Мария Жукова-Гладкова - Выйти замуж за олигарха
Никакой будки охраны за забором не имелось. Наличествовал парк без статуй, но с бассейном, в котором в ночи поблескивала вода, а также посыпанные красной кирпичной крошкой дорожки.
– А машины-то как тут въезжают? Дорожки вроде бы узковаты, – заметил Василий.
Я высказала предположение, что въезд для машин, парковочная площадка, а вероятнее всего, и гараж расположены с другой стороны. Гараж мог быть и подземным, но въезд в него тоже должен быть не здесь.
– Так, а гости как к нему прибывают? Оставляют машины на дороге, как мы? – не унимался Василий, который ни разу не был в особняках подобного рода, даже к Ивану Захаровичу его не приглашали. Надо будет как-нибудь свозить на экскурсию, например, дрессированного медведя показать. Кстати, а как с животными у олигарха?
Нам навстречу никто не выбежал (ни двуногие, ни четвероногие), никакого лая и вообще каких-либо звуков мы не слышали.
– Вася, какая тебе разница? – ответил Пашка. – Думаешь, если на дороге поставят, так сопрут? Не то место.
Я сказала, что было бы неплохо объехать забор по кругу – такая возможность имелась. От общей заасфальтированной дороги и перед началом забора, и после его окончания отходили такие же ответвления. Я подозревала, что они могут составлять полукруг, огибая забор, или их с другой стороны соединяет еще одна «ветка», а они идут дальше.
– Успеется, – сказал Виталя и первым тронулся по дорожке к крыльцу.
Татьяна предложила завернуть к бассейну.
– Поплавать хочешь? По ночным купаниям соскучилась? Так ночи-то уже холодные. Или ты решила моржеванием заняться? – ехидно спросил Виталя.
– Она хочет взглянуть, нет ли там утопленников, – пояснила я.
– Юля, ты теперь чужие мысли читаешь? – уточнил опер Андрюша.
– Мы обычно одинаково думаем, – сказала Татьяна.
Пашка признался, что подумал то же самое.
– С кем поведешься… – вздохнул Виталя и завернул к бассейну.
К нашему величайшему удивлению, никакое тело там не плавало и на дне не лежало. Правда, листьев нападало довольно много. Плохо работает обслуга у олигарха.
Я опустила руку в воду. Холодная. Интересно, а подогрев тут предусмотрен?
– Может, окунуться, чтобы протрезветь окончательно? – задумчиво произнес Пашка, явно не ожидая ни от кого ответа.
– Успеешь, – ответила я. – И вообще ты поддатый всегда лучше снимаешь.
– Интересно, у олигарха пивком разживемся? – задумался теперь Василий.
Так, никого не встретив и не услышав никаких звуков, мы подошли к дому. Построен он был из неотшлифованного гранита, от этой «неотшлифованности» получался очень своеобразный рисунок. Один знакомый в свое время объяснил мне, что такие «глыбы» специально делает завод, немного сменивший профиль. С заводом работают дорогие дизайнеры, поясняя, какая именно степень необработанности требуется.
Дверь оказалась открыта, словно нас специально ждали. Или на самом деле ждали? Вообще я считала, что тут все должно быть на электронике. Может, Фисташков заранее открыл ворота и парадный вход? Или не он?
Свет в холле не горел, и Виталя тут же включил предусмотрительно прихваченный фонарик. У меня он тоже имелся, и я включила свой.
В холле ни души – ни живой, ни мертвой.
– Кто-то явно разочарован, – хмыкнул Виталя, поглядывая на меня. – Ни одного трупа в пределах видимости.
– Артем! – громко позвала я. – Где вы?
Где-то слева послышался тихий звук, и секунд через тридцать из ответвления коридора появился Фисташков, держа за руку очаровательную длинноволосую и длинноногую блондинку лет двадцати. В руке он нес пульт, при помощи которого включил свет в холле и, как мы вскоре поняли, во всем доме.
– Слава богу, вы приехали! – с облегчением выдохнул олигарх и опустился на один из диванчиков, стоявших в холле. Блондинка села рядом, не произнося ни звука, только радостно улыбалась нам.
Фисташков выглядел… взъерошенно. Он не трясся от страха, но обычно тщательно уложенные волосы сейчас торчали в разные стороны. Нет, они не стояли дыбом, но создавалось такое впечатление, что шевелюра олигарха побывала в эпицентре урагана. Одет Фисташков был в пижаму в тонкую черную полоску на розовом фоне. Девушка была в запахивающемся розовом халатике, открывающем длинные ноги и подпоясанном золотистым кушачком. Меня поразили руки и ноги девушки. Она в прямом смысле была белой и пушистой. Никогда не слышала про эпиляцию? А загар, по-моему, был бы ей очень к лицу.
– Где привидения? – спросила я с самым невозмутимым видом.
– Осмотрите, пожалуйста, дом, – попросил олигарх вместо ответа.
– Где ваша охрана? – спросил Виталя.
– Не знаю. Не отвечают. Я пытался с ними связаться, но… – Фисташков развел руками.
– Где они должны быть? – не отставал Виталя.
Олигарх пояснил, что в доме имеется второй вход – для прислуги, а рядом с ним комната, которую он сам именует «центром управления полетом». Обычно там дежурят два человека – по мониторам следят за происходящим в самом доме и на прилегающей территории, как внутри забора, так и за забором. В доме постоянно проживают кухарка и горничная. Где они сейчас – неизвестно. Возможно, спят в своих комнатах. Обе – глухонемые.
– И она тоже? – Татьяна кивнула на сидевшую рядом с олигархом девушку.
Фисташков кивнул и пояснил, что пришел к выводу: лучше всего окружать себя глухонемой прислугой, причем не знающей никакого языка.
– То есть как? – спросили мы все почти хором.
Олигарх пояснил, что Сильву (кивок на красавицу-блондинку) купили на одном латышском хуторе. Она из большой семьи, живущей фактически тем, что производит. У нее восемь братьев и сестер, все говорящие. Почему она родилась глухонемой, никто сказать не может, да и не занимался никто этим вопросом. Члены семьи плохо говорят по-русски, никто не мог обучить Сильву и языку жестов, поскольку ни с кем из глухонемых она до приезда в Россию не общалась.
– Но в Латвии-то она ведь, наверное, не единственная глухонемая, – заметила я.
– Я вам повторяю: она родилась на удаленном, отдельно стоящем хуторе. Она никуда с него не выезжала, пока не оказалась у меня. Ею никто не занимался. Необходимым навыкам ее в семье обучили. Она же не слепая – и ей показывали, что и как делают. И я показываю – она все быстро схватывает. Но, насколько я понимаю, она не знает ни одного языка. И я, кстати, не знаю, есть ли латышский язык глухонемых. Или он международный?
«Как человек может не знать ни одного языка?! – поразилась я. – Она же должна как-то думать!»
До встречи с Сильвой я не представляла, что такое вообще может быть. Оказалось – может, и не в единственном экземпляре. Горничная была тоже из Прибалтики, на этот раз из Литвы, но не с хутора, а из какой-то деревни. Кухарка – русская, но тоже из деревни, где всегда была изгоем. Вероятно, попадание в дом олигарха для них всех стало подарком судьбы.
– А между собой они как общаются? – спросила я.
– На пальцах, – пожал плечами олигарх. – И вообще почти не общаются. У них разные функции. Каждая знает свои обязанности. Работают добросовестно. Я ими всеми очень доволен.
– Вы их сами выбирали?
– Нет, мама. Она ездила по Прибалтике и искала их, а кухарку нашла случайно. Она с ребятами остановилась в придорожном ресторанчике и услышала разговор дальнобойщиков. Все в том ресторанчике останавливались, поскольку Галя классно готовит. И мама выкупила Галю у хозяина.
«Вроде работорговля и у нас, и в Прибалтике запрещена, – подумала я. – Но Фисташков так спокойно говорит о покупке прислуги… Какой цинизм!»
Но не мне его судить. Вероятно, эти три женщины не хотят назад. Или хотят? В любом случае я не смогу их об этом спросить.
Олигарх тем временем попросил нас осмотреть дом, но кого-то обязательно оставить с ним. Остались Василий и Дима. Пашка приготовил камеру к работе, Виталя достал пистолет, Андрюша, представляющий органы, хмыкнул, но глупых вопросов задавать не стал. Первым шел Виталя, потом мы с Татьяной, потом Пашка с Андрюшей.
Признаться, у меня создалось впечатление, что я в морге, – и совсем не из-за трупов, которых мы не нашли. Просто дом оформлен в белом цвете с легким серебристым оттенком – или блеском. Белыми были и стены, и потолок. Белый холл я восприняла как нечто само собой разумеющееся, но никак не ожидала, что таким окажется все. В первый момент, при входе в первую комнату, у меня возник вопрос, из чего сделаны стены. Я их даже рукой попробовала.
– Специальная краска, – пояснил Виталя и рассказал, что дизайнер, оформлявший и загородный дом, и квартиру Ивана Захаровича, предлагал в части помещений ее использовать, но Сухоруков отказался, потребовав обои. Не хотелось ему таких стен. Смотрится на самом деле непривычно – не так, как крашеные стены. Виталя пояснил, что краска очень густая, ложится толстым слоем. Это даже скорее паста.
Подсобные помещения оказались покрыты белой кафельной плиткой с серебристым узором. Ковры, естественно, были белыми, как и медвежьи шкуры.
