Кристина Ульсон - Стеклянный дом

Одно из самых распространенных заблуждений в истории человечества – якобы можно задним числом компенсировать, что не находился рядом со своими детьми, пока они были маленькими. Когда Алекс столкнулся с непоправимым, когда похоронил жену, стало особенно очевидным, кто же из родителей был детям ближе. Сын приехал домой из Южной Америки еще летом и оставался рядом с матерью до конца. В каждом жесте, в каждом его слове Алекс узнавал Лену. Себя он не видел ни в чем.

– Судмедэксперт рассчитывает завтра предоставить нам более подробную информацию, – сказал Алекс, – но особых надежд питать не следует. Второе обнаруженное тело пролежало в земле очень долго, так что никаких важных следов мы на нем, скорее всего, не найдем.

Поднявшись, он начал делать пометки на доске, висевшей на стене.

– По поводу Ребекки Тролле. Нам известно следующее: она пропала по пути на праздник. Ее видели в автобусе, шедшем в обратном направлении. Она ждала нежеланного ребенка и опасалась, что будущий отец будет возражать против аборта. На момент исчезновения у нее, насколько нам известно, не было постоянного партнера, но однажды она занималась сексом с приятелем, Хоканом, про которого рассказывала друзьям, что он надоедлив. И этот Хокан жаждал стать отцом. – Алекс замолчал.

– Кроме того, после ее исчезновения поползли слухи, будто бы она предлагала интим-услуги через Интернет, но тут мы зашли в тупик, – добавил Петер. – Никто не берется назвать страницу, через которую она знакомилась, и никто не в состоянии точно указать, как долго она этим занималась. Ни один человек не может вспомнить, когда возникли эти слухи и откуда пошли.

– А как обстоят дела с подругой Дианы Тролле? Ты беседовал с ней и ее дочерью?

– У меня встреча с ними через час.

– Такое ощущение, что это все вымысел, – проговорила Фредрика. – Нет никаких объяснений тому, зачем Ребекка стала бы этим заниматься. Человек не станет торговать собой просто для развлечения: либо его к этому вынуждают обстоятельства, либо он болен и не понимает до конца, что делает.

– Согласен, – сказал Алекс. – Вернемся к этому вопросу после того, как Петер поговорит со свидетельницами.

Он опустил фломастер, оглядел свои записи:

– Наиболее интересным для нас пока является Хокан Нильссон. Если, конечно, анализ ДНК не укажет, что отцом является кто-то другой. Тогда нам придется отдать предпочтение версии о новом бойфренде.

– Хокан может по-прежнему быть для нас интересен, даже не являясь отцом ребенка, – возразила Фредрика. – Даже, пожалуй, еще более интересен. Очевидно, что он относился к Ребекке лучше, чем она к нему. Возможно, он обнаружил, что она беременна, вызвал ее на откровенность, а потом вышел из себя на почве ревности.

– И убил ее, – добавил Петер.

Алекс посмотрел на него.

– Не только убил, – уточнил он, – но еще и расчленил.

Он сделал паузу, чтобы все успели осмыслить сказанное.

– Вполне возможно, – произнес Петер. – Парень производит очень странное впечатление. Неприятный тип.

– Не спорю, – ответил Алекс. – Но я имел в виду тот факт, что тело найдено оскверненным, и это дает нам очень важные сведения об убийце. Он хладнокровен и расчетлив. У него было время и возможность осуществить расчленение, а потом переправить мешки к месту захоронения.

– Сам способ, которым это осуществлено, – свидетельствует ли он, что убийца все заранее спланировал?

Алекс молчал, рабочая группа ждала ответа.

– Перед встречей я получил информацию относительно самого расчленения, – проговорил он. – По мнению судмедэксперта, оно осуществлялось при помощи бензопилы. И это никоим образом не означает, что убийца все спланировал заранее.

Никто не проронил ни слова. Алекс выждал, пока сотрудники переварят полученную информацию.

– Использование бензопилы указывает на то, что у убийцы имелся доступ к отдельному и достаточно изолированному помещению, которым он мог свободно распоряжаться. Когда надо расчленить тело, не пойдешь в гараж к приятелю: получится чертовски грязно, и трудно потом замести следы.

– Что это означает в плане психологического портрета? – спросила Фредрика. – Использование такого рода насилия… признак психического нездоровья. Похоже, у преступника были глубоко личные мотивы. Он хотел унизить Ребекку и после ее смерти.

– И потому мы должны соблюдать осторожность. – Алекс кивнул. – Эта информация ни при каких условиях не должна просочиться в СМИ. Во-первых, повышенное внимание уже само по себе создало бы нам проблемы. Во-вторых, у нас возникнут трудности с допросом подозреваемых. Никто просто не захочет с нами разговаривать.

Вид у него был обеспокоенный. Взгляд его упал на Фредрику.

– Как дела с бывшей подружкой Даниэллой? Мы можем вычеркнуть ее из списков?

– Не совсем. – Фредрика тщательно взвесила свои слова. – Когда я спросила по поводу слухов об интимных услугах через Интернет, она отреагировала достаточно странно. У меня возникло чувство, что она лжет. Или что-то скрывает.

– Хорошо, тогда пока оставим ее в списке. А не могла сама она являться автором этих проклятых сплетен?

– Не знаю. Но у меня такая мысль мелькала.

Раз уж ей предоставили слово, Фредрика решила продолжить:

– Тот праздник, на котором Ребекка так и не появилась, ужин с кураторами, – что это за мероприятие?

– Ребекка входила в так называемую программу кураторства. По сути, речь шла о том, что студентам, которых включали в программу, выделяли персонального куратора. Как бы советника и консультанта. В этом качестве привлекались разные люди: ведущие бизнесмены, пасторы, несколько членов парламента, писатели.

– Кто был наставником Ребекки?

– Хм, как же его звали? Вальтер Лунд.

– Вальтер Лунд? – Фредрика была поражена. – Одна из шишек в концерне Аксбергера?

– Он самый.

– Но почему ей достался именно он? Ведь она занималась литературоведением. Они тянули жребий?

– Понятия не имею. Помню, что мы его допрашивали, однако с него практически сразу были сняты подозрения.

Слово взял Петер:

– Сегодня утром я пытался проанализировать ежедневник Ребекки. Его оказалось чертовски сложно расшифровать.

– Спасибо, что напомнил. – Алекс мрачно кивнул.

– В каком смысле – расшифровать? – спросила Фредрика.

– Она делала записи по собственной системе, – ответил Алекс. – Например, не писала целиком имя человека, с которым встречалась, а только инициалы. Большинство нам удалось установить, но некоторые так и остались неразгаданными. Мы составили список всех тех, кто фигурировал в ее ежедневнике в последние месяцы перед исчезновением.

– За две недели до исчезновения она встречалась с Т. А., – сказал Петер. – Кто это?

– Мне кажется, это было связано с ее дипломной работой. – Алекс сощурился, вспоминая. – Совершенно неинтересно.

– А в тот день, когда она пропала, какие встречи у нее были назначены? – спросила Фредрика.

– Никаких. Мы постарались восстановить ее последние дни, насколько это было возможно, при помощи ежедневника. Но не обнаружили ничего сенсационного.

– Можно мне копию?

– Возьми мою, – предложил Петер, – мне она сейчас не нужна.

Довольная Фредрика собралась уходить.

Алекс почувствовал себя уязвленным. Ясное дело, пусть идет домой – ведь у нее семья. Сам он вчера ужинал с дочерью. И скоро станет дедушкой. Возможно, чуть раньше, чем ожидал, но не настолько рано, чтобы не обрадоваться этой новости.

А вот Лене так и не довелось стать бабушкой.

– Увидимся завтра, – сказал Алекс Фредрике.

Прочие участники встречи остались, чтобы обсудить другие вопросы. Следователи со стороны, откомандированные в группу, поначалу молчавшие, высказали несколько мыслей и предположений. Алекс поймал себя на том, что не слушает их. В мыслях у него была Диана Тролле, дочь которой расчленили бензопилой. Он раскроет это преступление, чего бы ему это ни стоило.

Совещание проходило в кабинете заведующего кафедрой Эрланда Мальма, где Спенсер побывал за несколько дней до того. Помимо них двоих, присутствовали представитель студенческого совета и еще один человек от руководства университета. По своей наивности Спенсер считал, что встреча избавит его от этого двусмысленного положения, и радовался возможности проинформировать руководство, что не намерен возвращаться к работе, так как собирается использовать свое право на отпуск по уходу за ребенком. Фредрика не смогла приехать и посидеть с Сагой, как обещала, поэтому Спенсер взял дочь с собой.

Он терпеть не мог лгать Фредрике. Вернее, он не лгал, а просто замалчивал факты, которыми должен был бы поделиться с ней. Просто не мог заставить себя рассказать, что произошло. Кроме того, он все еще надеялся, что вся эта история скоро закончится.

Едва войдя в кабинет, он понял, что совершил целый ряд ошибок. Не очень хорошо выглядело, что он взял с собой ребенка, мирно спящего в коляске, – будто символ его грешной жизни. К тому же оказалось, что встреча не имеет своей целью положить конец этому тягостному недоразумению. Скорее наоборот.