Лариса Захарова - Петля для полковника
— Кто — они?
— Ясно, Киреевы. Вообще-то...
Павлова потрясало обыденное спокойствие, безразличие в лице Авдеева, с которым он буднично пояснял вещи, ни в какие ворота не лезущие. Будто подобные нарушения в его «епархии» происходят так часто, что он устал придавать им какое-либо значение.
— Вы мне свое «вообще-то» оставьте! — невольно повысил он голос. — Говорите по существу. Вы докладывали начальнику отдела? Кто контролировал участкового? Что вы, лично вы, предприняли против явных нарушений? Конкретно?! Или вы согласны с этими нарушениями, так вас понимать?
— Да нет, что вы, товарищ Павлов... — Авдеев даже отстранился.
— Так вы все-таки докладывали начальнику?
— Да наш начальник все знал, — вяло сказал Авдеев. — Знал. Но... Вообще-то... Простите, — майор насупился, глянул исподлобья. — Вы бы видели Киреева... Девочка маленькая. Такое горе. Никогда не видел, чтобы мужик рыдал. А он рыдал. И девочка. Он все время с девочкой. Деть некуда. У вас бы тоже рука не поднялась.
— Человеческий фактор, — усмехнулся Павлов, вспомнив судью Масленникову: та говорила о Кирееве почти теми же словами.
— Вот-вот, человеческий фактор... Закон у нас ведь гуманный.
— Да, наш закон гуманен, но это не отрицает необходимости его исполнения. Поэтому я вынужден писать вашему руководству представление о грубом неисполнении вами, майор Авдеев, служебных обязанностей и, как следствие, о вашем несоответствии занимаемой должности. Вы свободны.
Авдеев вдруг словно проснулся. В бесстрастном лице появилось нечто взволнованное: естественно, лично задет. Сидит, не уходит.
— У вас есть что сказать по существу?
— Видите ли, товарищ Павлов, — майор поерзал на стуле. — Вообще-то... Простите. Вполне конкретно дело было так. Мне позвонили... Даже не позвонили. На совещании в райисполкоме мне завотделом торговли товарищ Квакин сказал, что к квартирному вопросу товарища Киреева следует отнестись повнимательнее, не буквоедски. Товарищ Квакин отзывался о сестрах Киреева плохо. — Авдеев потупился. — И я их видел. Понял: алчные они.
— Алчные они или нет, в данном случае значения не имеет. Они не посягают на долю брата. Они свое получить не могут. В том числе потому, что определенные лица, в том числе и вы, майор Авдеев, извините за выражение, играют с законом в кошки-мышки.
— Да нет... Какие кошки-мышки... Я, можно сказать, указание получил. В форме дружеского совета. Мы все люди подневольные, разве секрет? В общем, задача так формулировалась: время оттянуть. Вопрос о передаче Кирееву квартиры в ЖСК решался, чего же человеку с места трогаться? А в ЖСК, сказал Квакин, все будет в рядке. Так вроде оно и есть на деле.
— Вы оказались заинтересованы в получении Киреевым квартиры?
— Я — нет, — Авдеев побледнел, догадавшись о смысле, который вложил Павлов в свой вопрос.
— А товарищ Квакин?
— Не знаю...
— Тогда объясните, как вы и, с ваших слов, Квакин стали заинтересованными лицами в деле незаконного получения Киреевым кооперативной квартиры? Вам известно, что Киреев располагает отдельной квартирой в другом районе?
— Знаю, прописан вроде на площади жены, в коммуналке. А интерес... — Авдеев потер руками белое, помертвевшее лицо, — нет, клянусь, интереса у меня не было. Я просьбу, если хотите, указание товарища Квакина исполнял.
«Наконец-то ты, голубчик, заговорил внятно», — подумал Павлов. Не нравился ему этот майор...
— Итак, вы исполняли указание Квакина, допустим. Тогда почему вы не объяснили своего отношения к делу Киреева помощнику районного прокурора Сергеевой? Более того, вы ввели ее в заблуждение. Вы уверили ее, что квартира опечатана, закон соблюден, все в порядке. Зачем вы прикрыли Квакина? Это же именно так выглядит — сейчас, на мой взгляд.
— Да не принято о таких указаниях распространяться, сами знаете, — пожал плечами Авдеев. — Что касается Сергеевой, не очень-то я ее уверял! Сказал, что все будет в порядке. Не первый день с ней дело имею. Если она вопросом занималась, то почему не довела его до конца? Вот на кого представление надо писать, товарищ Павлов. А что до Квакина... Был у него интерес. Не в вашем смысле, но был. В этом доме, в ЖСК, на первом этаже, где раньше выставочный зальчик был, Киреев кооперативное кафе открыл. А кооператив в общепите, сами знаете, дело новое, райисполком в нем заинтересован. Квакин мне, между прочим, очень внятно насчет препон новому делу разъяснил. Ну что мне вам рассказывать?.. — Авдеев отвел глаза. — Тем более в итоге все равно будет по-квакински, по-киреевски. Потому что у них за спиной новое прогрессивное дело, которому мешать, если хотите, аполитично.
— А вам не приходило в голову, майор, что даже самое новое дело должно делаться чистыми руками, в русле закона? Иначе дело окажется скомпрометировано. Кстати, вы знаете, что сейчас происходит в кафе «Ветерок»?
Авдеев пожал плечами:
— Я своими вопросами занимаюсь.
«Значит, либо Авдеев не был на оперативке у начальника отдела внутренних дел, либо тот на этой оперативке не информировал о кафе».
XVI
Киреев никогда не сообщал о возвращении. Являлся и все. Вероятно, потому что еще до рождения Лены, когда жил с Лидой незарегистрированным, все думал застать, разоблачить. Боялся этого, но думал. Ведь по здравому размышлению двадцать два года разницы наталкивают на определенные сомнения. Конечно, годы шли, Лида вела себя так, что заподозрить ее в чем-либо было трудно, но из командировок Виктор Николаевич все равно всегда возвращался внезапно. На всякий случай.
На повороте с проспекта улицу Алых Роз обнесли забором, оставив узкий проход, «кирпич» повесили — что- то приспичило ремонтировать, и такси остановилось на углу. К счастью, багаж невелик — старый портфель со сменой белья и бумагами.
Вспомнил, какое сегодня число — нечетное, значит, Лида не на службе, в кафе — и ускорил шаг.
Издалека еще, из-за забора, перегородившего улицу, увидел — не тянется очередь к «Ветерку», хотя время обеденное. Удивился, обычно завсегдатаи заранее выстраиваются в борьбе за одно из пятидесяти посадочных мест.
На дверях болталась написанная от руки табличка «Учет». Кто велел? Зачем? Ведь решили же — никаких антрактов! Когда учитывать, когда санитарию наводить — сугубо внутреннее дело, посетитель не должен страдать, Противный холодок пробежал по спине — проверка сверху? Но Квакин железно обещал: никаких вмешательств, пока дело окончательно не станет на ноги.
Киреев толкнул дверь, она оказалась закрыта на замок. Постучал, потом позвонил. Сквозь матовое стекло увидел Виноградова. Дверь открылась — вид у Кирилла был словно с жуткого перепоя. Мрачно взглянув, Виноградов удивленно протянул: «А...» — и ни здрасьте тебе, ничего: повернулся спиной и пошел в вал, шаркая ногами.
— Привет, ребятишки! Что у вас стряслось? Почему вид похоронный? — бодрячески завопрошал Киреев. — В чем дело?
У гардероба стояла Лида — бледная, злая.
— Ты почему так долго? — тоже без предисловий. — Твоя доченька не удосужилась передать? Или ты у нее не был? — Тон грозный.
Да что у них происходит?
— Звонила как дура, телеграмму дала! Море и сосны не отпускали?
—Умер кто? — раздраженно спросил Киреев.
— Хуже, — прохрипела Лида. — Бориса арестовали.
— Что?!
— Вчера утром на квартире, — отрывисто проговорил Кирилл. — Люську ждем. Она поехала выяснять...
Киреев взял себя в руки, пошел в зал, сел за первый столик. Теперь уже Виноградов и Лида поплелись за ним.
— Где Глеб?
— У него с сердцем плохо. Инфаркт даже предполагают, — ответил Виноградов, — в больницу взяли.
— Вот, значит, что у вас за «учет»... — хмыкнул Киреев, никак не осмыслив еще весь кошмар происшедшего. — Кто арестовал, за что?
— Убеждена, все из-за его языка! — Лида резко кивнула на Виноградова. — Он Леху рассчитал с треском! Глеб и Борис поддержали, и вот... Что, мешал тебе Леха? Враки это все были, враки! Ты побежал, он и отомстил... Сволочь!
— Ничего не понимаю! — пожал плечами Киреев. — Какая связь? Леха, Кирилл, Борис... Кто куда побежал? При чем тут этот несчастный бич?
— А при том, Виктор Николаевич, — начал Виноградов, и Киреев почувствовал, как он закипает. — При том, что я не желаю снова ходить в драной майке и считать гроши! Не желаю! А Леха этот после восьми водкой спекулировал. Здесь, в кафе! Между прочим, в том числе и в розлив. Десятка стакан, то есть двухсотка. Я давно за ним заметил. Что же мне было делать — спокойно наблюдать?
— Вот-вот! И выпустил джинна из бутылки. А Борис, который отвечал за все, пострадал. И дело тоже. За что боролись, — Лида презрительно фыркнула, — на то и напоролись. Тоже мне, борец за трезвость! «Торпеду» уже вынул? Перестроился?
— Тихо, — Киреев жестом остановил жену. — Этого не может быть. Рассказывай толково, Кирилл. А ты молчи, — приказал Лиде.
