украинским гэканьем. - Там какой-то коновал осмотрел зубы, усадил на гинекологическое кресло, послушал сердце и написал "годна", как в военкомате. Потом нам купили путевки в Египет, но никаких пирамид мы так и не видели, а хотелось.
Ей вторила другая:
- У нас отобрали паспорта. Посадили в автобус -- жуткую развалину, и мы тащились по жаре три дня. Еду надо было взять с собой, а воду наливали из каких-то канав -- у двоих девчонок понос случился.
- А потом нас положили на какую-то телегу и забросали соломой. И так мы прошли границу. Все жутко боялись, что нас вытащат из-под соломы и отправят в египетскую тюрьму. Оттуда русские девушки выходят покалеченными и изнасилованными.
- А потом, когда мы перешли через границу, шли ночью по пустыне. А днем спали в палатке у бедуинов. И вот пришли. Что теперь будет -- неизвестно.
- Не боись, подруга, - сказала бойкая Оксана, - если нам тут удалось с родными связаться, неужели какой-нибудь красавчик, которого ты обслужишь по высшему разряду, не даст тебе воспользоваться своей мобилой? Их евреи по три штуки на поясе таскают. В крайнем случае, вышлют обратно. Меня уже раз высылали. А так ничего, хозяин приличный попался, в парикмахерскую меня водил, чтобы я вид имела. Вот, по второму разу ходку делаю.
Я не видела их, но если бы здесь светила лампочка, то при ее свете мне бы было стыдно глядеть им в глаза. Мне нечего им ответить. Что сказать? Что они знали, на что идут? Ведь это враки, что девушки не соображают, чем им придется заниматься за границей. Они совершеннолетние и лишены иллюзий. Вполне вероятно, что их поймают и депортируют обратно. У меня не было ответа. И я спросила, только чтобы не молчать:
- И кто вами там занимался? Кто организовывал это бюро по переправке?
- Семен из Израиля...
- Кто?
- Так называли его сотрудники той фирмы. Нам сказали, что он обеспечивает наш переход границы.
- Кто-нибудь из вас его видел?
- Нет, просто нам говорили, что Сема за все отвечает.
Нет, таких совпадений не бывает! Сэм, которым увлеклась Ципи, будучи на раскопках, и Семен, который отсылал девушек через египетскую границу, --неужели это одно и то же лицо? Хотя имя не слишком редкое в Израиле.
Машина вновь принялась петлять, притормаживать, и я поняла, что мы въехали в город.
- Девушки, выручите меня, - я собралась с духом и решилась, наконец, сказать. -- Дело в том, что я здесь, в этом фургоне, совершенно случайно. Так получилось, что я сюда попала и вы не имеете к этому никакого отношения. Сейчас я выйду и пойду себе в сторону, как ни в чем не бывало. Не заметят меня -- прекрасно. Заметят -- прошу вас сказать, что видели, как я мимо шла. Можете оказать мне такую услугу?
Девушки хоть и вразнобой, но согласились. И вовремя. Машина остановилась, послышались громкие мужские голоса, и, лязгнув, дверь фургона отворилась.
Даже рассеянный свет ночного уличного освещения резанул по глазам.
- Девушки-красавицы, вот вы и дома. Выходите, стройтесь по росту, сейчас проверим, кого нам прислали, - мужчина опустил лесенку, и девушки начали выходить.
Я вышла последней и сделала несколько шагов в сторону. Две девушки тут же повернулись так, чтобы своими спинами прикрыть мой путь отступления. Но, на мою беду, я высокого роста, и охранники тут же заметили несанкционированное отступление.
- Куда? -- закричал охранник и бросился за мной.
- Оставьте меня! -- крикнула я на иврите и стряхнула его руку с моего локтя. -- Что вам от меня надо? За кого вы меня принимаете?
От неожиданности он опешил, выпустил меня и обернулся, ища поддержки у подельников:
- Но я собственными глазами видел, как она вылезла из фургона!.. Ничего не понимаю!
Навстречу нам уже бежали остальные.
- Ба! Какие люди! Валерия, что вы тут делаете, на старом автовокзале, в Тель-Авиве? Разве вам сохнутовские агенты не говорили, что здесь ходят разные плохие дяди? -- алкоголь из Гриши еще не выветрился.
- Я тут проходила случайно, - ответила я. -- Оставьте меня, мне домой пора, уже поздно.
- Что-то мне в случайности мало верится, - нахмурился он.
Ко мне подошел его напарник, и я в свете уличного фонаря увидела, что это грузчик по имени Шмуэль, который тоже перетаскивал вещи профессора.
- Валерия, доброй ночи. Вы на машине?
- Нет, - ответила я.
- Здесь не очень подходящее мечто для ночных прогулок одинокой женщины. Пойдемте, я отведу вас до стоянки такси.
- Зачем вам утруждать себя? Я вполне могу позвонить по телефону и вызвать такси сюда.
- Куда это сюда? -- поинтересовался он. -- Разве вы не знаете, что в такие места таксисты, да еще по ночам, не ездят? Удивляюсь вашей наивности. Пойдемте, я вас провожу.
- Спасибо, я справлюсь сама.
- Ну, как хотите... Идите в том направлении, там выход на трассу.
Я шла, не оборачиваясь, и чувствовала затылком сверлящий взгляд.
x x x
Домой я вернулась под утро. Меня довезла маршрутка, развозившая ночную смену рабочих молокозовода. Дашка спала, и я незамеченной проскользнула в свою комнату.
В семь часов зазвонил будильник.
- Мама, ты когда вернулась? -- спросила сонная дочь, показываясь в дверях.
- Поздно.
- Тебе Розенталь звонил, просил перезвонить.
- Ага. спасибо. Он ничего не передавал?
- Нет, просто сказал перезвонить.
- Хорошо. Ты в школу?
- Да, у меня сегодня сдача проекта по графике.
- Успехов! Съешь корнфлекс с молоком, а я еще посплю.
- Давай...
Алону я позвонила, когда выспалась, умылась и перекусила овсяной кашкой с наструганным в нее манго -- говорят, очень хороша для кожи лица.
- Алон, доброе утро! Что у вас хорошего?
- Валерия, вы совсем пропали, от вас никаких известий, - в его голосе послышался еле заметный упрек.
- Да, я совсем замоталась, - я не стала ему рассказывать, как я провела ночь, ведь он мог и не одобрить подобную самодятельность.
- Я звонил, чтобы пригласить вас на похороны Ципи.
