Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш»
– Мне нравится этот стаксель, – сказал он. – Интересная конструкция. Вы с Георгом не зря трудились.
Билл Маккэй был скуп на похвалу, и я жадно впитывал его слова.
– Курс крутой бейдевинд! – скомандовал он.
Я медленно привел яхту к ветру. Она накренилась под ветер и прибавила скорость.
– Все по местам для курса бейдевинд! – крикнул Билл.
Экипаж живо занял места согласно его наставлениям. Чтобы убавить нагрузку на бак и корму и уменьшить крен, все собрались в средней части яхты у наветренного борта. Совместная тяжесть экипажа уравновесила давление ветра на паруса, и сразу стало легче рулить.
Прямо по курсу остроносой «Конни», у самого горизонта шел, направляясь на север, какой-то танкер.
– Номер три – компасный курс? – спросил Билл.
– Двести восемьдесят градусов, ветер малость отходит. Только что было двести семьдесят пять, – доложил Мартин.
– Я становлюсь на руль, номер два, – приказал Билл. – Ты занимаешься парусами.
– Есть, номер один, – отозвался я, отдавая ему штурвал.
– Номер три, передай другим: приготовиться к повороту оверштаг, – сказал Билл.
Мартин передал его распоряжение Перу и Яну, они – дальше. Все сосредоточенно ждали следующую команду. Нервы были напряжены до предела: сейчас мы покажем Биллу, что он не ошибся в подборе людей для гонок за Кубок «Америки».
Под ветром от яхты качался на волнах «Бустер». Крепкое дубовое суденышко не отставало от «Конни».
– Поворот, – негромко скомандовал Билл, поворачивая штурвал против часовой стрелки.
Я тотчас передал приказ дальше. «Конни» послушно привелась к ветру. Стаксель затрепетал, и Ян Таннберг отдал подветренный шкот. Теперь ветер дул прямо в нос яхты. Стаксель и грот сильно заполоскали.
– Выбери шкот, черт дери! – крикнул Ян брату. Он мог не повышать голос: Пер налег на трос что было мочи. «Конни» уже увалилась, и ветер наполнил грот с другой стороны.
– Курс сто девяносто, – доложил Мартин.
Пер Таннберг и восьмой номер – плотный коротыш Палле Хансен – выбирали лебедкой последний метр стаксель-шкота, и этот парус тоже наполнился ветром.
– Добрать стаксель до места, – все так же негромко приказал Билл.
– Добрать стаксель до места! – передал я его команду.
Пер изо всех сил навалился на рукоятку лебедки. Медленно, бесконечно медленно шкотовый угол паруса подтянулся к укрепленному на палубе блоку. Есть! Недурно для первого поворота оверштаг, сказал я себе, пытаясь по глазам Билла определить его оценку. Каменное лицо нашего капитана ничего не выражало.
– Повторить поворот, – сказал Билл.
– Повторить поворот! – передал я.
Вновь «Папенькины мальчики» развили лихорадочную активность. «Конни» привелась к ветру. На этот раз все происходило быстрее. В положении левентик паруса дружно затрепетали.
– Наветренный борт – готово! – крикнул Пер. Теперь выбирать стаксель-шкот должны были Ян и седьмой номер – Христиан Ингерслев. Они трудились как черти, пока лодка ложилась на новый галс. Грот и стаксель одновременно наполнились ветром. И опять пришлось поработать лебедкой, добирая последний метр шкота.
– Номеру десять проверить стаксель-шкот, – сказал Билл.
Я передал команду Хансу Фоху. Он отозвался гримасой, пробежал вдоль наветренного борта вперед и освободил шкот.
– Кто топает по падубе, как слон! – закричал Билл. – Двигаться мягко, пригнувшись!
Ханс Фох виновато помахал рукой. Наступила короткая передышка.
После поворота все поспешили занять свои места у наветренного борта. Билл вел «Конни» прямо. Рубашки шкотовых матросов пропитались потом. Ветер прибавил, и «Конни» резво рассекала носом волны. За кормой широкой бороздой расходилась белая пена.
– Номер два, настроить паруса, – процедил Билл уголком рта. Другой уголок был занят спичкой.
Я внимательно осмотрел стаксель. «Пузо» выглядело нормально, разве что кривизна его у топа была великовата. В целом промежуток между гротом и стакселем меня вполне устраивал.
– Надо подать шкотовый угол стакселя вперед на двадцать сантиметров, – доложил я.
– Курс плюс десять градусов, – сообщил Мартин. – Яхта приводится из-за усиления ветра.
– Знаю, – коротко отозвался Билл. – Номер четыре, подать шкотовый угол стакселя вперед на двадцать сантиметров!
Эрик Турселль осторожно пробрался на бак и выполнил команду.
– Сразу получше стало, – заметил Билл, приветливо улыбаясь мне.
Наши отношения явно приобретали дружеский характер.
Проверив грот, я все же остался им недоволен. Просвет между гиком и шкотовым углом был великоват. Достав блокнот, я записал, что надо отнести грот в мастерскую и отпустить по сантиметру в третьем и четвертом швах, считая с гика.
– Поворот! – крикнул Билл.
Он застал всех врасплох. Билл бросил «Конни» против ветра на другой галс. Маневр был выполнен быстро и неожиданно. Пер даже не успел отрапортовать о готовности. Вместе с восьмеркой, коренастым Палле Хансеном, он отчаянно крутил лебедку.
– Отдайте же наветренный шкот, чтоб вам! – заорал Ян Таннберг.
– Черт!..– крикнул Пер. – Лебедку заклинило!.. Не отпускает шкот!..
«Конни» легла на другой галс. Огромный стаксель дергался, оставшись в прежнем положении. Толстый териленовый шкот натянулся, точно струна, вибрируя от нагрузки.
– Яхта лежит на курсе, – доложил Мартин.
– Рубить шкот номер два, – спокойно произнес Билл, как если бы, сидя в кафе, просил передать ему пепельницу.
Кренясь так, что волны захлестывали палубу, «Конни» неуклюже переваливала через гребни. Неправильно закрепленный стаксель норовил положить ее на воду. Выхватив свой моряцкий нож, я метнулся к лебедке и одним ударом перерезал шкот.
Конец толстого троса дернулся вперед, будто резиновый, и со страшной силой ударил по лицу Палле Хансена. Датчанин навалился грудью на ватервейс, свесив ноги в кокпит, и молча застыл в этом положении. На лице его по диагонали от уха через нос до кончика подбородка вздулся багровый желвак шириной в палец. Из разорванной брови сочилась кровь. Чистые тиковые доски ватервейса впитывали алые капли.
Все произошло невероятно быстро. Мы растерянно таращились на Палле.
– Выбрать подветренный стаксель-шкот, – невозмутимо скомандовал Билл. – Мы еще не пришли в гавань.
Лебедка яростно затрещала, и шкотовый угол мигом подтянулся к блоку.
– Номер девять сменяет восьмого на лебедке, – приказал Билл. – Вы уложите восьмого на нижней палубе.
Он кивком указал на меня и Мартина.
– В форпике есть аптечка, – сказал Мартин, когда мы потащили раненого вниз.
Палле не потерял сознание, но был в состоянии шока. Желтая фуфайка на груди окрасилась кровью. Левая сторона лица вздулась, словно мяч; на брови и на лбу зияла открытая рана. Мы осторожно уложили его на настил, и Мартин, пробравшись в форпик, достал аптечку – кожаный футляр с красным крестом на боку.
– Номер десять, приготовить новый шкот для стакселя, – донесся сверху голос Билла.
Хакс Фох спустился к нам за новым шкотом. Глянув на травмированного земляка, сказал:
– Его надо доставить на берег.
– Это решает Билл, – ответил Мартин, стирая кровь с лица Палле.
– Ему начхать, если кто-нибудь отдаст концы, – сказал Ханс, злобно глядя на Мартина.
После чего взял новый. шкот и вернулся с ним наверх.
– Симпатичный товарищ, – заметил Мартин. – Наложим тампон на рану у глаза и стянем края пластырем.
Датчанин постанывал и дергался, пока мы обматывали ему голову бинтом. Но нам как будто удалось остановить кровотечение.
– Номер три, на руль! – крикнул Билл.
Мартин поднялся в кокпит по короткому деревянному трапу.
Продолжая стонать, Палле осторожно сел. Свободный от перевязки правый глаз был широко раскрыт. Плечистая фигура Билла заслонила падающий сверху свет.
– Как он?
– Надо бы наложить швы на бровь, – ответил я.
– Как самочувствие? – Билл опустился на колени рядом с Палле; спичка в уголке рта не двигалась.
– Голова вдребезги, а так ничего серьезного, – попытался сострить датчанин, с трудом шевеля распухшими губами.
– Хорошо, что более благородные части тела не пострадали, – улыбнулся Билл.
– Лучше ты полежи и не рыпайся, – сказал я, мягко укладывая Палле на спину.
– А что произошло? – слабым голосом спросил он.
– Чертовское невезение, я обрубил шкот в тот самый миг, когда ты высунул голову, – объяснил я.
– Шкоты никогда не заклинивает, если накинуть на лебедку один шлаг, а не два, – сухо заметил Билл.
На лице его не было и намека на сострадание.
– Все равно – не повезло, – настаивал я. Однако по глазам Билла было видно, что он со мной не согласен. Билл Маккэй не видел разницы между невезением и неумелостью.
– Не обращайте внимания, – выдавил из себя Палле. – Продолжайте тренировку. Я скоро оклемаюсь.
