Владимир Безымянный - Убийство в антракте
- Зачем вы так, Федор Ксенофонтович? Саша - честный человек.
- Это еще требуется доказать. Ты, насколько я понял, была неплохо знакома с Ниной. Я сразу отбрасываю версию убийства из ревности. Честно говоря, за тридцать лет работы не приходилось сталкиваться с преступлениями на этой почве в чистом, так сказать, виде. Если муж убивает жену, то в подоплеке, как правило, раздел имущества, либо личная выгода, а вовсе не вулканическая страсть. Но сейчас речь не о муже. Больше всего нас интересуют другие персонажи. Все, что тебе удастся узнать или вспомнить о Нине, немедленно сообщай мне. Это в первую очередь в интересах Кронова. Тюрьма - не место для невиновного, даже если бы речь шла о постороннем человеке. А теперь, Оленька, извини - время. И помни, многое зависит именно от тебя. Звони, заходи в любое время.
Добираться на метро - считанные минуты, но угнетает людская толчея. Летом же к специфическому горьковато-мазутному запаху подземки примешивается сложный тяжелый дух спрессованной людской толпы. Отключиться, углубиться в собственные мысли Оле удавалось с трудом. Вокруг бурлил раздраженный водоворот толпы, над ухом толковали о ценах, о каких-то очередных талонах и дефицитах. Не дождавшись ощутимых результатов экономических реформ, люди утратили веру и в демократическое движение. Никому уже не было дела до тонкостей драматического становления хрупкой отечественной демократии. И что можно было возразить этим людям?
Поездка в метро и десять минут пешком пронеслись как мгновение. У подъезда снова стоял знакомый "форд". Капот был откинут, хозяин копался в моторе. Его лицо показалось из недр лимузина как раз в тот момент, когда девушка уме взялась за сияющую медью ручку двери подъезда.
- Ба, кого я вижу! - воскликнул Евгений Павлович. - Поистине, рука провидения. Не выжмет ли очаровательная соседка сцепление, дабы я смог наконец сдвинуть с места этот малопочтенный экипаж? Услуга за услугу, Оленька.
- И поделом, - девушка нашла в себе силы пошутить. - Отведайте, каково нам, грешным безлошадным.
- Грешным? Грешник тут один - это я. И тем не менее не вполне ясно, за какой из моих грехов Господь меня перевел в категорию пешеходов. Кстати, мне кажется, что для вас будет небезынтересно взглянуть на последние модели Диора. Есть билеты на сегодняшнюю демонстрацию. Только не говорите мне, что такая прелестная девушка, как вы, не интересуется модой. Ехать, правда, далековато, в "Континенталь", но надеюсь, что к вечеру со своим мустангом я все-таки справлюсь. Так что жду вас здесь в семь, за час до начала. Отправимся покорять высший свет.
В любом случае Ольга не могла отказаться от этой поездки. После утренней беседы ее занимало только одно - где раздобыть новую информацию о Нине и ее окружении. Нельзя было пренебрегать самой ничтожной возможностью. Незадолго до семи она уже была у подъезда, где бодро урчал воскресший "Форд".
Несмотря на озабоченность и грусть начало вечера не могло не захватить девушку. Публика подобралась самая пестрая - нынешние "сливки общества", из тех, чья деятельность колеблется на грани закона. Разряженные, холеные женщины сопровождали подтянутых деловых людей, порой толпа сливалась в сплошной поток, ослепительно сверкающий открытым женским телом и драгоценностями.
Евгений Павлович умело поддерживал беседу, касаясь того, что не слишком скрывают, но и специально не рекламируют. Разбирался он в тонкостях здешнего обихода недурно, со многими приветливо раскланивался, и чувствовалось, что здесь он - как рыба в воде.
Интерес Ольги к деятельности валютных профессионалок Евгений Павлович ("зовите меня попросту Женя") воспринял без удивления.
- Мне, право, неловко использовать вас, Евгений Павлович, в своих целях.
- И, безусловно, в корыстных?
- А как же. Но так редко выпадает удобный случай. И мне, как журналисту, пусть и начинающему... Это же настоящий материал, а вы тут многих знаете.
- Допустим. И что же?
- Уверена, вам ничего не стоит ввести меня в круг своих знакомых, я же попытаюсь сделать репортаж, может быть серию репортажей об изнаночной, если так можно выразиться, стороне блестящей жизни...
- Метите в "золотые перья" филологического? У вас есть шанс. Надеюсь только, что я окажусь не в самом негативном свете?
- Да что вы!
- Лучше бы и вовсе ни в каком.
- Как угодно. Во всяком случае, без вас я не опубликую ни строки. Все решит ваше слово. Да и интересует меня прежде всего женская половина. Мужчины - фон, какими бы экзотическими они ни были. Сама по себе жизнь этих дам полусвета...
- Их блеск и нищета... браво!
- Смейтесь, смейтесь. И все же я чувствую, что справлюсь.
- Вот и отлично. Значит, автограф мне обеспечен. Не забудьте же потом, кто открыл вам первую тропку в большую литературу! А если всерьез мир это любопытный и своеобразный. Здесь оборачиваются такие суммы, которые вы, Оленька, встречали лишь на уроках математики в старших классах. Я искренне желаю вам успеха, - Евгений Павлович пытливо заглянул девушке в глаза. Было в нем что-то успокаивающее, в этом человеке, он сразу вызывал симпатию. - Я вам помогу, это в моих силах. Особа вы весьма привлекательная, а среда эта - штука серьезная. Как и любая, где люди умеют добывать и тратить по-настоящему большие деньги. Проводником я вам буду надежным, и видимо, все-таки придется мне стать и первым читателем. В ваших же интересах не пропустить ляпсус из тех, что нынешние очеркисты допускают сплошь и рядом.
- Ясно. Все, что сочтете излишним, будет немедленно убрано.
- Каким бы интересным и неожиданным оно ни казалось?
- Даю слово.
- Ну что ж, тогда пойдемте знакомиться с этим блестящим и полным опасностей миром.
- Опасностей?
- Именно. Особенно, если знакомство шапочное. Так что не торопите меня, Оля.
О перемене в своем образе жизни Оля никому бы не решилась поведать. Активные "развлечения" отнимали без остатка и время, и силы. А в благодатном кондиционированном климате "Континенталя" род ее занятий никаких сомнений не вызывал. Валютные девочки приняли новенькую в свой круг с поразительным спокойствием, даже с оттенком небрежной доброжелательности. Будь Оля поопытнее, легкость, с которой она вошла в эту среду, заставила бы ее призадуматься. Впрочем, особого секрета здесь не было, удивляло только, каким образом Евгений Павлович, человек занятой и серьезный, ухитряется выкраивать столько времени для того, чтобы ввести свою подопечную в тонкости древнейшей профессии.
С "континентальными" девочками Евгения Павловича Друмеко связывали отношения куда более тесные, чем дружеские. Было достаточно его вскользь оброненного слова, чтобы оградить любую из его обольстительных приятельниц от чьего-то нежелательного внимания. И дело тут было не в размерах бицепсов - таких хватало вокруг, а совсем в ином. В слове, за которым стояло обеспечение более надежное, чем страховой полис. Так ей и было сказано в одной из мимолетных бесед с девочками: слово Евгения Павловича здесь - закон.
Родители Оли немного успокоились. Отец хоть и видел ее по-прежнему редко, но и он отметил положительную перемену в дочери. Казалось, все, наконец, улеглось, и собственная прозорливость его не подвела. Поостыла и Мария Петровна, убедившаяся в том, что приятель-уголовник прочно забыт и на смену ему явилась куда более достойная фигура. В университете у Оли дела обстояли неплохо, возвращаться домой заполночь она себе не позволяла, и самое главное - к ней вернулись обычная оживленность и интерес к жизни.
Скучать Ольге и впрямь не приходилось. Впитывая поток самой разнообразной информации, она воссоздавала для себя из причудливых фрагментов довольно фантастическую картину нравов этого замкнутого человеческого мирка.
Конкуренция в среде проституток утвердилась задолго до повсеместного распространения этого всеобщего стимулятора экономики, ведь в конце концов перечень их услуг особым разнообразием не отличался... Благо, на валютный рынок не допускались наивные непрофессионалки, настроенные романтически и жаждущие поразить западных гостей своей "квалификацией". За пять-десять долларов они демонстрировали такие штучки, на которые никогда не шли профессионалки с их твердой таксой.
Штаты жестко ограничивались спросом, и новые девочки допускались только по рекомендации влиятельных лиц, каким и считался Евгений Павлович. Некоторая настороженность по отношению к Оле быстро исчезла, особенно когда выяснилось, новенькая не так уж и рвется перейти к "практике". Видя ее готовность без колебания пожертвовать выгодным клиентом, девушки охотно делились с Олей различными случаями из своего профессионального опыта. Именно это ее и интересовало.
Скрывать девушкам было нечего или почти нечего. Во всяком случае, "бойцы невидимого фронта" с красными книжечками во внутренних карманах пиджаков имели о каждой из них исчерпывающие сведения. "Легких" девочек знали по именам и в лицо, а данные на каждую из них хранились в пространных досье. Кое-кто из красавиц в строго определенное время передавал спецслужбе накопленную информацию. А те, которые по каким-либо причинам не могли регулярно докладывать, приглашались "на собеседование" и, конечно же, не отказывались ответить на поставленные вопросы, если не желали расстаться с постоянным валютным доходом и приобрести огромное количество неприятностей. Обо всем этом простодушно сообщила Оле "Машенька", получившая это прозвище за сходство с голубоглазой белокурой куклой. За три года работы ей практически всегда удавалось избежать конфликтных ситуаций, а общительность и своеобразная открытость более чем устраивали Олю.
