Василий Пропалов - Судьба лейтенанта Погодина
— Действительно, пожалуй, грешные. Смерть Дымова для нас пока загадка — вдруг убили.
— Кому он нужен? Сам убился. Рассказывали понятые — на топор упал.
— Кто видел?
— Этого не слышал. А за что его убивать?
— Над этим, Илья Ильич, мы ломали головы. Может, и сам убился. Но было убийство или не было — мы обязаны доказать. Мы будем благодарны всем, кто поможет разобраться в сути.
— Понимаю, — Шубин многозначительно кивнул острым подбородком, поставив метлу к палисаднику. — Не спешите? Тогда присядем.
— Можно.
Они опустились на толстое короткое бревно у амбара.
— Меня интересуют некоторые детали вчерашнего дня, — начал Погодин.
— Именно?
— Пил ли Дымов? Кто его видел или мог видеть вечером? Где и с кем?
— Видели многие — ходил пьяный.
— Вы лично видели?
— И я видел.
— Во сколько?
— Где-то около обеда.
— А вечером?
— Нет. Но кто-то видел его поздно — в толпе говорили, когда шел осмотр. Кажется, Дарья Балакина говорила. Вы ее знаете, по ту сторону Дымовых живет.
— Да, да, помню. У нее кухонное окно выходит во двор Дымовых.
— Верно. Они, женщины, особенно пожилые, на разговоры падкие и всегда знают больше, чем мужчины.
— Да, — согласился Погодин, вставая.
...Увидев вошедшего в дом Погодина, Балакина отложила на подоконник недовязанный носок, оживилась, а уловив, что ее называют по имени-отчеству, совсем помолодела и не умолкла до тех пор, пока Погодин не взялся за дверную ручку.
— Он эть покойная головушка, — рассказывала Балакина, — не менее пяти бутылок вчерась выпил. А вы нашли в доме-то хоть одну пустую? Нет и не сыщете. Он эть как делал? Принесет одну и ласкается ей как милашкой. Опорожнит, снесет в магазин, а оттуль свежую тащщит. Вот эть как делал. И помер от вина, Оно смерть послало. На топор-то трезвый-то не пал бы. А то пал и шею рассек. Я эть видела, как он приплелся домой и шаперился на крыльце-то. Сперва, видать, замок не мог открыть. Потом покачался-покачался и в сени-то провалился. Там, видать, запнулся за что-то в темноте-то и пал. Бог прибрал — и ладно. Марья, бедняжка, хоть отмаялась.
Погодин записал рассказ Балакиной, прочитал вслух, дал расписаться. Она с трудом нацарапала свою фамилию, пропустив букву «и».
...Погодин побывал еще в нескольких домах Осеннего переулка и в магазине. Те, с кем он разговаривал, утверждали: Дымова видели одного, вино покупал тоже один. Собранные сведения несколько ободрили Погодина, убеждали в том, что насильственной смерти не могло быть, и в дальнейшем нечего терять время на отработку версии об убийстве. Не было никаких причин и для самоубийства. Да и Огородников наверняка ждет результатов. Удивительно, почему-то не звонит. А может, звонил?
Возвратившись в кабинет, Погодин протянул следователю Шорохову листы, исписанные неровным почерком, взял со стола свежие газеты, сел к окну. Время от времени он выглядывал из-за газеты, задерживал спокойные глаза на Шорохове, который, казалось, тщательно изучал каждую строчку. Наконец, он сложил листы, выровнял легким постукиванием о настольное стекло, подумав, спросил:
— Как это Балакина точно определила, во сколько видела Дымова последний раз? Она что, специально время заметила?
— Вас настораживает точность?
— В какой-то мере, разумеется.
— В тот момент, когда Дымов, удерживаясь за косяк, одолел порог сеней, Балакина услышала за спиной удары о стену. Оказалось, разыгрались котята, задели гирю часов. Балакина невольно поглядела на часы — могли остановиться. Было двадцать два часа пятьдесят пять минут.
— Логично. Узнать Дымова она могла — ночь стояла лунная.
— Да и лампочка на уличном столбе хорошо освещает двор Дымовых.
— Что ж, версию об убийстве можно, пожалуй, считать отпавшей, если результаты экспертизы не зададут новых загадок.
— Наши точки зрения совпадают, — заключил Погодин, отложив газету.
— Звонил Огородников. Я проинформировал его в общих чертах. Но он все-таки просил, чтобы ты позвонил.
— Позвоню позже. Заодно доложу о результатах по группе Крестова.
— Тебе виднее. Он твой шеф.
— Да, да. Шеф. — Мысли Погодина были далеко-далеко, где сверкало белыми бурунами теплое море.
ОПРАВДАННЫХ НЕ БУДЕТ
Майор Арбузов вошел весело и шумно.
— Вот так! — громко сказал он, бросив папку на широкий стол, хлопнул ладонями и принялся тереть их. — Отпакостили пакостники. Убежден: оправданных не будет.
Погодин и Шорохов, догадавшись, что поездка вышла удачной, с интересом глядели на майора.
— И где же воры? — спросил Шорохов, когда Арбузов, шумно вздохнув, начал вытирать клетчатым платком мокрый лоб.
— В машине. Сейчас решим, кто, кого и где будет допрашивать. Ваше мнение, Николай Иванович!
— Сперва хочется знать, что у каждого из них изъято при обыске?
— Немного, но доказательства прочные. У Куранова и Лапочкина по одним часам с кражи из нашего магазина. Номера совпали с номерами паспортов. Двое часов изъяты у Крестова. Откуда они, пока не ясно. Таких номеров в наших списках нет.
— Больше ничего не нашли? — Погодин вопросительно поглядел на Арбузова.
— Ничего. Для начала и этого хватит. Серьезные вещдоки.
— Вне сомнения. Как они себя вели?
— Лапочкин трухнул. А когда Крестов сказал: «Все, братцы-кролики, на нас накинули петлю», — совсем сник.
— Значит, вас интересуют мои соображения? — Погодин потер лоб.
— Да. Вы лучше знаете каждого из них.
— По-моему, магазин разгружал Лапочкин, он самый мелкий телосложением. Орудовал наверняка по указке Крестова. Им может заняться Колокольчиков. С Крестовым мне придется скрестить шпагу, поскольку мы подозреваем его и в других кражах, за пределами вашего района. — Погодин помолчал, поглядев на следователя: — Мы будем благодарны, если вы, товарищ Шорохов, согласитесь допросить Куранова. Он вашей подследственности. Мы завтра перешлем дело прокурору, и он может поручить расследование вам. С Курановым будет нелегко, парень упрямый.
— Они несовершеннолетние, что ли?
— Лапочкин и Куранов — да.
— Допрошу. Только введите в курс дела, Погодин коротко изложил суть преступления.
— Тогда так. — Арбузов встал, натянул фуражку. — Товарищ Шорохов будет заниматься в этом кабинете, а вы, Николай Иванович, в комнате для приезжих. Колокольчиков — в кабинете участкового.
— Кстати, его когда выпишут из больницы? — поинтересовался Погодин. — Одному Колокольчикову трудновато.
— Знаю, нелегко. Но с врачами не спорят. Да! О Дымове что-нибудь прояснилось?
— Похоже, преступления не было...
— Ну и ладно.
— Пьянство — укороченная дорога человека к гибели, нравственной и физической, — повторил Погодин вычитанную где-то фразу. — Дымов — точное доказательство.
Арбузов и Шорохов согласно кивнули головами.
Когда начались допросы, майор Арбузов ходил из кабинета в кабинет. Он появлялся тихо, усаживался на стул, слушал, неожиданно вклинивался в разговор, задавал два-три вопроса, незаметно исчезал. Получалось: он знал, какие показания дает каждый из задержанных, как налаживаются контакты между теми, кто задает вопросы, и теми, кто отвечает на них.
Колокольчиков был настолько строг и официален, что Лапочкин спрятал ладошки между колен, чтобы не было заметно, как трясутся пальцы. Колокольчиков обстоятельно записывал подробный рассказ Лапочкина. Выходило так, как предполагал Погодин: в магазине орудовал Лапочкин. Крестов и Куранов стояли на крыльце...
Сложнее получалось у Шорохова. Куранов с самого начала стал отрицать причастность к краже, утверждая, что часы отдал ему Крестов. Шорохов не спешил заполнять ту сторону протокола допроса, куда заносятся показания по существу преступления, и стандартные ответы: «нет», «не знаю», «не помню» — не расшатали его завидного спокойствия.
Тупое упрямство Куранова, о чем предупреждал Погодин, не удивило Арбузова, немало повидавшего разных преступников. Заглянув в наглые глаза Куранова, Арбузов вышел, но тотчас вернулся, подал исписанный лист Шорохову и что-то шепнул на ухо. Куранов угрюмо шевельнул толстыми губами, наблюдая, с какой быстротой следователь водит указательным пальцем по каждой строчке.
— Это часть показаний Лапочкина, — произнес Шорохов, подняв над столом исписанный лист. — Он оказался умнее, я бы даже сказал, мудрее тебя, Куранов. Прочитать?
На тусклом лице Куранова застыла растерянность. С минуту кабинет охраняла тишина.
— На, читай! — предложил Шорохов, подтолкнув на край стола лист. — Сам читай, разрешаю.
Помедлив, Куранов зло схватил лист. Читал настороженно, перечитывая отдельные места: «Белые вязаные перчатки, которыми Куранов выдавил стекло в двери магазина, должны находиться у него дома...»
Злая улыбка вильнула на искаженных губах Куранова. Дышал он шумно, через стиснутые зубы, слегка подкопченные табачным дымом.
