Ева Львова - Состояние аффекта
– Ребенок уникального папы? – насмешливо прищурился он, услышав мое имя. И многозначительно усмехнулся, кивнув на доску: – Тогда понятно, почему я остался в дураках. Я всегда остаюсь в дураках!
Вдруг глаза его побелели, старик весь затрясся и закричал:
– Это все Фишмановы штучки! Мерзавец! Плагиатор! Украл мою идею! Это я придумал операцию на мозге, которая позволяет задействовать не три процента мыслительного аппарата, а девяносто девять процентов обоих полушарий! Прооперированный становится гениальным художником, музыкантом, математиком да черт знает, кем он еще становится! А этот гаденыш Фишман мою идею украл! И даже творчески переосмыслил и довел до совершенства, как он пишет в этих продажных буржуйских журналах! Максим Романович статеечки пописывает в научные издания, его приятель Лев Владленович Рудь владеет клиникой искусственного оплодотворения в Израиле!
Это была новость, на которую я тут же обратила внимание и решила проверить при помощи Бориса. Между тем разошедшийся старик схватил из стопки верхний журнал и принялся неистово им потрясать, продолжая выкрикивать:
– И весь мир! Весь мир, слышите, вы? Называет мое открытие «феномен Фишмана»! А я, я, первооткрыватель этого метода, влачу жалкое существование в богадельне.
– Разве бывшие коллеги вас не навещают? – встряла я в его захлебывающуюся речь. – Это от коллег вы узнали про клинику Льва Рудя?
– Как же, была тут одна коллега! – фыркнул старик, покрываясь пятнами при упоминании бывших товарищей по работе. – В понедельник заходила. Конфеты принесла. Только я отдал эти конфеты псу, у нас здесь бегал, Дружком звали, а во вторник псина издохла! Такие вот коллеги меня навещают! Фишман ее подослал, это точно!
– К вам приходила Ольга Воронина? – пыталась я установить истину. – Это она сказала про клинику?
– И тебя подослал Фишман! – завизжал старик.
К лавочке уже бежала старшая медсестра, которая, должно быть, в окно увидела истерический припадок подопечного. В руке ее был шприц, которым женщина собиралась сделать укол разошедшемуся старику. Он отчаянно сопротивлялся, но профессионализм и молодость взяли верх, и после укола чересчур возбудившийся Головин постепенно затих.
– Я вас очень прошу, не беспокойте его больше, – растирая ваткой жилистое старческое предплечье, сказала сотрудница пансионата, мягко, но настойчиво подталкивая меня в сторону ворот.
– А что с Дружком? Он действительно умер? – допытывалась я, незаметно прихватывая со скамейки один из журналов.
– Старый стал, вот и умер. А что вас удивляет? – откликнулась она, не отрывая глаз от приближающихся по аллее санитаров.
– И где теперь собачье тело? – допытывалась я.
– Где же ему быть? У котельной закопали, – следя, как санитары поднимают с лавки и уводят в корпус ветерана спецслужб, рассеянно буркнула она.
Понимая, что здесь мне больше ничего не светит, и все, что можно, я уже узнала, я простилась с медсестрой и впавшим в забытье Головиным и пошла сквозь буйно разросшийся парк обратно к проходной.
* * *После посещения пансионата я некоторое время сидела в машине, исследуя научный журнал Института имени Вейцмана. После детального изучения выходных данных мне удалось узнать, что этот институт расположен в городе Реховоте, который, как ни странно, находится в Израиле. В издании и вправду была напечатана большая статья Макса Фишмана, ознакомившись с которой, я уяснила для себя, что гений проживает в Израиле и продолжает работать над проблемой усовершенствования человеческого мозга. Предыдущие опыты мэтр считает неудачными, ибо делал надрез на мозжечке не в том направлении, отчего испытуемые хоть и открыли в себе невероятные возможности, пожили крайне мало. Но теперь-то Фишман знает, как надо оперировать, и со дня на день поразит мир новым сверхчеловеком, который сможет жить долго и счастливо.
После знакомства со статьей у меня в голове сложилась более-менее четкая картина гибели Ольги Ворониной, и я горела желанием как можно скорее ознакомить с ней следователя, который ведет дело моей доверительницы. Через сорок минут я уже была у прокуратуры города Жуковского. Заглянув в кабинет, я увидела цветущую молодую женщину. Она восседала в просторном кабинете за дальним столом у стены и вязала что-то крохотное и розовое. Перед ней дымилась чашка с чаем и лежал пакет с шоколадными конфетами. За соседним столом, заваленным папками, что-то сосредоточенно просматривал на мониторе компьютера осунувшийся молодой человек. К нему-то я и направилась, но мужчина переадресовал меня к даме. Как ни странно, дама с вязанием как раз и оказалась следователем Ткаченко, и я прошла к ее углу и уселась на стул для посетителей. Взглянув на адвокатское удостоверение, следователь вздохнула и вяло произнесла:
– Значит, Меллина наняла столичного адвоката. Интересно!
Не переставая бойко орудовать спицами, следователь равнодушно поглядывала на меня.
– Честно говоря, я не понимаю, как это ей поможет. Меллина рассказывает какие-то небылицы про бывшего сослуживца, которого якобы встретила в день убийства потерпевшая Воронина, но я не верю ни единому ее слову. Имени этого человека она назвать не может, потому что якобы Воронина не успела ей его сообщить.
– А мне кажется, Екатерина Андреевна не врет, – возразила я, раскрывая блокнот и рисуя в нем схему. – Можете мне не верить, но все сходится одно к одному.
– Давайте посмотрим, что там у вас сходится, – обронила Ткаченко, откладывая вязание. И тут мне открылся секрет ее невозмутимости. Я увидела, что дама беременна и, похоже, скоро уйдет в декрет. Ее не волнует исход этого дела, мысленно она уже покупает коляски и ползунки.
– В понедельник утром Ольга Петровна отправляется на работу и на автобусной остановке встречает бывшего сослуживца – назовем его «мистер Икс», – начала я, не зная, скорбеть мне или радоваться по поводу своего открытия. – Этот мистер Икс просит Воронину съездить в дом ветеранов в Кратово и передать коробку конфет их бывшему коллеге Ростиславу Саввичу Головину. В обеденный перерыв Воронина выполняет просьбу неизвестного.
– Вы так уверенно рассказываете, как будто сами при этом присутствовали, – усмехнулась следователь, снова берясь за вязание.
– Я только что из Кратова, – поведала я. – И Головин рассказал, что в понедельник к нему приходила бывшая коллега и принесла конфеты, которые он отдал дворняжке, ибо не слишком-то доверяет бывшим коллегам.
– Он вам сказал, что к нему приходила Воронина? – несмешливо осведомилась Ткаченко. – И сможет повторить свои показания у меня в кабинете?
– Нет, Головин немного не в себе, но это ничего не значит, – поспешно возразила я, глядя на скептически поджатые губы собеседницы. – Съев конфеты, собака внезапно умерла, я даже знаю, где закопали труп. Можно его эксгумировать и отдать на экспертизу – я уверена, в трупе обнаружится яд. Должно быть, как работнику прокуратуры, вам известно, что в конфеты очень удобно прятать яд.
Следователь отложила конфету, которую во время моего рассказа вынула из пакета и разворачивала одной рукой, пока во второй держала вязание, и, ухватившись за грудь, встала со стула. Лицо ее побледнело и вытянулось. Пробормотав: «Простите, мне что-то нехорошо», она поспешно покинула кабинет, оставив меня один на один с заваленным работой парнем.
Оторвавшись от монитора, парень с интересом взглянул на меня и озорно подмигнул.
– Это вы здорово про конфеты придумали, – похвалил он. – Люблю изобретательных адвокатов!
– Ничего я не придумывала, – пожала я плечами. – Рассказываю, как есть.
– Тогда расскажите Ткаченко про мышьяк в чае, а то Тамара Васильевна с утра до ночи чаи гоняет, а в ее положении это вредно, – попросил парень. – И дела ей самые легкие дают, можно сказать, очевидные. Пусть хоть чай с конфетами рубать перестанет. Должна же быть в этом мире справедливость!
Вернувшаяся следователь Ткаченко положила конец приятной беседе. Смахнув кулек с конфетами в корзину для мусора, она тяжело опустилась на стул и настороженно посмотрела на меня. Я ждала, что следователь поинтересуется, почему я решила, что убитая ездила именно в Кратово, но, так и не дождавшись вопроса, принялась рассказывать сама, заранее приготовив журнал со статьей Фишмана.
– Скажите, Тамара Васильевна, вы были на работе Ворониной? Беседовали с женщинами из отдела кадров? Осматривали стол потерпевшей?
Ткаченко замялась и раздраженно дернула уголком рта.
– Нет, не была, не беседовала и не осматривала, к чему все это? Воронина убита в квартире Меллиной, там мы со следственной группой и проводили осмотр. Между прочим, нашли в мусоре пустой блистер от барбитуратов и остатки чая в чашке рядом с кроватью. Кроме того, изрядная доза лекарственного препарата обнаружена в заварочном чайнике. Не думаете же вы, госпожа адвокат, что потерпевшая сама себе насыпала в заварку таблеток и попила чайку, и все это только ради того, чтобы умереть в доме подруги и опорочить ее светлое имя?
