Анна Князева - Ключ от проклятой комнаты
Он искренне удивился.
– Но ведь мы даже не познакомились.
– Меня зовут Лера.
– Дмитрий. А знаете… плечо-то побаливает.
– Я говорила – нужна «Скорая медицинская помощь».
– «Скорая» тут ни при чем. Просто я не смогу управлять машиной.
– На что это вы намекаете?
– На то, что теперь вы за меня в ответе.
– То есть?
– Если я не смогу вести машину – вы довезете меня до дома.
– Чтобы я… в два часа ночи… какого-то фармазона… – Лера скривила губы.
Болезненно сморщившись, он закатил глаза, и она почувствовала себя виноватой.
– Лучше вызову вам такси.
Он схватился за руку и скорбно закрыл глаза.
– Ладно, поехали, – согласилась Лера. – Ждите на автомобильной стоянке.
* * *Дмитрий жил в двух шагах от офисного центра. Притормозив на Садово-Кудринской у сквера перед легендарной высоткой, Лера спросила:
– Как самочувствие?
– Смотрю на вас, и кружится голова.
– Небось рассчитываете, что провожу вас до двери? – Лера вошла в роль. – Может, еще и поцелуемся?
Но Дмитрий не собирался шутить. Он обнял Леру, нашел ее губы и крепко поцеловал. Потом вылез из машины и зашагал к своему дому.
Глава 14
Под знаком «люкс»
– Сегодня я опоздаю, – протягивая шефу чистое полотенце, Маша стояла в дверях ванной.
– В три будет совещание насчет карнавала. – Кравченко вышел из душа и взял полотенце.
– К трем я подтянусь.
– Ты заказала костюмы?
– Для вас – костюм Карабаса.
– А для себя?
– Мальвины.
– Славная парочка, – он вяло обнял ее за талию. Из его рта пахнуло гнильцой.
Маша заметила:
– Вам бы себя поберечь, все-таки печень…
– К черту печень, – Кравченко оттолкнул ее и зашлепал босыми ногами в комнату. – Лет пять еще погуляю, потом сделаю пересадку, – он изнеможенно растянулся в постели.
– Пересадку чего? – Она уселась подле него.
– Печени… – Он распахнул Машин халатик и запустил под него руку. – Всего и делов-то на пятьдесят косарей. Иди-ка… – он повалил ее рядом с собой.
Кравченко терся о ее бедро и слюнявил грудь, хрюкал и причмокивал в Машино ухо. Она дышала в сторону и думала о вещах куда более приятных.
Например, о том, какую машину просить у него. Пришло время ему конкретизировать обещание, а ей, как говорится, столбить тему. Главное – не перегнуть палку. Попросишь дорогую – откажет или станет тянуть время. Дешевую – купит немедленно, а ей потом мучайся, прикидывай, сколько она прогадала. Тут надо с умом…
– Лежишь как бревно… – Кравченко потерпел фиаско, его «боевой конь» уснул и больше не поднимался.
Облизнув губы, Маша сползла вниз. Занимаясь привычным делом, продолжала обдумывать марку машины. Теперь она выбирала между «Альфа Ромео» и шестой «БМВ». На исходе пятой минуты решила, что сегодня заводить разговор не стоит. Ей не удалось «помочь» Кравченко. Он ушел недовольный и разочарованный.
Маше его уход принес облегчение. От двери она побежала в душ и долго стояла под струями прохладной воды, смывая с себя память о сморщенном теле и несвежем дыхании обессиленного любовника.
Она думала о том, что сегодня утром сможет побыть дома. Посмотреть телевизор, перегладить белье или же поболтать с подругами.
«Совсем забыла про Еву». Выключив воду, Маша накинула полотенце.
За Еву отозвался автоответчик. Голос был спокойным и безэмоциональным. Спустя мгновение раздался звонок. Маша решила, что Ева перезвонила, но, взглянув на высветившийся номер, нежно пропела в трубку:
– При-и-и-ве-е-ет…
– Ты где? – спросил осторожный голос.
– Уже у себя дома.
– Может, увидимся?
– А сюрприз будет? – поинтересовалась Маша.
– Да, купил.
– Приезжай… Бозя, – Маша знала, что ему нравится, когда она так его называет.
– Еду, – он дал отбой.
Маша перестелила постель, открыла шкаф и достала черную комбинацию, потом подвела глаза на манер Клеопатры и надела туфли на шпильках. Ей было интересно, что сегодня привезет Бозя.
Он был жадноват. Однажды в подарок он принес ей кухонный комбайн, и она выставила его за дверь вместе с комбайном. После того случая Бозя приходил с «ювелиркой», в крайнем случае с деньгами. Второе ее устраивало больше.
Когда позвонили, Маша была готова. Она посмотрела в глазок и открыла дверь.
На пороге с бархатной коробкой в руках стоял Виктор Иванович Шосток.
* * *Перед работой Кравченко заехал домой и там встретил жену. Она попросила денег. Сумма небольшая, пятьдесят тысяч долларов, но давать не хотелось.
Лицо у жены было синее, как после побоев.
«Опять сделала пластику…» – Кравченко мысленно чертыхнулся.
На руках у Вики дрожала собачка Клео. Воинственный хохолок – веером, на нем – белая ленточка, точь-в-точь повязка на голове самурая. Изловчившись, собака хватила его за руку.
«Еще раз цапнет – отравлю», – подумал он и ласково улыбнулся.
Шитцу дрожала и следила за каждым его движением.
– Успокойся, деточка… – сюсюкала Вика. – Папочка у нас до-о-обренький… Папочка нас не тронет… Он даст нам немножко денежек…
Виктория Кравченко владела несоизмеримо большим капиталом, чем тот, которым располагал ее муж, что не мешало ей один раз в месяц клянчить у него небольшую сумму. Это была игра в зависимую жену и покровителя-мужа. На самом деле их супружеский «проект» финансировал Викин отец, в прошлом ответственный работник ЦК КПСС.
Григорию Федоровичу Кравченко было за восемьдесят. Он и его жена Василиса Сергеевна пребывали в совершеннейшем здравии, во многом благодаря своим безграничным финансовым возможностям.
Знакомые часто спрашивали: почему родители жены носят фамилию Кравченко. «Однофамильцы», – отвечал Игорь Петрович, и это было вранье.
В молодости Игорь работал инженером, спал за шифоньером в комнате у родителей и копил на пятую модель «Жигулей». А когда наконец купил, в тот же день сбил пешехода. Пьяная женщина бросилась на капот, отлетела в сторону и ударилась головой об асфальт. Игорь хотел отвезти ее в приемный покой, она же попросилась домой.
Во дворе правительственного дома на Кутузовском автомобиль Кравченко оказался зажат двумя черными «Волгами», из которых посыпались крепкие парни в штатском. Пассажирку извлекли из салона и со всеми предосторожностями унесли домой.
Самого Игоря сунули в «Волгу» и доставили в милицию. Там, в отдельном кабинете, ему приказали забыть обо всем. Он с радостью все забыл и вскоре раскатывал по весенней Москве с любимой девушкой Люсей.
Через неделю за ним пришли на работу. Забрали из цеха, вывели во двор, посадили в пикап и увезли за город. Когда Игорю разрешили выйти, он увидел каменный особняк, на крыльце которого стояла недавняя пассажирка.
– Меня зовут Вика, – сказала она и увела Игоря в дом.
Начиная с этого дня его каждый день стали возить к Вике. Он сделался для нее чем-то вроде наркотика или спиртного.
По мнению Викиного отца, до этого дочь влюблялась не в тех мужчин. Последним ее возлюбленным был цирковой акробат. В тот вечер, когда Вика бросилась под машину, он от нее сбежал. В автоматическом режиме Вика переключилась на Игоря. Она убедила себя в том, что любит его и что любовь взаимна. Чтобы вывести ее из этого заблуждения, Игорю были нужны честность или присутствие духа. Он же не обладал ни тем, ни другим.
Вика тем временем решила, что хочет замуж. Ее отец не возражал против свадьбы. Простой советский инженер вполне соответствовал его представлению об идеальном супруге. «Это вам не лохматый хиппи или какой-нибудь акробат, – говорил он супруге. – Но внуки будут носить нашу фамилию».
Григорий Федорович потребовал: после свадьбы зять обязан взять фамилию жены. Игорь не устоял и согласился сменить паспорт. Его собственный отец так и не узнал об этом, потому что ни его самого, ни мать не пригласили на свадьбу сына.
В первые годы Игорь ненавидел себя за то, что продался вместе с потрохами и отцовской фамилией. Постепенно ненависть к себе плавно перетекла на Вику.
Теперь им было по пятьдесят, детей у них не было. Игорь Петрович научился скрывать свои чувства. Знал: если тестю покажется, что его дочь любят недостаточно сильно, он вызовет Игоря «на ковер», а потом отберет машину или не пустит на виллу в Сардинию.
Вика вела привычную жизнь: с утра – массаж и бассейн. После завтрака – парикмахер, потом салон красоты. Один только обед с подругами занимал три с половиной часа. Подруг было много, все – никчемные лживые твари, способные лишь «трещать» о мужьях, любовниках и нарядах.
Вика не водила машину. Автомобиль «Лексус» с водителем всегда был в ее распоряжении. При желании она могла выбрать любую из двадцати машин из отцовского гаража, но ей нравился «Лексус». Возможно, потому, что название марки смахивало на слово «люкс». Ее жизнь с рождения проходила под этим знаком, и Вика ничего не собиралась менять.
