Саша Южный - Побег из Вечности
– Осень, мать ее! – коротко прокомментировал Саня и спустился вниз по ступенькам.
Минуту спустя мы неслись по широкому проспекту в сторону бульвара Дмитрия Донского. За продуктовым магазином Саня свернул направо, прочитал название улицы и произнес:
– Кажется, правильно.
Затем джип медленно въехал в жилой массив. Железо словно крался. В этой медлительности было что-то зловещее. Да и выражение Саниного лица мне тоже не очень нравилось. Наконец мы встали возле дома с высоким цоколем. Саня, высунув голову в окно, посмотрел куда-то в район второго-третьего этажа и присвистнул:
– Легко отделалась. Могло быть и хуже.
Вот тогда я все и понял. И лом сразу же обрел свое место в картине, что явственно встала перед моим внутренним взором. Едва мы выбрались из машины, как захлопали дверцы двух стоящих у подъезда БМВ. К нам подошли четверо мужчин в коже, обтягивающей мощные плечи. Я сразу почувствовал себя маленьким: в каждом из них было по два метра роста и веса за центнер.
– Ну? – глядя на них, произнес Железо.
– Все в порядке, – произнес один из парней, с короткой творческой бородкой, совершенно не вяжущейся с его фигурой. – Они в сборе. Вон их машины, – бородач кивнул на «Ауди восемь» и «крайслер», бесцеремонно заехавший колесами на газон.
– Если что, машины заберем, – сказал Железо.
– Взамен подарим «инвалидки», – хмыкнул бородач.
– Таран взяли? – спросил Саня.
– Арсен, Толя, тащите, – обернулся бородач к своим.
Те достали из машины толстую трубу с массивным металлическим набалдашником.
– Смотри, Вадим, надо с первого раза выбить. Иначе стрельбы не избежать, – произнес Железо. – Сам знаешь, если я приехал, то так просто не уйду.
– В таране сто кило да в нас четверых около пятисот. Какая дверь выдержит?
– Там железная.
– Да плевать. Там лестничные клетки огромные. Разгон, как минимум, пять метров.
– Тащите, – кивнул Саня.
Люди Железо кинули таран на плечо и вошли в подъезд. Мы с Саней следом.
Дом был с длинными лестничными пролетами. На третьем этаже они сняли трубу с плеч, немного передохнули, потом взяли таран за скобы и отошли в дальний угол площадки. Саня, сунув лом под мышку, достал пистолеты.
– Давай! – скомандовал он.
Четверка сорвалась с места. Удар был такой, словно выстрелили из пушки. Дверь, вывороченная с мясом, распахнулась, прихватывая за собой добрый кусок косяка.
Сыпался кирпич и штукатурка, поднимая тучу пыли, в которой на миг исчезли штурмующие. Мы бросились вслед за ними в пролом. Погромщики взяли такой разгон, что не смогли вовремя затормозить и попутно вынесли тонкую гипсовую стену прихожей. Так что пыль стояла теперь столбом, и в этой пыли кого-то уже били. Железо, подпирая спиной стену, держал пистолеты наготове.
Потом сквозь оседающую муть прорисовались фигуры его громил, все белые от гипса, включая лица. Каждый держал в руках по человеку.
– Ты, что ли, Макс? – спросил Саня у крупного мужчины лет тридцати пяти, которого Вадим одной рукой прижал к стенке.
– Ну я! – Мужчина кинул взгляд на Саню.
– Отпусти его, – произнес тот.
Вадим выпустил свою жертву и отошел в сторону.
– Что же вы, сукины дети, хулиганите? – тихо поинтересовался Саня.
– Подумаешь, официантка! Шлюха! – произнес мужчина, быстро сообразив, о чем идет речь.
– А что ты имеешь против шлюх?
– Да ничего!
– Тогда зачем ей ноги сломали?
– Она сама в окно выпрыгнула.
– Сама? – вздернул брови Саня. – Это же надо! Наверное, от скуки. Заскучала с вами мадам, да? Дай, думаю, прыгну. Что же вы такие неуклюжие? А ты знаешь, что это кафе подо мной? И я за каждого человека в нем отвечаю. Ты где напакостил?! Понимаешь хоть?
Бандит кивнул.
– Мог бы и кеш прислать. Завернул бы десятку зелени в газету, глядишь бы, обошлось. А вы за Колю спрятались?
Саня убрал пистолеты, резким движением выхватил из-под мышки лом и со всей силы ударил им Макса по голени. Нога у бандита подломилась. Он упал на пол и стал кататься по нему в беззвучном крике.
– Это ведь не все, Макс, – спокойно произнес Саня. – У девчонки две ножки сломано, и какие ножки! Твои, кривые и волосатые, мизинца их не стоят. Так что давай вторую.
Макс завыл, пытаясь заползти под стол, но Вадим пинком развернул его обратно.
– Давай, Макс, – повторил Саня. – Встань, чтобы я с первого удара сломал, а то ведь прямо сейчас колотить начну. Пока сломаю, натерпишься.
Вадим стер ладошкой пыль с бритой головы, похлопал рука об руку, схватил Макса за шиворот и рывком поднял с пола. Мелькнул лом, и Макс с воплем опять свалился на пол.
– Вообще-то все затеял Алик, – сказал Арсен.
– Давай его сюда! – распорядился Саня.
На середину комнаты вытолкнули невысокого коренастого кавказца.
– Коля будет недоволен, – сказал он, исподлобья глядя на Саню.
– Аллах, наверное, тоже, – нехорошо улыбнулся Саня. – А с Колей я договорюсь.
Кавказец вытерпел экзекуцию молча, только прокусил себе губу.
Саня отбросил лом и произнес:
– Следующего.
К нему вытолкнули высокого блондина.
– Ну что, приятель, у тебя есть выбор: либо я тебе ноги ломаю, и тут уже наверняка. Либо в окошко прыгаешь, может, повезет.
Блондин колебался недолго:
– Прыгну!
И пошел к окну.
– Эй, не спеши, – окликнул его Железо. – У нас выход платный. Бумажник на стол.
Помедлив, блондин достал бумажник. В нем оказалось четыре тысячи евро и пачка сторублевок. Саня бросил деньги на стол и вернул бумажник хозяину:
– Счастливого полета!
Блондин встал на подоконник, несколько секунд смотрел вниз, а затем прыгнул. Мы подошли к окну. Он лежал, скорчившись, на асфальте.
– Не повезло, – хмыкнул Саня и подошел к четвертой жертве: – Ну что, дуролом, десять тысяч найдешь? Есть шанс уйти через дверь.
– Найду, – хрипло произнес четвертый, самый молодой из шайки.
– Клади, – Саня кивнул на стол.
Бандит достал из бумажника пачку тысячных рублями, стопку сотенных долларами, потом полез в буфет и вынул оттуда евро, свернутые в рулон. Всего в переводе на доллары оказалось девять четыреста.
– Не хватает, дружище, – пожал плечами Саня. – Так что давай в полет.
– Подождите, – произнес бандит. Он снял с шеи толстую золотую цепь, затем стянул с пальца перстень с бриллиантом.
– Этого достаточно, – сказал Саня, рассмотрев перстень. – Цепь забери. Муляжи нам ни к чему. Посиди пока.
Потом на стол легли бумажники Макса и Алика. Железо вытряхнул их содержимое на стол, пересчитал и произнес:
– Девчонку я лечил за свой счет. Только профессорам пятнадцать тысяч евро заплатил. Ноги по частям собирали. Я уже не говорю про реабилитационный период. И вы думали, что вам удастся проехаться за счет Сани Железо?! Если так, вы сумасшедшие. Забери их, Бензин, – сказал Саня, кивнув на кучу денег, лежащих на столе. – Девчонка после больницы еще на Карибы съездит. И вызови скорую. Они, кстати, не вызывали. Закрыли окно и сидели как крысы под полом.
Я собрал деньги со стола и набрал номер скорой.
– Пошли отсюда! – скомандовал Саня и первым двинулся к пролому. – Пожалуетесь Коле, постреляю, – обронил он на ходу.
– В самом деле пятнадцать тысяч за операцию пришлось отдать? – спросил я, когда мы сели в джип.
– Чуть приврал для круглого счета, – ответил Саня. – Профессор четырнадцать попросил. Зато ножки у девчонки будут как новые.
Железо тронул джип и немного спустя поинтересовался:
– А знаешь, Бензин, что есть настоящая трагедия?
Я пожал плечами.
– Это когда у девушки ноги кривые. Не везет в личной жизни – чепуха. Сегодня не везет, завтра повезет. Беспросветное безденежье, с работы выгнали – ерунда. Потому что всегда есть шанс, что судьба в конце концов повернется к тебе лицом. Можно сменить имя, фамилию. А вот ноги, – Саня покачал головой, – чем к тебе судьба ни поворачивайся, прямее от этого не станут. Все течет, все меняется, кроме твоих кривых ног. Одним словом, настоящая трагедия.
Железо ехал спокойно, и это было непривычно.
– А знаешь, – вдруг сказал он. – Это того стоило.
– Чего? – не понял я.
– Ноги девчонке в прежний вид вернуть. Я благодарность в ее глазах видел! Да! – Последнюю фразу Железо произнес в глубокой задумчивости. Даже скорость сбросил, и сзади стали гудеть.
Железо добавил газа и сказал:
– А я давно в женских глазах ни черта не вижу. Пустые они, Бензин. И мелкие, как лужа. Ты другой берег в них когда-нибудь видел?
– Как это? – не понял я.
Железо усмехнулся:
– Ну даль, глубину. Улавливаешь?
– Не помню.
– Вот и я не помню. Взгляд у них теперь другой. Оценивающий. Оценщицы!
– А если они все-таки пожалуются Коле Вяземскому? – спросил я, имея в виду искалеченных и ограбленных бандитов.
