Алина Кускова - Чисто русское преступление

Внук и мумия! Елена Ивановна остановилась как вкопанная возле вешалки с плащом.

Мысль, пронзительная и ясная, как этот день, пришла внезапно и озарила дело с похищением «Жития» новым светом.

И свет этот, к большому сожалению Елены Ивановны Бубенцовой, был весьма неприглядным.

Стараясь избавиться от навязчивой идеи, Елена Ивановна покачала седой головой. Но ничего не получалось. Воспоминания жгли ей мозг каленым железом. Она, словно наяву, слышала зловещий чих мумии и такое же чихание собственного внука! Чихи были похожи как две капли воды. Эта небольшая протяжка «ч-ч-ч», а за ней пронзительное, звонкое «...хи!»

Этого не может быть! Елена Ивановна горестно вздохнула и опустилась на стул.

Записывающий прибор, вмонтированный в игрушечного ежа, дело рук умельца Семена, ее внука, ее кровиночки. Мальчик, увлеченный техникой, решил совершить кражу в музее ради чистого интереса? Зачем Семену «Житие»? К чему? Он и знать-то о нем ничего не хотел, когда Елена Ивановна рассказывала о пропаже. Неужели ее внук – беспринципный грабитель? По городу уже разнеслась весть о том, что ограбили и областной краеведческий музей, и там тоже украли рукописную книгу. Мальчик начал живо интересоваться историей родных мест? Но далеко уехать Семен не мог, он болел! Или обманывал доверчивую бабушку? Нет, чихал внук очень натурально.

Значит, Сема попал под постороннее влияние и совершил кражу исключительно по чужому наущению. Он еще такой наивный! Ах, Сема, Сема, что теперь делать Елене Ивановне? Бежать к столичному хлыщу и во всем признаваться?! Или дождаться, пока тот сам обо всем догадается? И мальчика посадят за решетку за какое-то «Житие»! Нужно срочно вернуть книгу музею и постараться замять дело. В случае чего Елена Ивановна признается, что сама взяла книгу из музея для того, чтобы поработать над изучением текста, а потом об этом факте просто запамятовала. Не поверят? Что ж, такова ее участь. Раз она не сумела воспитать внука честным человеком, то дорога ей в тюрьму.

А такой хороший мальчик был – умный, воспитанный, организованный. Семена на работе отмечали как лучшего мастера... Ах, что же он такое смастерил на ее седую голову! Нет, Сема попал под влияние. Его шантажировали чем-то, и он согласился помочь преступникам. Но чем же его могли шантажировать? У него нет ничего ценного, кроме...

Елена Ивановна ахнула еще раз. Самым ценным у Семена была она, бабушка! Семушку шантажировали ею, вот отчего ее добрый, воспитанный мальчик позволил себе связаться с преступниками. Раз так, она должна ему помочь выпутаться из этой заварухи. Пусть мальчик, не таясь, расскажет ей все, что знает, они вместе вернут «Житие» и заживут прежней спокойной жизнью.

Елена Ивановна потянулась к телефону, намереваясь переговорить с внуком немедля. Раз уж догадалась она, так столичный сыщик тем более догадается. А если экспертиза покажет на мнимом ежике отпечатки пальцев Семена, то пиши пропало. Нужно успеть, опередить.

Но телефон внезапно зазвонил сам.

Бубенцова сняла трубку и услышала спертое дыхание. Но, поддаваясь своему тревожному состоянию, она не стала кидать трубку обратно на рычаг, ругаться на шутников, она догадалась: что-то произошло.

– Сема, – прошептала срывающимся от волнения голосом Бубенцова, – это ты?

То, что это звонил внук, можно было понять по определителю, который услужливо высветил номер Семена Бубенцова.

– Семочка, – разволновалась еще больше старушка, не слыша, кроме хрипа и стонов, больше ничего. – Что с тобой, детка?!

– Она, она... – прохрипел внук.

– Ты о книге?! – догадалась Елена Ивановна. – Брось, не переживай! Я все знаю! И лечу к тебе, мой мальчик!

Елена Ивановна схватила плащ и выбежала из квартиры, затем внезапно остановилась и через мгновение неслась обратно к телефону, намереваясь вызвать внуку на квартиру скорую помощь. Боясь, что врачи приедут, а Семен не сможет открыть им дверь, она с невесть откуда взявшейся в ее старческом теле девичьей прытью побежала к внуку.

Известие о том, что Семен Бубенцов с острым отравлением доставлен в городскую больницу, застало сыщика Туровского в краеведческом музее. Аркадий Аркадьевич сообщил ему эту печальную новость от Елены Ивановны вместе с тем, что пожилая дама настроена решительно с ним поговорить о важном деле. Андрей поехал в больницу, где возле постели внука неотлучно находилась Бубенцова.

Но, прежде чем переговорить с ней, Андрей поговорил с лечащим врачом. И очень удивился тому, что от него услышал.

– Налицо все явные признаки отравления печально известным ядом кураре, в его чистом виде, – говорил Туровскому пожилой доктор, озабоченно смотревший на сыщика сквозь толстые линзы очков. – Сомнений, голубчик, быть не может. Хотя определить яд только лишь по симптомам чрезвычайно трудно, но в данном случае все налицо. Замедление дыхания, озноб, потовыделение, боль в области сердца, аритмия, паралич скелетных мыщц... Больной погибает из-за остановки дыхания.

– Семен Бубенцов погиб?! – встревожился Туровский, перебивая доктора.

– К счастью, помощь подоспела вовремя, пациента удалось спасти, но на данный момент он находится в коматозном состоянии.

– Доктор, – не унимался Туровский, – насколько вы уверены, что он был отравлен ядом кураре? Понимаете, в наше время, в этом городе достать этот яд все равно что слетать на Луну.

– Уверен на девяносто девять процентов, господин сыщик, – усмехнулся доктор.

Туровский не стал с ним спорить, было видно, тот окончил школу, мединститут с красным дипломом и, судя по возрасту, долгое время имел обширную практику, где каждый второй пациент страдал от отравления ядом кураре.

Редкая для врача уверенность без проведения необходимых анализов все же настораживала. Яд кураре? Откуда? Самый опасный на планете яд, которым индейцы Гвианы и Амазонки смазывали наконечники своих смертоносных стрел. Само название «кураре» переводится как «яд», и этим все сказано. Яд ядов. Достаточно ему попасть в открытую рану, как жертва получала прямой доступ в рай или в ад, в зависимости от того, сколько бед натворила перед этой печальной развязкой. Сильнейший яд, который содержат южноамериканские растения рода стрихнос. Впервые о страшном индейском яде европейцы узнали в начале XVII века от английского дворянина сэра Уолтера Рэлея. Но повсеместного распространения он так и не получил, к огромному счастью человечества. И вот здесь, в провинции, спустя несколько столетий, кто-то травит внука хранительницы музея этим старинным ядом. Больше похоже на сказку, чем на правду. Не проще было бы пристукнуть Бубенцова молотком по головушке?

Разумеется, думал Туровский, направляясь в палату Бубенцова, любой яд в малых дозах может стать лекарством. Или наркотиком, если к его изготовлению подойти настоящему профессионалу. Тогда возникает иная версия. А что, если этим профессионалом является сам внук Бубенцовой? Он занимался приготовлением яда, случайно или намеренно попробовал, но не рассчитал дозу... Где он взял исходный компонент в чистом виде?

Рассуждать о ядах при виде измотанной волнением и обеспокоенной состоянием любимого внука Елены Ивановны Туровский не стал. Он выразил ей соболезнования, вовремя поймав себя на том, что чуть не хоронит заживо ее внука. Во всем были виноваты беглые мысли о старинном яде, не оставляющие голову сыщика ни на секунду.

Елена Ивановна, всхлипывая, поведала о последних (ах и ох!) словах отравленного Семена, услышанных ею по телефону. Туровский, глядя на безвольное тело внука, покоящееся на белоснежном больничном белье, нахмурился. К прежним мыслям добавилась еще одна. Вчера он так неплодотворно провел вечер, позволив себе флиртовать, вместо того чтобы заниматься расследованием. И вот – результат. Теперь он от Семена не скоро дождется признания, кто покушался на его жизнь. В том, что покушались, ни у Елены Ивановны, ни у сыщика сомнений не было. Как у пожилого врача с красным дипломом на счет яда кураре. А после того, как Бубенцова призналась над постелью сражающегося за выживание внука в том, что это его чих был записан на злосчастной пленке, Туровский нахмурился еще больше. Нечто подобное он ожидал, предполагая, что преступнику или преступникам, сами того не зная, помогли родственники работников музея. Скажи Елена Ивановна сыщику это раньше, он бы смог схватить преступника за руку, льющую в стакан Бубенцова яд.

Если кража рукописной книги, пусть и дорогой, – это всего лишь кража, то здесь преступники перешагнули черту. Покушение на жизнь человека – тяжкое преступление. И отважиться на него могли только отъявленные головорезы, которых никак нельзя совместить с «Житием». Тогда полностью подтверждается версия о частном коллекционере, заказавшем себе музейный раритет у уголовников-рецидивистов. Или... Нет, Туровский махнул рукой, этого не может быть. Но мысль была!