Чингиз Абдуллаев - Распад. Обреченная весна
– Что я должна была делать? – смутилась Карина. – Я два года писала тебе письма, но ты мне не отвечал. А потом я еще три месяца, каждую неделю отправляла тебе по письму. И ты снова мне не отвечал. Что я должна была подумать? Отец настаивал, чтобы я вышла замуж. А ты не ответил ни на одно...
– Но я не получал писем, – ошеломленно пробормотал Мурад, – ни одного.
Они посмотрели друг на друга.
– В какую часть ты их отправляла? – спросил он после недолгого молчания.
– Я помню наизусть. Двенадцать триста четырнадцать, – ответила Карина.
– У меня была – тринадцать двести четырнадцать, – вспомнил Мурад. – Я ведь отправил тебе сразу четыре письма, как только прибыл в свою часть.
– Я их не получила, – вздохнула Карина. – Бедный папа, наверное, это он прятал твои письма. Ему так не хотелось, чтобы мы встречались. Я ведь несколько раз уточняла адрес у твоих родителей.
– Значит, и мои родители были с ним заодно, – понял Мурад. – Они тоже считали, что армянка не будет женой их сына. В данном случае совпали интересы обеих семей. Он прятал мои письма, а мои не давали тебе точный адрес... Подожди, но в госпитале со мной все время были мой старший брат и сестра. Они дежурили по очереди. Значит, они получали твои письма.
– А ты еще говоришь, что мы обречены на варварство, – напомнила Карина. – Вот видишь, как получилось. Еще задолго до всех этих событий, – она невесело усмехнулась. – Прямо по Шекспиру: наши семьи не хотели нашего счастья, и мы не смогли соединиться. Армянская семья не хотела зятя-азербайджанца, а азербайджанская семья не могла принять в дом невестку-армянку. Через это им трудно было переступить.
– И ты стала Кариной Геворкян, – проговорил Мурад. – Теперь я все понимаю. И поведение моих близких, и как они уговаривали меня забыть тебя. Теперь все понимаю. Скажи, ты хотя бы счастлива со своим мужем?
– У тебя есть сигареты? – неожиданно спросила Карина.
– Я не курю. Сейчас попрошу официанта принести. – Мурад поднял руку, подзывая официанта, и попросил его принести пачку сигарет.
– У нас остались только болгарские, – сказал официант.
– Давайте болгарские, – согласилась Карина.
Когда принесли сигареты, она закурила. Мурад терпеливо ждал, но в конце концов не выдержал и напомнил:
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Мы уже два года как разведены, – сообщила она, затянувшись, – но фамилию я оставила, так как большинство моих репортажей было опубликовано именно под этой фамилией. Но все равно уже ничего не изменишь. А завтра утром я уезжаю в Вильнюс. Ты знаешь, что там ушло в отставку правительство Прунскене и каждый день может что-то произойти. Все административные здания уже взяты под контроль силами внутренних войск МВД СССР.
– Там может быть опасно, – заметил Мурад.
– Это моя работа. Я ведь журналист или ты забыл об этом?
– Не хочу вспоминать. На соседней улице находится наше постпредство. Я сейчас там живу. Ты можешь прямо сейчас подняться и пойти вместе со мной.
– Это предложение? – улыбнулась она.
– Можешь считать так. Ты пойдешь?
– Не думаю, что это будет правильно, – тихо ответила она, отводя взгляд.
– Почему?
– Нам уже по тридцать. Детские игры давно закончились, Мурад. Не забывай, что у меня уже взрослая дочь, она ходит во второй класс. И я никогда больше не смогу вернуться в Баку. Как и ты не сможешь появиться в Ереване. Нас разлучили не только наши семьи, но и эта война, которая встала между нами.
– Никто не может разлучить людей, если они хотят любить друг друга, – с каким-то ожесточением возразил Мурад. Разве может она знать, сколько раз во сне он обнимал ее, сколько раз вдыхал аромат ее волос, сколько раз признавался ей в любви?..
– Все осталось в прошлом, – грустно произнесла Карина.
– Сейчас это неважно. Я всегда тебя любил. Еще когда мы в первый раз поцеловались в девятом классе.
– Ты до сих пор об этом помнишь? – улыбнулась она.
– Конечно, помню. И еще до того, как мы отсюда уйдем, я хочу сказать, больше тебя не отпущу. Я так долго тебя ждал.
– Я завтра уезжаю в Вильнюс, – напомнила Карина, – у меня важная командировка.
– Значит, так. Я официально нахожусь в отпуске, и мы поедем с тобой в Вильнюс вместе, – предложил Мурад.
– Это глупо. Ты сам сказал, что там опасно.
– Именно поэтому мы и поедем вместе. Я уже однажды потерял тебя и не хочу терять во второй раз.
Он подозвал официанта, чтобы расплатиться.
– Подожди, – попробовала возразить Карина. – Ты забыл, что я армянка. Как я войду в азербайджанское постпредство? У тебя могут быть неприятности.
– Ничего, – улыбнулся Мурад, – как-нибудь выкрутимся.
Ремарка
«Все, что изображено на снимке, – результат моего одночасового похода по магазинам в стране, которая, как говорят, голодает. Я купил свинину, гуся, торт, коньяк и водку – продукты, упоминание о которых в сегодняшней России вызывает голодный обморок. При этом в очереди мы не стояли. Мясо купили в магазине для московской элиты – членов парламента и их друзей.
В этот же день огромный магазин на Красной площади был закрыт, чтобы члены советского парламента могли беспрепятственно отовариться... Мы побывали на закрытых базах, существование которых правительство держит в секрете, опасаясь налетов простых изголодавшихся граждан. На одной из них мы увидели сто тысяч коробок «несуществующего» масла из Финляндии. На другой рабочие признались, что у них хранятся тонны масла, огромное количество ветчины, салями, рыбные консервы и фрукты. Все лежит сегодня на одной из баз, куда прибывают поезда с продуктами из всего Советского Союза и из Европы.
Многие люди остаются напрямую зависимы от разваливающейся государственной системы. Стариков и немощных этой зимой ожидает голод или даже голодная смерть. Дети болеют рахитом и замедленным ростом из-за прекращения поставок молока и свежих фруктов».
Гарольд Брау, «Тудэй», 1991 год
Ремарка
Как сообщает «Постфактум», постановлением сессии городского Совета от 26 декабря 1990 года «О льготном обслуживании продовольствием в городе Томске» с 1 февраля 1991 года в столах заказов прекращается обслуживание Героев Советского Союза и Социалистического Труда, многодетных матерей, заслуженных деятелей искусств и персональных пенсионеров.
Ремарка
По сообщению агентства Рейтер, поставки продовольствия в Советский Союз из стран Западной Европы будут продолжаться. Вместе с тем обращает на себя внимание и тот факт, что поставляемые товары часто не доходят до обычных людей, оставаясь на складах или на закрытых базах. Представители Германии уже выразили свое недоумение сложившейся ситуацией.
Ремарка
«В городе сложилась критическая ситуация со снабжением населения мясопродуктами, – говорится в письме первого заместителя председателя Моссовета Сергея Станкевича на имя премьер-министра Валентина Павлова. – Остаток мяса в холодильниках города составляет 40 тысяч тонн, что значительно ниже уровня 1990 года. Как сообщил агентству «Постфактум» сотрудник пресс-службы Моссовета, «за январь 1991 года недополучено 48 тысяч тонн мяса, в том числе 22 тысячи тонн по импорту».
Глава 7
На следующий день многие газеты напечатали некрологи по поводу трагической смерти народного артиста республики Вячеслава Томина. Самое поразительное, что его жена не обнаружила в доме ничего пропавшего. Все было на месте, даже ее драгоценности, лежавшие в комоде. Словно убийца или убийцы, вошедшие в квартиру, решили дважды выстрелить в пианиста, а потом исчезнуть.
Нужно было видеть лицо заместителя министра, когда ему сообщили о том, кем является молодой человек, которого он принял за водителя или помощника родственницы своей сестры. Ванилин долго извинялся, пытаясь загладить свое хамство подобострастными извинениями. Светлана с грустной улыбкой смотрела на этого типа, так мгновенно изменившего свой тон и поведение.
На следующий день Эльдар позвонил ей.
– Как вы узнали мой телефон? – удивилась она.
– Вы забываете, что я теперь куратор Министерства внутренних дел. Значит, к моим услугам вся советская милиция, – пошутил Эльдар. На самом деле совсем нетрудно было узнать домашний телефон посла Скороходова.
– Честное слово, я не ожидала, что вы такой большой начальник, – призналась Светлана.
– Я всего лишь рядовой инструктор, – пробормотал он. – Хочу вам сказать, что я возьму на контроль убийство вашего брата и не успокоюсь, пока убийцу не найдут.
– Надеюсь, что его найдут, – вздохнула Светлана.
– Насколько я понял, там ничего не пропало. Неужели он мог кому-то мешать?
– Кому мог помешать пианист? – горько спросила она. – Я сама ничего не понимаю. Но мне сказали, что он сам открыл дверь, значит, хорошо знал своего убийцу. Мне даже страшно подумать, кто это мог быть. Но в его окружении таких людей нет. Там все музыканты, пианисты, дирижеры. Нет, нет. Они, наверное, ошибаются. Этого просто не может быть!
