Алексей Макеев - Убийца прячется во мне
— М-да, — заметил он, — погодка наимерзейшая, но выходить сегодня, слава богу, не придется, а к завтрашнему дню, надеюсь, распогодится. Потому что завтра, никуда не денешься, придется навестить старого знакомого.
— Милейшего Романа Антоновича?
— Его самого. Он, поди, за пару дней много чего узнал, что и нам знать необходимо, вот мы прямо с утра к нему и поедем.
— Тем более последний раз мы не так уж давно виделись. И он нам с тех пор кое-чем обязан, не так ли?
— Так, но, думаю, Роман Антонович поделится с нами собранными сведениями не из одного только чувства признательности. У меня такое ощущение, что и по этому делу он от нашей помощи не откажется. Сейчас позвоню ему, договорюсь, и по домам. Но дома попрошу вас поискать в Интернете сведения о фирме, в которой трудился покойный.
Это пожалуйста, по Сети гулять всяко приятнее, чем по мокрым осенним улицам, это я люблю. Сведения о фирме «Комп-сервис» отыскались без труда. Не гигант, но и не малое предприятие, примерно сто человек персонала. Занимались они сборкой компьютеров, продажей комплектующих и сервисным обслуживанием техники довольно широкого спектра. Сайт богатый, что само по себе ни о чем не говорит, но на сайте имелось фото магазина. Не «Клондайк», конечно, но точка достойная, да и оплату с карточек они принимают. В «Комп-сервисе» генеральным директором был Андрей Федотов, Петр Жилин отвечал за коммерцию, а покойный Леонид Штерн за финансы.
Проглядел я и отзывы клиентов, которые дают о фирме гораздо более объективную информацию, нежели можно почерпнуть с сайта. Мне встречались мелкие фирмешки, ютящиеся в заплеванных подвалах, но имеющие при этом великолепные сайты, а есть и такие, у которых сайт никакой, зато миллионные обороты. Так вот отзывы о «Комп-сервисе» оказались вполне приличные, в том числе и в разделе «Комментарии» на сайте фирмы, а особенно мне понравилось, что критические отзывы они не затирают. И это правильно! Без ошибок и недостатков в таком деле не обойтись, если бы критики не было совсем, я бы насторожился.
Все это я изложил Ивану Макаровичу в машине, по пути к следователю, ждавшему нас к десяти часам. Профессор же, в свою очередь, поведал, что навел справки о нашей нанимательнице, и оказалось, что и она, и ее партнер в научном сообществе известны. Практически никто не сомневается, что именно они станут следующими нобелевскими лауреатами в области химии, если, конечно, сумеют довести свои исследования до логического завершения и получат результаты, которые от них ждут. Тут Эльза не соврала, а то я, признаться, думал, что преувеличивает.
— Кстати, Сергей Юрьевич, как вам наша клиентка понравилась?
— Никак не понравилась. То есть ее целеустремленность, конечно, вызывает уважение, но манеры… Странная женщина, я бы никогда не только не завязал близких отношений с такой, но даже от приятельских воздержался бы. Но она не убийца. Почему-то я уверен, что Эльзе просто не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте.
— Да, да, Сергей Юрьевич, я тоже так мыслю. А коли наша клиентка, по нашему общему мнению, невиновна, она имеет полное право на защиту, сколь бы неприятными нам не казались ее манеры. А потому — вперед!
Молодой следователь, Роман Антонович Быстрых, которого я не раз упоминал в своих заметках, внешне фамилии никак не соответствовал. Был он полноват, неспешен и даже как-то простоват на вид, но за неказистой, совсем не героической наружностью скрывался крепкий профессионал, умеющий извлекать пользу даже из своей внешности. По рассказам Ивана Макаровича я знал, что круглое, добродушное лицо Романа Антоновича не раз вводило в заблуждение допрашиваемых. Они не принимали молодого следователя всерьез, о чем потом горько сожалели.
Конечно, я не назвал бы нашего знакомца идеалом следователя и вровень с Иваном Макаровичем нипочем не поставил бы, даже с поправкой на возраст. Рома не всегда был внимателен к мелочам, от которых часто зависит успех расследования, а также имел склонность к резким перепадам настроения, когда дело шло не гладко, а в тяжелых ситуациях мог и в панику удариться. Однако быстро восстанавливался, если получал дружескую поддержку, плечо, на которое можно опереться. Зато был он въедлив и, если требовалось изобличенного преступника дожать, демонстрировал бульдожью хватку и изрядное хитроумие.
А самое главное, был господин Быстрых человеком здравомыслящим. Едва только познакомившись с Иваном Макаровичем, он прекрасно понял, что профессор, имея просто гигантские связи в полицейской среде, своего, так или иначе, добьется, а потому на сотрудничество пошел охотно. Он ведь ничего не терял, зато, в случае успеха, получал на тарелочке раскрытое дело. Так и вышло, случайное знакомство перешло во взаимную симпатию, а совсем недавно мы просто выручили молодого следователя, избавив от грозивших ему серьезных неприятностей. А потому не без оснований рассчитывали на радушный прием.
И не ошиблись. Роман Антонович встретил нас с распростертыми объятиями. Он пребывал в благодушном настроении, улыбался вполне дружески, но в глазах мелькала лукавинка, будто парень знал что-то забавное, чем планировал нас удивить.
— Добро пожаловать. А я, признаться, еще вчера подумал, что мы вскоре увидимся. Дело Штерна, да?
— Угадали.
— А хотите еще кое-что угадаю? Кто ваш наниматель, например. Немочка?
— С чего вы взяли?
— Так, подумалось. Она единственная посторонняя в той компании, на празднование дня рождения своего сводного брата попала относительно случайно. И еще, она живет в другой стране и очень торопится домой, какое-то важное дело ее там ждет. Интересно, какое, вы, случайно, не в курсе? А то со мной Эльза Францевна на сей счет говорить отказалась.
— В курсе, и совсем не случайно, хотя к делу ее спешка прямого отношения вроде бы не имеет. Наука. Эльза — ученый-химик. Через три недели у них там, в Гамбурге, начинается заключительный этап многолетних исследований.
— Действительно, где поп, а где приход. Но подписку ей отменить я не могу, даже не просите. Наука подождет.
— Да я вроде пока и не просил ничего.
— Вот и не просите. При всем моем к вам уважении, дорогой Иван Макарович, ничего сделать не могу, по крайней мере, сейчас. Если отменять подписку о невыезде, то всем, а если только ей, такая вонь пойдет… Меня и так уже адвокат Жилина и Федотова доставать начинает. Пока я от него отмахиваюсь, но как только одному из фигурантов подписку отменю, тут же шум поднимет.
— Понимаю. Не забывайте, что я несколько постарше, служил подольше вашего и наши правила помню. Но скажите честно, вы и впрямь считаете, что респектабельная немецкая ученая дама траванула брата?
— Если честно, то сомнительно. Но у нее есть мотив, от которого не отмахнуться, была и возможность.
— Ну, возможность… Она, как я понимаю, у всех имелась.
— Вот поэтому я всем семерым фигурантам подписку и оформил, чтобы никого не выделять.
— А мотив… Вы же понимаете, что Эльза от смерти брата ничего не выигрывает. Она же не наследница.
— Не знаю, что вам Эльза Францевна рассказала…
— Все, как есть, она человек прямой.
— Да уж, порой даже слишком прямой. Как палка. Она же была против продажи общей квартиры, но, видимо, отказать не рискнула. Леонид теоретически мог подать в суд на раздел лицевых счетов.
— После чего квартира превратилась бы в коммунальную и вдвое упала в цене.
— Не факт. А сейчас вопрос снят совсем.
— С чего бы? У Леонида есть наследница…
— …которая вступит во владение имуществом только через полгода, а за это время многое может измениться. Но есть и более серьезные соображения. Леонид Штерн пытался обмануть сестру, во всяком случае, у меня создалось такое впечатление. А что, если она и не преследовала никакой выгоды, а просто решила наказать братца? Таким прямым, циничным личностям как раз свойственно вершить справедливость в соответствии со своими представлениями.
Вообще-то я уже давно понял: точка зрения на что угодно прямо зависит от того, с какой стороны стола вы сидите. Не только ваша клиентка, но и все остальные фигуранты возмущались, когда я с них подписку брал. А ведь подписка о невыезде — это не обвинение, не арест, а всего лишь гарантия того, что свидетель, когда он следователю понадобится, будет доступен. Дельце и так тухловатое, а что мне делать прикажете, если свидетели вдруг разбегутся кто куда? Как бы я ту же Эльзу Францевну из ее Гамбурга выковыривал, улети она домой?
Но человек так устроен, что не хочет понимать очевидного, если речь идет об ограничении его прав. Ну, с Эльзой понятно, но остальные-то москвичи. И я специально спросил каждого, не собираются ли куда уехать? Нет, говорят. Но только я подписочку оформлять начинаю, сразу крик: «Да как вы смеете меня подозревать и в правах ограничивать? Леня мой друг детства, а вы меня убийцей считаете!». Только ведь один из них все-таки убийца, никуда не деться.
