Сергей Смирнов - Всегда начеку

«Почему они так нерешительны? — тревожился Усман Махмудов, — может, думают, в крепости пулемет и пушка? Не осведомлены о численности гарнизона? А может, считают, что судьба крепости решена?»

Махмудов напряженно всматривался вдаль и что-то подсчитывал. По знакомым приметам, повадкам и одеянию начальник милиции понял: перед ним бандитские сотни курбашей Исмата, Карабая, Худайкула и... еще каких-то других, неизвестных ему главарей. А в село прибывали и прибывали все новые курбаши со своими группами, и тревога Махмудова нарастала. Он попытался связаться по телефону с нефтепромыслом САНТО, где был рабочий милицейский отряд, и с соседним Канибадамом. Но так и не дозвонился. Отправить на линию связи кого-то средь бела дня — значит заведомо послать на гибель: крепость обложена со всех сторон. Ночью бы еще можно попытаться, но сейчас и к воде не подойдешь. Хотя арык в двухстах метрах от крепости. Уже пора бы снарядить повара за продовольствием. Но, видно, завтрака сегодня не будет. Не будет даже кипятку. И неизвестно, представится ли сегодня возможность пообедать и поужинать. Вряд ли!

И тут в голову начальника милиции пришла невеселая мысль, что басмачи, очевидно, знают об их тяжелом положении, хотят взять измором. «В селении какая-то сволочь нас выдала!» — в отчаянии выругался Усман Махмудов. Продукты кончились еще вчера. Об этом в селе знали. Вооружение крайне плохое — 38 трехлинейных винтовок с восемьюдесятью патронами на каждую, 20 старых берданок, неизвестно когда выпущенных, и по шестьдесят патронов к ним, две французские винтовки... Вот и все вооружение. Ни пулемета, ни бомб... «Знают, видно, об этом басмачи, если не спешат взять приступом».

— Но черта с два! — загорелое лицо Махмудова стало суровым.

2

В 7 часов мною было получено письмо от курбаши Ислама с предложением сдаться.

— Товарищ начальник! Басмачи сдаются! Они подняли белый флаг!

— Что-о-о-о? Что вы мелете?

— Поглядите сами. Вон... вон идут. Трое...

Под белым флагом по такыру шли три басмача в полосатых халатах, в больших серых чалмах. У каждого на боку болталась кривая сабля, за поясом — черный маузер.

— He стрелять! Парламентеры.

— Ишь, поговорить им захотелось, языки почесать! — милиционеры с любопытством поглядывали на подходивших басмачей.

— Тихо! — гаркнул Махмудов. И уже шепотом связному: — Вызови ко мне Мубарака-Кадама и Пулата Насретдинова!

— Я здесь! — весело отозвался Пулат. Он тотчас понял, для чего нужен начальнику. Любил он опасные дела. Такие, очевидно, предстоят.

— Явился по вашему приказанию, — отчеканил Мубарак-Кадам.

— Пойдете парламентерами! — бросил Махмудов. — Подтянуться! Почистить пуговицы! Чтоб все делали, как надо! Не горячиться! Ясно?

— Понятно! Поговорим по душам, чтоб их душу...

— Спокойно! Отряд, приготовиться к бою! Врагов держать на прицеле!

Из малых ворот крепости вышли два милиционера. По выжженному солнцем такыру, навстречу ощетинившемуся стволами винтовок врагу, твердо ставя ноги, шли Пулат и Мубарак-Кадам.

Взоры милиционеров были прикованы к парламентерам. Вернутся ли? Не ловушка ли? Можно ли положиться на басмачей?..

Парламентеры встретились в двухстах метрах от крепости. Басмачи чувствовали за собой большую силу и держались самоуверенно.

Пулата бесили их наглые физиономии. С каким наслаждением он кинулся бы сейчас на бандитов! Он кипел от ненависти, с трудом сдерживая свой гнев. Он не думал, что может в любую минуту погибнуть. Когда молод, редко думаешь о смерти.

Правда, он уже не раз видел смерть в глаза. В 17 лет добровольцем ушел на фронт, принял боевое крещение в боях против Махно, бил Деникина. Вернувшись в Исфару, вступил в добровольческий отряд, оттуда пошел в милицию.

За его плечами всего двадцать лет жизни. Едва наметившиеся усы. И он не знает, доведется ли ему отрастить их, как положено мужчине, или сейчас вот вражеская пуля свалит его на раскаленный такыр...

Враги молчат.

— Вы что, языки проглотили? — не выдерживает Пулат. — Давай дело!

Басмач в шелковом халате, одетый побогаче, протягивает ему вчетверо сложенный листок.

— Сдавайтесь! — хрипит ом. — Нас много. Вас мало. Все равно конец.

— Ха-ха-ха! — дерзко смеется Мубарак-Кадам. — Не вам об этом судить! Рабоче-дехканская власть наша, нам и решать!

Басмач в шелковом халате схватился за эфес сабли. Рука Мубарака мгновенно очутилась на маузере. Взгляды скрестились. Но басмача под локти берут его дружки. Враги поворачиваются и уходят.

...В письме курбаши Исмата корявым почерком по-русски и по-таджикски было выведено:

«Сдайте оружие, уйдите из крепости, гарантирую сохранить всем жизнь».

«Ага, с оружием-то у вас тоже не богато», — мелькнула у Махмудова веселая догадка. Он быстро вырвал из записной книжки листок бумаги и набросал:

«Подходите поближе, поглядим».

Записка начальника милиции в стане басмачей произвела впечатление разорвавшейся бомбы. За крепостью поднялся невообразимый гвалт. Басмачи в порыве лютой ненависти с криками «алла», забыв об осторожности, как стадо диких животных, кинулись на крепость. Они бежали с искаженными от ярости лицами. Они были страшны. Милиционеры притихли. И тут металлом прозвенел голос Махмудова:

— Подпускать на сорок шагов! Спокойно! Без команды не стрелять!

Казалось, топот басмачей раздается уже у дувала, казалось, бандиты вот-вот ворвутся в крепость и растерзают всех. Уже пыль, поднятая ногами врагов, садилась на стены крепости... И тут голос Махмудова:

— Огонь!

Разом ударили все сорок винтовок и двадцать берданок.

— Огонь!

Первые ряды басмачей словно ударились о стену. Враги остановились, оглушенные. Ряды дрогнули. Одни поползли, оставляя за собой кровавые следы, другие поспешили убраться. На поле перед крепостью остались лежать лишь убитые. Там и сям валялись чалмы, тюбетейки, ружья...

...День разгорался. Нещадно палило солнце. Из степи дул горячий ветер.

— Ох и жара! — расстегивая ворот, сказал белобрысый русский парень. — Плюнешь — земля шипит.

— Не очень расплевывайся, — посоветовал ему широкоскулый узбек.

— А что?

— Воды в крепости нет.

— И еды нет, говорят...

— Плохи наши дела. Хана, братцы.

— Но, но, не распускать нюни! Полдня без воды и уже панику разводите! — прикрикнул на них милиционер Шароп Саидов.

И вдруг все смолкли, изумленные увиденным за крепостной стеной.

— О господи! Что это они делают?!

— Вот бандюги!

— Ну и звери!

Несколько верховых волокли на возвышенное место трех пленных. Басмачи выбрали такое место, чтобы из крепости могли все видеть: пусть, дескать, знают, что их ждет. Всадники спешились, пинками заставили пленных встать, требуя, чтобы они призывали милиционеров сдаться. Но люди молчали.

Начальник милиции Махмудов долго глядел в бинокль.

— Это русские, — наконец сказал он. — Один из них инженер, а два других — рабочие с нефтепромысла САНТО. Вчера они остались в Исфаре, не смогли вернуться к себе...

Голос начальника дрогнул. Он понимал, что помочь пленным не сможет. Покинуть крепость было бы безумием.

Пленников били плетьми, пинали сапогами, но те по-прежнему молчали. Тогда их, окровавленных, положили лицом вниз. Два басмача приподняли инженера за шиворот и поставили на колени. Потом и остальных. Один из басмачей сбоку нанес азиатским серпом удар по затылку. Скатилась голова, осело туловище...

Над крепостной стеной поднялся Пулат Насретдинов.

— Товарищи! Мы отомстим за вас! Слышите!

Залп из винтовок ударил по басмачам. Но винтовки были старыми, и пули зарылись в пыль, не долетев до холма. Палач доделал свое гнусное дело. Басмачи стали расходиться.

— Да что это, товарищ начальник? В атаку! — заволновались милиционеры.

— Стой! Мы должны отстоять крепость! Нет пощады бандитам! — призвал к порядку Махмудов.

3

В 11 часов поступило второе письмо с предложением сдаться, но басмачи получили ответ: «Нет!» После этого противник повел упорное наступление.

Такыр заполнился басмачами. Они шли отовсюду, шли в несколько рядов, И вид их был грозен. Никто не сомневался, что, если враги ворвутся в крепость, здесь потекут кровавые ручьи.

Милиционеры понимали: отряд может спасти только храбрость, находчивость и единство. Но лавина, идущая сплошным потоком, блеск оружия, громкие возгласы курбаши, призывающие мусульман во имя аллаха низвергнуть «кафиров» и изгнать их с земли «правоверных», действовали на некоторых милиционеров. В страхе отбежал от бойницы молодой милиционер, накануне прибывший в отряд. За ним еще один. Еще... Побросав винтовки, они скрылись в казарме.