Хачик Хутлубян - Реверанс с того света
Спровадив домой Мартина, Оксана Анатольевна переоделась, взяла изящную сумочку и вышла на улицу. Доехав на автобусе до железнодорожного вокзала, она прошла к камерам хранения, осмотрелась по сторонам, и вскоре кругленькая сумма, предназначенная Эрнесту Ивановичу, перекочевала в ее клатч. Домой, как и обещала Мартину, она не поехала, а отправилась в другой конец города на квартиру к матери, которая была в гастрольной поездке. Оксана как раз вспомнила, что накануне согласилась присмотреть за ее жильем. Заодно она намеревалась переждать здесь денек-другой ту истерику, которую закатит Бородин Баяновичу, а может, наоборот…
А Мартин после неприятного разговора с отцом ушел в свою комнату и заперся. Сомнений у него не было, чьих это рук дело. Ему было гадко на душе, и он впервые подумал об Оксане Анатольевне с брезгливостью…
– Это все?
– Все, что я вспомнил.
– Хорошо. Нам необходимо будет провести следственный эксперимент на квартире Патруновой.
– Я задержан?
– Я выпущу вас под подписку о невыезде. Но вы должны будете явиться по первому моему вызову. Я верю вам, Мартин, не подведите меня.
– Конечно. Я все понимаю.
– Вы ко-о мне? – Эрнест Иванович вопросительно посмотрел на приоткрывшего дверь молодого непримечательного человека.
– Здравствуйте, Эрнест Иванович. Можно войти?
– Да-да. Чем обязан?
– Я следователь. Хотел бы с вами побеседовать.
– Следователь? Со-о мной? О чем это?
– Это не надолго.
– Да, но а-а… при чем здесь я?
– Вы не переживайте так. Просто нужна ваша консультация.
– Да, но-о… Кто вы и кто – я? Я – музыкант-педагог. Каким о-образом могут соприкасаться наши плоскости? Может, у вас кто-то учится в училище или собирается поступить?
– Бог миловал, Эрнест Иванович, – почему-то ляпнул Станислав Сергеевич, которого начинала понемногу раздражать манера говорить этого истероидного типа. – Моя фамилия Капитан…
– Это фамилия такая? О боже!.. Про-остите. А звание, если не секрет?
– Тоже капитан.
– Я так и подумал! Ну надо же, какое совпадение!
– Я хотел бы побеседовать по поводу вашей бывшей ученицы, Оксаны Патруновой.
– О-оксаночки? Ах, какая преждевременная кончина… По телевизору передавали.
– Какой она была в училище? Как вела себя? Как училась? Были у нее друзья-подруги, а может, враги?
– Ну что вы! Она была человек самодостаточный. Ни друзей особых, ни врагов не было. А так – милашка, умница, талантом не обделена…
– А правда, что она украла ваш гонорар за репетиторство?
– Какой гонорар? За репетиторство? Не припомню. Нет. Не было никакого гонорара…
– За репетиторство с Баяновичем Мартином.
– С Баяно-овичем?.. Так это была она? Ее поймали на этом?
– Слухи такие.
– Слухи? Знаете, нет, не припо-омню. Да и среди обучающихся у нас Баяновичей нет. И, кажется, не было.
– Ну и ладно. – Станислав Сергеевич прекрасно понимал душевное состояние Бородина и причину, по которой тот все отрицал. При желании он легко бы вывел этого трусоватого напыщенного индюка на чистую воду, но цель визита была другой. – Вы поддерживали отношения с Патруновой после ее окончания училища?
– Встречались пару раз.
– О чем говорили?
– Она сказала, это было давно, при по-оследней встрече, что собирается уйти с преподавательской работы в школе искусств. У нее не сложились отношения с завучем. Есть там такая престарелая змея. Так вот ее должны были, кажется, отправить на пенсию, по возрасту, а вакансию собирались предложить О-оксаночке. На этой почве у них и произо-ошел конфуз. Но Патрунова не особо переживала. Она как раз собиралась замуж. Как сама сказала, о-очень выгодная партия. Он, кажется, был во-оенный. В большом чине. Даже генерал, ка-ажется…
– Генерал?..
– Ну да, что-то в этом роде…
Виктор Валентинович, решив не разорять в этот раз своих спонсоров на дорогой ресторан, вызвал Примерова к себе в кабинет, в штаб округа. Для внушительности.
Миновав контрольно-пропускную систему, Андрей с временным пропуском в руках поднялся на второй этаж и назвал в приемной свою фамилию дежурному офицеру. Тот доложил генералу и, как было велено ему, подержав визитера минут пятнадцать у дверей, предложил войти.
– Чего робеешь, проходи, писатель, ядрена-матрена, – широко улыбнулся журналисту генерал и, не вставая с кресла, протянул руку для пожатия.
– Здравия желаю, – ответил Андрей, поймав себя на том, что слегка начинает робеть перед этим военным.
– Что ж, молодцом, парень! Командующему наше интервью понравилось. И я тоже доволен. Так что будем писать с тобой еще одну статью об успехах, как говорится, в боевой и политической подготовке. Готов?
– Можно, – ответил Андрей, а про себя подумал: «Что за фигня?..»
После недолгой протокольной речи, касающейся морального духа солдат, честно исполняющих свой воинский долг, Порошин перешел на более актуальную для себя тему «отцов и детей».
– Как у тебя, Андрей, с Наташей складывается? Знаю, заезжаешь к ней, не без того.
– Ничего определенного сказать пока не могу. Спрашивал ее насчет родителей, но она уходит от разговора. Ответила, что предки у нее – замечательные люди. А она, мол, уже большая девочка, чтобы цепляться за их подол. Вот и все. Мы с ней не настолько близки, чтобы откровенничать на подобные темы. Для доверительных отношений нужно время.
– Ну, так давай, входи в доверие. Не нравится мне, понимаешь, ее настроение. После нашего развода с супругой, что уж объяснять, в жизни всякое бывает, даже у генералов… другой она стала, не искренней. Так что не тяни, завязывай скорее свои отношения, но только в рамках дозволенного, имей в виду. Она все-таки дочь моя… Но мне важно знать, что она думает об отце? Что у нее на уме?
– Узнаю, сообщу. Но вряд ли она захочет делиться со мной своими семейными проблемами, даже если и считает, что они у нее есть. – Андрею вдруг захотелось дерзить. С какой стати, ему, взрослому человеку, лезть в дебри чужой жизни, шпионить, доносить отцу на дочь, будь этот отец хоть трижды генерал? Но он не стал обострять ситуацию.
– В армии служил? – неожиданно спросил Порошин.
– Нет.
– Это видно. Ну, ты все же постарайся. Будешь родителем, тогда поймешь.
«Не дай бог», – подумал Андрей.
– Хорошо, – сказал генерал, угадав внутреннее состояние собеседника. – Вижу, ты в сомнении. Вот послушай и скажи, что ты думаешь по этому поводу. – Он достал из стола маленький электронный диктофон, включил его и, поднявшись из кресла, отошел к окну.
«Алло, привет. Да-а… Нормально. У меня проблем не бывает, ты же знаешь. – Это был голос Наташи. – А почему ты так взволнован?.. Статью? Видела. Вернее, незаконченный вариант. Я попросила, он привез ее в ноутбуке, представляешь?.. Что? В газете?.. Не та?.. Нет, не видела… Хорошо. Не кричи. Приезжай через час… Потому что я сейчас у отца. Мне нужно время добраться к себе…»
Пока Порошин возвращался от окна к столу, диктофон вдруг выдал другой монолог: «Давайте, заканчивайте побыстрее с уборкой. Скоро Витюша должен вернуться со службы. А он у меня любит, когда порядок…» – Кокетливый женский голосок прервался тихим щелчком кнопки «Стоп». Генерал недовольно крякнул, что не успел вовремя выключить запись, и вопросительно посмотрел на Примерова:
– И что это такое? О какой статье речь?
– О какой статье? Ну, да… Наташа мне сказала, что хочет написать абстрактную картину, основанную на ассоциациях от какой-нибудь моей статьи. Я ей показал одну из своих старых заметок. А вот что означает: «в газете», «не та» – не знаю.
– И я не знаю. Но мне кажется, речь идет о моем интервью. Почему оно так всполошило того, с кем она говорила? Так что, дорогой мой журналист, носом не вороти, а узнай у нее, выпытай, кто этот человек и о чем у них шла речь. Можешь считать выполнение этого задания подписанием приказа о твоем переводе в пресс-службу полпредства. И не тяни.
Выйдя из штаба округа, Андрей разозлился не на шутку. Он был тверд в намерении послать на три буквы и Порошина с его посулами, и дочь его, и ее тайного компаньона заодно. Но не раньше, чем заглянет в широко раскрытые зеленые глаза той, которая не того принимала за дурачка…
Отключив блокировку клавиатуры мобильника, Станислав Сергеевич поискал курсором нужное имя и нажал на зеленую клавишу.
– Ничего нового, – сообщил ему голос. – Но кое-что есть.
– Хорошо. Я как раз рядом, зайду.
Завязав доверительные отношения с барменом Алексеем, капитан считал его своим осведомителем. В то время как Алексей принимал следователя за хорошего парня, с которым забавно иметь дело.
