Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш»
– Размеры большие, – продолжал он. – Фуфайки будут надеваться поверх спасательных жилетов во время тренировок.
– А номера зачем? – спросил Ханс Фох.
– Чтобы проще было отдавать команды на борту, – сухо ответил Билл.
Вполне логично. Правда, в то же время номера как бы означали, что из людей с разными характерами, именами, личностью мы начинаем превращаться в лишенные собственной воли безликие существа.
– Итак, вы делитесь на две группы. В первой группе номера со второго по одиннадцатый. Здесь старший – я. Морган Линдберг – мой помощник. Второй группой, номера с двенадцатого по двадцать третий, руководит Петер Хольм. Он рулевой и командир экипажа. Его помощник – Георг. Чтобы различать обе группы, назовем мою «Папенькины мальчики», а группу Петера «Маменькины сынки».
На сей раз Билл был вознагражден дружным смехом, и атмосфера сразу потеплела.
– Распределение Моргана и Георга по группам означает, что на каждой лодке будет свой парусный мастер, – пояснил Билл. – Это важно.
Он снова сделал паузу, чтобы собравшиеся могли задать вопросы.
– Сколько будут длиться тренировки в первом году? – снова раздался голос датчанина Финна Енсена.
– До конца октября.
– Без перерыва?
– Без перерыва. Поскольку сейчас на воде у нас только «Конни», в день проводим две тренировки по четыре часа каждая. «Конни» выходит в море независимо от погоды. Одна группа отчаливает в восемь утра. В двенадцать часов ее сменяет вторая группа и работает до четырех. Остающиеся на берегу ежедневно два часа посвящают физическим тренировкам и два часа теоретическим занятиям под руководством своего командира экипажа.
– У тебя и свободные вечера расписаны? – едко осведомился Финн.
– Слово тебе, – обратился с улыбкой Билл к Анетте Кассель. – Что можешь предложить?
– Мы приобрели несколько шахматных досок, – серьезно ответила Анетта.
– Черт возьми! – воскликнул Ян Таннберг, натягивая через голову свою желтую фуфайку. – Запомни номер шесть!.. Уж я постараюсь тебя заматовать!
– Я никогда не проигрываю, дружок. Разве что соглашаюсь на ничью.
Финн Енсен не унимался:
– В субботу и воскресенье мы свободны?
Лицо Билла посуровело.
– Это зачем?
– Я не намерен отказываться от личной жизни.
Наступила леденящая тишина. Двое скрестили взгляды. Лицо Билла было спокойно, невозмутимо, взгляд – холодный. Финн смотрел задиристо, даже слегка ядовито. Все мы ощущали, как накаляется атмосфера в зале. Братья Таннберг и сидящий рядом со мной Георг уставились в пол. Мне было решительно не по себе.
– Моне Лизе забрать фуфайку датчанина… – бесстрастно распорядился Билл.
Он не стал называть Финна Енсена по имени.
Пожав плечами, Мона Лиза взял фуфайку Финна, лежащую на столике датчан. Его кривая улыбка плохо отвечала ситуации.
– За компенсацией обратись к адвокату Марку, – стальным голосом произнес Билл. – Впредь мы не будем посягать на твою личную жизнь.
– Уж не сам ли Господь Бог со мной говорит? – презрительно фыркнул Финн.
– Если это необходимо для выигрыша Кубка «Америки» – о'кей, я Господь Бог. – Билл сделал короткую паузу. – Твое отношение к этому проекту в корне неправильно, можешь укладывать свои вещи и оставить нас.
Финн поднялся, демонстративно бросил на ковер дымящуюся сигарету и раздавил ее каблуком.
– И вы согласны, чтобы этот ублюдок помыкал вами? – Его вопрос был обращен к сидящим за столиком соотечественникам.
Ответа не последовало. Все отвели глаза в сторону.
– Будь любезен покинуть помещение. – Билл держал себя в руках, но в голосе его угадывалась ярость.
– Мои познания можно купить, но я не намерен продавать тело и душу за какие-то грязные тысчонки… – Эмоции взяли верх, и голос Финна вызывающе звенел.
– Экипажи формируются на добровольных началах. И ты нам здесь больше не нужен.
Финн поискал взглядом поддержки у своих товарищей, но не нашел ее. Желающих последовать его примеру не было.
Он повернулся, подошел к Томасу Марку и протянул руку.
– Две тысячи крон!
Адвокат растерянно поглядел на Билла. Нахальство, чтобы не сказать больше, Финна было очевидно, названная им сумма минимум на 1300 крон превосходила его затраты на поездку.
Билл равнодушно кивнул. Адвокат вытащил из внутреннего кармана толстый бумажник из крокодиловой кожи, освободил его от двух тысячных бумажек и вручил их Финну Енсену, который с деланной улыбкой и полупоклоном сунул деньги в свой карман.
Презрительно усмехаясь, Финн направился к дверям. Остановился, обвел всех нас взглядом, фыркнул: «Курвы!» – и вышел.
– Есть еще желающие предаваться личной жизни? – непринужденно осведомился Билл.
6
На другой день после завтрака пришла пора начинать тренировки на «Конни».
Слабый утренний зюйд-вест неуклюже пытался расправить вымпел на крыше гостиницы. Легкие сероватые тучки говорили о том, что вскоре ветер посвежеет.
Нам всем не терпелось выйти в фьорд и проверить в деле красавицу двенадцатиметровку, которая медленно и сладострастно терлась о кранцы, качаясь на ленивой прибойной волне. Задор помог нам в полчаса управиться с постановкой парусов. Неплохой результат.
– Отходим от причала под гротом, – скомандовал Билл Маккэй. – Стаксель поставим, когда выйдем в открытое море.
Покинув свою стоянку за верфью «Ринген», показался «Бустер». Его дизель работал на таких малых оборотах, что каждое колечко дыма, выброшенное выхлопной трубой, казалось последним. За рулем стоял хмурый, невыспавшийся Кронпринц. «Бустер» мягко прижался к правому борту «Конни» – этакая несовместимая пара… В задней части кокпита стояли Анетта Кассель, Томас Марк и Мона Лиза.
– Я отдам носовой швартов! – крикнул Пер Таннберг.
– Здесь я командую, что и кому делать, – осадил его Билл.
Пер виновато поклонился, улыбаясь до ушей. Он буквально сиял от счастья.
– Прости нетерпеливого салагу! Я думал, тебе пригодится пара крепких рук…
– О'кей, – примирительно отозвался Билл. – Вы с братом сегодня работаете с фока-шкотами. А сейчас, номер пять, можешь отдать носовой!
– Есть, отдать носовой, номер один! – крикнул Пер, выполняя команду.
– Ставить грот! – скомандовал Билл.
Мы с Мартином Графом взялись за рукоятки фалс-вой лебедки, и широченный грот пошел, извиваясь, вверх. Ползуны тренькали, скользя по алюминию. С помощью номера четыре Билл выбрал грота-шкот, и слабый зюйд-вест наполнил верхнюю часть паруса.
Дедвейт «Конни» – полтора десятка тонн дерева и железного киля – натянул кормовой швартов, когда лодка медленно отвернула нос от причала.
– Отдать кормовой, номер десять! – крикнул Билл. Ханс Фох быстро раздал узел на тумбе и прыгнул на борт с швартовом.
«Конни» отчалила. Грот весь наполнился ветром, и яхта медленно заскользила к выходу из гавани.
– Ставить стаксель! – скомандовал Билл.
– Есть, ставить стаксель! – повторил я команду. Ритмичными движениями мы с Мартином выбрали фал. Парус пополз вверх по штагу, извиваясь, словно кобра при звуках флейты укротителя.
– Выбрать втугую, парни! – крикнул Билл.
Мы накинули несколько шлагов на лебедку и, напрягая все силы, подтянули парус к топу. Большой генуэзский стаксель затрепетал над подветренным бортом «Конни».
– Пятый и шестой – на шкотовые лебедки! – отчеканил Билл.
Пер и Ян Таннберг, кивнув друг другу, живо переместились в кокпит. Стальные «кофемолки» были установлены на ватервейсах с обеих сторон.
– Стаксель-шкот выбрать! – скомандовал Билл. Могучие братья рьяно принялись выполнять команду.
Они решили выбирать вручную, не прибегая к лебедке. Для этого требовались богатырские силы. Стаксель медленно и неохотно подчинился, натягиваясь втугую. «Конни» прибавила скорость.
– Ты что – совсем обессилел? – шутливо подтолкнул Ян брата локтем в бок, когда парус расправился.
– Если б стальные тросы выбирать, а тут какие-то мягкие веревки, – ухмыльнулся Пер, поднося к носу брата согнутую в локте руку с могучим бицепсом.
Братьям Таннберг стальные тросы явно были больше по нраву, чем растительные.
Сто с лишним квадратных метров 8-унцового дакрона «ланпорт» влекли «Конни» вперед. Слабый ветер ровно наполнял паруса. Быстро миновав бакены у входа в гавань, мы вышли на просторы фьорда.
– Номер два – на руль, – распорядился Билл, уступая мне место рулевого.
С торжественным, почти благоговейным чувством взялся я за непривычное дело: мне еще никогда не доводилось управлять такой яхтой.
Пока я вел «Конни» все дальше в открытое море, Билл собрал на баке остальных членов экипажа и разъяснил каждому его обязанности. Мои товарищи слушали так, будто речь шла об их жизни и смерти.
Затем Билл спустился в кокпит вместе с Мартином.
– Мне нравится этот стаксель, – сказал он. – Интересная конструкция. Вы с Георгом не зря трудились.
