Илья Шульман - Человека преследует тень
— Наконец-то, Свеча… А я уже чего не подумал, пока ждал неделю…
— До Москвы летал. На лечение. Зачем понадобился? Говори.
— Покупатель есть. Верный человек из Одессы. Дает куда больше, чем ты! Каждый день ко мне ходит на полигон… Иностранцам продает…
Огаркин недоверчиво слушал, соображая.
— И ты… продал?
— Продал. Сначала малость для пробы, а потом все, что скопил. Денег у меня теперь тьма!
— Где деньги?
Парень отпрянул.
— Отберешь?!
— Нет! Не фальшивые ли?
— Хорошие, я за четыре сотни пиджак купил в магазине.
— Эх, дура! Зачем деньги показываешь? В кассе-то давно получал?
— Завтра получка.
— А ты перед получкой за четыре сотни вещь покупаешь! Люди подумают: откуда деньги?
— Не сообразил я, — испугался Павел. — Верно, ребята уже спрашивали.
— Тебе только такими делами и заниматься…
— Уж очень он просил. И покупатель такой толковый! Весы у него маленькие с собой, деньгами чемодан набит.
— Что же он, один работает?
— Один. Командировку показывал. Будто для консультации сюда. Зубопротезный техник. Зовут Жорой. Золота просит побольше, с мелочью возиться — не хочет.
Огаркин присел на гладкий валун. «Что же делать? — думал он. — Человек от Полева еще не появлялся. В Москву он, Огаркин, слетал зря. Хорошо, что не взял с собой золото. Чутье не подвело. Было бы теперь дело. Раз интересуются им, стало быть, еще чтоннибудь придумают, когда с Нюркой полетит. Совсем бы неплохо продать золото прямо здесь, на месте, перекупщику и прощай Север».
Он заставил Павла еще раз подробно рассказать об одессите. Перебивал, переспрашивал. Что же это за чудак, который платит Не хуже Полева?
— Погорит, — мрачно оказал он Алешкину. — Да это нас не касается. Пусть горит!
Огаркин долго наставлял парня, как надо вести себя с одесситом, что говорить ему.
— В случае чего… — Свеча коротко взмахнул огромной рукой. — Только не бей по шее, как тогда меня. Детство. И ножа не носи. Камень такой вот возьми в кулак и… по голове. Вот сюда, так вернее… Но это на крайний случай. Мокрыми делами теперь заниматься ие резон.
Порешили на том, что через несколько дней Свечасам встретится с одесситом.
— Где и в какой час — узнаешь позже… — Они расстались.
Два дня шел мелкий моросящий дождь. Перескакивая через лужи, с трудом вытягивая из липкой грязи ставшие пудовыми сапоги, Павел шел на встречу со Свечой. Полчаса назад Ковач передал Павлу ключ от кухонной кладовки, где, по словам заведующего столовой, ждал Николай Огаркин.
«Осторожный, — думал Алешкин, — даже меня остерегается».
Павел обошел небольшой домик столовой и хотел уже отомкнуть замок кладовки, но, услышав за собой легкое покашливание, обернулся. Возле кучи порожних ящиков и бочек в пальто с поднятым воротником стоял Свеча. Небрежным кивком он пригласил старателя следовать за ним, и они молча двинулись по неширокой улочке поселка. Только возле гостиницы Свеча спросил:
— Предупредил одессита?
— Да, будет в полдень.
— Ну, тогда уговори шофера подбросить нас до районного центра, — кивнул Свеча на стоявшую неподалеку «Победу». — Меня подберешь возле почты.
Шофер дремал, напялив кепку на глаза.
— До райцентра? — лениво переспросил он Павла. — А денег у тебя хватит?
— Хватит. На почте меня товарищ дожидается, он подсобит.
Двести рублей, меньше не могу.
— Сто… Сто хватит.
— Вон, быка видишь? Вот и нанимай его за сто рублей.
— Сто пятьдесят, — не сдавался Павел.
— Двести.
Они еще беззлобно поспорили, поторговались, и шофер согласился на сто пятьдесят.
У почты в «Победу» подсел Свеча, и машина быстро побежала по извилистой, хорошо укатанной дороге.
Когда поднялись на перевал, где стоял передвижной домик дорожников, Свеча тронул за плечо шофера:
— Постой-ка. Надо бы к другу заглянуть. Дорожным мастером работает. А ты как? Сонной, может, останешься? Потом доберемся…
Павел растерялся:
— Не знаю, мне все равно.
Ну, тогда заглянем, навестим мужика.
Шофер запротестовал:
— Брали машину до райцентра…
— Ладно, не горюй! За сколько сговорились-то? Сто пятьдесят? Отдай ему деньги, потом сочтемся.
Проводив взглядом скрывшуюся за поворотом «Победу», они двинулись следом за ней, но через полчаса пути свернули на узенькую тропочку, убегавшую в широкий распадок.
Наконец пришли на место.
— Стой здесь и жди этого Жору, — приказал Огаркин. — Я поднимусь повыше, вон к тем кустам. Пошлешь его туда. В случае чего, свистни в эту дудку кедровкой. Дуй просто, там все устроено…
В полдень со стороны автомобильной трассы показалась худощавая фигура Жоры из Одессы.
Увидев его узкие клетчатые брюки, рубашку навыпуск с разрезами по бокам и остроносые ботинки на толстом белом каучуке, Павел не сдержал улыбки.
— Почтение, мальчик! — поздоровался Жора и взмахнул желтым чемоданчиком. — А где же ваш папа?
Павел указал ему на то место, где находился Свеча,
— О! Все понятно.
Жора тряхнул длинными волосами и, широко расставляя тонкие ноги, стал карабкаться дальше.
Огаркина он встретил так же весело:
— Вот и папа! Имею честь передать привет от сына, Он истосковался в одиночестве.
Поставил на землю желтый чемодан и, нисколько не смущаясь угрюмым видом Огаркина, продолжал в том же духе:
— Если будем знакомиться, то я — Жора. Вот мой паспорт, любуйтесь! Лучшая поликлиника на Приморском бульваре. Дантист… — И, растянув тонкие губы в улыбке, блеснул золотыми коронками. — С кем имею честь?
— Ладно, это нам не нужно, — сказал в ответ Огаркин. — У тебя есть деньги, у нас — товар.
— О, люблю деловых людей!
Жора запустил в чемодан руку с черным перстнем на мизинце, звонко щелкнул пальцем по бутылке с коньяком:
— Выдержанный! Высший сорт.
Наметанный глаз Огаркина успел заметить в чемоданчике толстые пачки сторублевых купюр.
Оба выпили из маленьких золоченых бокальчиков. Помолчали.
Первым на этот раз заговорил Огаркин:
— Вот что. Товар у нас есть, много товара. Только, цена нужна подходящая.
— Жора знает за цену! Вот, — одессит начертил на земле какую-то цифру, — за грамм.
Огаркин рукой зачеркнул эту цифру и написал другую,
Жора замахал руками:
— Если я так заплачу, что мне с этого будет?
И написал опять старую цифру.
Так и спорили они, стоя на корточках — худенький, похожий на пестрого попугая Жора и верзила Огаркин.
— Ты «постой, не тарахти, — убеждал Жору Овеча. — Тебе и сказать-то ничего не успеешь…
— Какой бы я был одессит, если бы не мог говорить? Надо всегда иметь в запасе пару готовых фраз!
— Ладно, пес с тобой. Вот последняя цена.
И Огаркин нацарапал ногтем новую цифру.
— Что-о? — возмутился Жора. — Если вам нужна моя жизнь, вы можете ее получить. Но денег вы не получите, потому что дураков в Одессе нет. Не хочу через вашу глупость оставаться голым! Я тоже желаю заработать пару пустяков!..
Жора сыпал словами, а Огаркин упрямо чертил на земле одну и ту же цифру. Наконец одесситу наскучил *спор, он махнул рукой и, согласившись на предложенную цену, полез за деньгами. Огаркин достал из сапога маленькую тряпицу, протянул:
— Здесь шестьсот грамм, остальное принесу в гостиницу завтра.
Жора мгновенно вскочил на ноги.
— Хо-хо! Есть с чего посмеяться! Отнесите эти граммы в кассу, а мне отдайте четыре килограмма. Берите деньги, давайте товар!
— Больше с собой нет. Остальное получишь завтра. Завтра возьму и деньги.
Вежливого чистюлю Жору будто прорвало. Не скупясь на выражения, он помянул всех святых, поклялся зачем-то Дерибасовской улицей, защелкнул чемоданчик, и вскоре его щуплая фигура запрыгала по распадку.
Подошел Павел.
— Не сговорились?
— Маху я дал, паря. Деловой хлопец попался, твоя правда!
Они спустились к дороге. Жоры нигде не было видно. Глядя на пылившую вдали грузовую машину, Огаркин не то себе, не то Павлу сказал:
