Роберт Голдсборо - Пропавшая глава
- И Чайлдресс поручил вам вести переговоры с Винсоном, верно?
- В целом - да. Чарльз сказал, что наслышан о моих успехах и знает, что я представляю перед "Монархом" нескольких авторов.
- Скажите, он был доволен условиями первоначального контракта?
- Дело в том, мистер Гудвин, что, как очень скоро выяснилось, Чарльз Чайлдресс никогда не был доволен чем или кем бы-то ни было. Большего зануды нельзя было и сыскать, поэтому я страшно жалею, что у меня не хватило мозгов порвать с ним после первого же контракта. Разумеется, вы как опытный интервьюер тут же спросите, что же мне помешало? Я отвечу сам: жадность подвела. Самая обычная человеческая жадность.
- Что ж, тут ничего удивительного нет. Вполне типичная история.
- Совершенно верно. Тем более, что меня ещё согревали надежды на возможные экранизации его романов.
- А до них так и не дошло?
Отт выпятил нижнюю губу.
- Нет, и мне следовало давно это предвидеть, однако, сами знаете надежда умирает последней. За последние годы ни кино, ни телевидение почти не обращались к произведениям Дариуса Сойера, и вскоре стало ясно, что и продолжение серии про Барнстейбла их не привлекает. Какое дело Голливуду до похождений чудака холостяка из Пенсильвании, который живет на ферме, цитирует Бенджамина Франклина, пьет холодный чай, а между делом разгадывает преступления и разоблачает убийц. Такой доморощенный подход действовал на парней из Голливуда, как пугало на ворон. Я потратил черт знает сколько времени и сил, чтобы хоть чего-нибудь добиться, но тщетно. Чарльз же в награду за все мои усилия лишь поносил меня на все корки, уверяя, что я просто не знаю нужных людей.
Я сочувственно кивнул:
- Да, похоже человек был не из легких.
- Вы ещё и половины всего не знаете, - фыркнул Отт. - Наши отношения быстро ухудшались. Чарльзу изначально казалось, что условия его первого контракта недостаточно хороши - контракт был заключен лишь на одну книгу, поскольку Винсон хотел проверить, каким получится продолжение барнстейбловской серии, прежде чем брать на себя дальнейшие обязательства. Во втором контракте - уже на две книги - условия были для Чарльза более выгодными, но он все равно капризничал. Несколько месяцев назад, когда я начал переговоры о следующем контракте, тоже на два романа, Чарльз потребовал, чтобы гонорар ему я выторговал на восемьдесят процентов выше прошлого. Услышав такое заявление, я тогда едва чашечку кофе на себя не выплеснул. Я счел его требование совершенно безумным, и так ему и сказал. Хотите знать, что он мне ответил? "Говорят, вы с Винсоном запанибрата - вот и докажите, на что вы способны".
- Что мне оставалось делать? - плаксивым тоном продолжил Отт. - Сидя с Винсоном в ресторане, я передал ему требования Чарльза, а он посмотрел на меня как на ненормального. Он, конечно, понимал, что Чарльз на меня наседает, да и к тому же - по совершенно непонятным мне причинам симпатизировал ему. Словом, мы с Винсоном препирались битых два часа, прежде чем он пообещал повысить ставку Чайлдресса на пятнадцать процентов; вполне, по-моему, справедливо, хотя я об этом и умолчал.
- А как отнесся к этому известию Чайлдресс?
- Ха! Вы бы ни за что не догадались. Он начал топать ногами и орать на меня, прямо здесь, в этом кабинете. Этот негодяй обозвал меня никчемным бездельником, присовокупив, что найдет себе нового агента, знающего толк в своем деле. Я возражать не стал, сказав, что довольно уже с ним намучился сущая правда, между прочим. В конце концов, клиентов у меня было хоть пруд пруди, и потеря Чайлдресса меня бы по миру не пустила. Добило меня ещё и то, что, по наущению Чайлдресса, я потребовал у Винсона, чтобы тот уволил своего редактора Кейта Биллингса, с которым Чайлдресс был на ножах. Винсон согласился, и дал Биллингсу расчет.
- А что Биллингс - плохой редактор?
- На мой взгляд, не из лучших. Он довольно наглый и бесцеремонный, как, правда, и многие другие в нашем бизнесе. Однако впридачу он ещё слишком пристрастный и въедливый. Слишком много на себя берет. Переписывает за авторов целыми абзацами, причем не слишком искусно. Он свято убежден, что ни один писатель не в состоянии трезво оценить свою работу. Как бы то ни было, я избавил от него Чайлдресса - и вот вам благодарность! - Отт в сердцах треснул кулаком по кипе бумаг на столе.
- И затем в "Книжном бизнесе" появилась статья Чайлдресса, да?
- Да. Зная, на что способен этот проходимец, можно было, конечно, не удивляться, и все же статья произвела настоящий фурор. Вы читали ее?
Я ответил, что нет, и Отт, вдруг заметно покрасневший, продолжил:
- По имени он меня не называл, но любому - от Гринвич-Виллиджа до Центрального парка - было ясно, о ком идет речь. "Наши литературные агенты совсем обленились, зажрались и способны только почивать на лаврах", - так он написал. Ну и дальше в том же духе, весьма для меня оскорбительном.
- Вы разговаривали с ним после появления этой статьи?
- Нет! - рявкнул Отт. - Но я позвонил Винсону. Признаться честно, я просто озверел - такого со мной никогда прежде не случалось. Я ведь всегда был спокойным и уравновешенным. И с Хорэсом у меня всегда были прекрасные отношения, но в тот день я как с цепи сорвался. Сам не знаю, что на меня нашло. Черт побери, я даже пригрозил ему, что подам в суд на них с Чайлдрессом.
- Вы ему всерьез грозили? - поинтересовался я.
Отт улыбнулся уголком рта:
- В тот миг, наверное, да. Я опасался, что статья угробит меня. Однако случилось наоборот - мне все в открытую сочувствовали. Все звонили и называли Чарльза ослом или скотиной. Но теперь, разумеется, после всего случившегося я ему простил. Осталось только перезвонить Винсону и извиниться перед ним.
- Вы никого из своих авторов не потеряли из-за этой статьи?
Отт задумчиво уставился на карандаш, который вертел в руках. Словно недоумевал, откуда тот взялся.
- Трудно сказать, - неуверенно пробормотал он. - Клиенты приходят и уходят, и не всегда скажешь, что повлияло на то или иное решение. Только на прошлой неделе я подписал контракт сразу с двумя, причем об одной из них молодой женщине - скоро все заговорят, вы уж поверьте моему нюху. Извините, не могу пока сказать вам, над чем она работает, но - верняк, абсолютный верняк.
- Понятно, - протянул я. - Скажите, а Чайлдресс считался хорошим писателем?
- Хорошим, но не настолько, каким сам себя почитал. Он был настоящим трудягой - трудоголиком даже, - и очень неплохо воспроизводил стиль и замыслы Сойера. Живые диалоги, сочный язык, но вот фабула порой хромала изобретательности ему, на мой взгляд, не хватало. Правда, Кейт Биллингс преувеличивал, ставя ему это вину. Он - я имею в виду Кейта - вообще слишком центропупирован. У других соринки подмечает, а в своем глазу бревна не видит.
- Биллингсу, по-моему, в этой статье тоже перепало?
- Да, но не по имени, а как мне, безымянно; все, впрочнем, прекрасно поняли, о ком идет речь.
- Как по-вашему, Чайлдресс и в самом деле наложил на себя руки?
Отт вдруг резко пригнулся вперед и, облокотившись на стол, оперся подбородком о ладони.
- Меня бы это не удивило, - произнес он. - За годы нашего знакомства он три, а то и четыре раза впадал в такую черную хандру, что всерьез подумывал о самоубийстве. Однажды он вообще ни с того, ни с сего разрыдался прямо у меня в кабинете. Видели бы вы его тогда! Сидел и рассказывал мне замысел очередного романа с новым главным героем, и вдруг - прорвало! Слезы в три ручья лились.
- А он написал этот роман?
- Нет, по-моему, не успел. Но это и случилось-то всего несколько месяцев назад.
- А в самое последнее время он не впадал в депрессию?
Отт воздел руки к потолку и замотал головой:
- После нашей размолвки я его ни разу больше не видел. То есть, больше месяца. Однако, как я вам уже говорил, он был страшно обозлен из-за нового контракта на два очередных романа из барнстейбловской серии, того, в котором речь шла о пятнадцатипроцентном повышении его ставки. В итоге, насколько мне известно, он на эти условия согласился, но уже без участия агента. - Чуть помолчав, Отт добавил: - Кроме того, он был очень обидчив и крайне болезненно воспринимал любые критические стрелы в свой адрес. Что касается трех его романов про Барнстейбла, то отклики были, в основном, положительные, а вот статейка, которую, как вам, должно быть, известно, тиснул про него в "Газетт" Уилбур Хоббс, совершенно выбила его из колеи. Да ещё и читатели масла в огонь подлили. У Сойера с первых же книжек ещё лет сорок образовалась уйма поклонников, которые организовали по всей стране клубы почитателей Барнстейбла. Так вот, в целом они были счастливы, что Барнстейбла возродили, однако, придирчиво следя за всякими мелочами, они то и дело вылавливали "блох" в романах Чарльза. То цвет барнстейблова грузовичка был перепутан, то ковер не тот в гостиной лежал и тому подобное. Чарльз получал пачки подобных писем и вместо того, чтобы радоваться такому вниманию со стороны своих читателей, только бесился и проклинал их.
