Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Будем надеяться, что далеко ее митрополит не убирает, – сказала Мишка. Она все сильнее переживала о том, что весь план строится на значимости книги, о которой она слышала только от одного человека. Книги могло не оказаться в кабинете, а могло быть и так, что в книге не окажется нужной информации.
– А охрана? – спросила Вера. – И сам митрополит. Вы думаете, он пустит вас к себе?
– Микко, – Элеонора повернулась к фотографу, – ты мне нужен. Нужно будет дернуть пожарную сигнализацию.
Микко замотал головой. Вера хотела сказать, что легко дернет сигнализацию, но Мишка сжала ее здоровое плечо. Вера глянула на нее и промолчала.
– Микко, – Элеонора посмотрела на фотографа очень строго, – ты понимаешь, насколько это важно?
– Нет, – сказал Микко. – Я не очень понимаю.
Теперь уже молчали все. Микко хотел еще что-то добавить, потом просто покачал головой.
– Значит, поеду одна, – сказала Элеонора. – Только нужно домой зайти, переодеться.
Микко догнал ее уже на улице. Шел, понурив голову, и говорить ничего не стал, но Элеонора и так его поняла. Хлопнула по плечу. Чувствовала она себя превосходно.
На улице было хорошо, холодно. Снег сегодня не шел, но и не таял тот, что выпал вчера. Вечерняя улица блестела инеем.
Шли быстро, ни о чем не разговаривали. Микко пинал асфальт, а Элеонора глядела по сторонам и пыталась вспомнить, где висит оставшееся от мамы платье в большие бордовые цветы. То ли в шкафу с остальной одеждой, то ли на антресолях, с тканью для шитья. Сама Элеонора платья никогда не носила, а для проникновения в епархию нужно было одеться прихожанкой. Это означало платье, пальто и платок. С платком она тоже еще не определилась, хотя тут выбор был больше – из давнишней поездки в Турцию она привезла себе три, и еще несколько остались с разных городских ярмарок. Элеонора с усмешкой посмотрела на Микко, подумав о том, что если попросить фотографа помочь ей определиться с платком, то он может случайно броситься на нее с ножом. Он и так явно уже жалел о принятом решении.
Элеонора сунула руку в карман за сигаретами и снова наткнулась на белые таблетки. Хотела выбросить в урну, потом не стала. Она не могла точно сказать, зачем бы они могли ей пригодиться, но все же ссыпала обратно, пощелкала пальцами у Микко перед носом.
– Сигареты есть? – спросила она. Микко молча вытащил из кармана распечатанную, но полную пачку.
– Спасибо. – Элеонора закурила. – Спасибо, что решился.
– Не за что, – буркнул Микко. – Все равно потом вместе работать. Так хоть сядем вместе.
– Я уже посидела, – сказала Элеонора. – Не рекомендую.
Микко ничего не ответил.
Дома она нашла платье, подобрала платок. Прошлась по квартире, полной грудью вдыхая знакомый запах. Вроде бы уехала отсюда всего вчера утром, а казалось, будто месяц не была. Микко все это время прождал в коридоре. Нервным он не выглядел – наоборот, будто бы даже приободрился. На Элеонору в платке взглянул без удивления. А вот сама Элеонора, посмотрев в зеркало, вздрогнула. В низко затянутом платке, в старом пальто она была похожа на любую из женщин, приходящих на праздники в городские церкви. Было странно чувствовать, что от них она отличается только одеждой.
Вера и Мишка лежали рядом – Мишка на боку, лицом к окну, а Вера за ней, чтобы обнимать соседку, уткнувшись носом ей в плечо. Вера переживала – день вышел очень длинный и нервный. Она чувствовала облегчение, усталость, страх, даже ужас, непонимание и неприятную горечь. Сердце билось очень сильно, глаза закрывались будто сами. Пока все равно нужно было ждать Элеонору и Микко – и Вера позволила себе задремать.
Мишка держала соседку за руку, чувствовала рядом ее тепло и думала только о девочке, с которой разговаривала ночью. С того разговора прошло уже много времени, но только сейчас Мишка позволила себе по-настоящему проститься с Евой. По лицу текли слезы. Мишка старалась лишний раз не шмыгать носом, чтобы соседка не заметила. Это было горе личное, свое. Горе по нарушенному обещанию, данному Евиной сестре, горе по ребенку, которому просто очень хотелось снова повидать сестру. Мишка уже решила, что молитву по девочке прочитает завтра, когда все дело будет закрыто. Нужно было пойти в церковь, поставить свечку, прочитать молитву перед ней.
Вера покрепче обняла Мишку – даже во сне она чувствовала, что той нужна сейчас поддержка. Мишка улыбнулась, прикрыла глаза. Сейчас молиться нужно было не за упокой, а за удачу.
Господь помоги сестре Твоей Элеоноре и брату Твоему Микко. Защити их от чужих глаз, помоги вернуться в хостел с книгой. Помоги и сохрани, Господи. Аминь…
Канцелярия епархии располагалась в небольшом желтом доме, который всегда казался Элеоноре смешным и уютным, но сегодня выглядел внушительной и неприступной крепостью. Здание окружал высокий витой забор, за которым виднелась полупустынная стоянка. В будке у шлагбаума сидел хмурый охранник.
По предварительной договоренности Микко отстал, чтобы в здание они вошли по отдельности. Элеонора перекрестилась на парадную лестницу, не зная, в каких ситуациях это полагается делать, охраннику кивнула. Поднялась, открыла тяжелую дверь.
Внутри была маленькая приемная с парой стульев и стойкой, похожей на регистрационную. За стойкой сидел молодой секретарь. Элеонора чуть ссутулилась. Нужно было передать церковную эстетику – говорить уверенно, но как бы сжавшись, осознавая собственную незначимость.
– У себя владыка? – спросила она у секретаря. Тот поднялся, покачал головой.
– Что ж это… – Элеонора мелко перекрестилась. – А у меня к нему просьба от игумена Семена.
– Так я запишу, – сказал секретарь. – Или подождете? Он сейчас в совете, но попозже должен быть.
– А что ж в совете? – спросила Элеонора. – Что им от него нужно?
– Панихиду, – сказал секретарь. – Владыка хочет провести. Согласовывает с депутатами, чтобы все были.
Элеонора снова перекрестилась, сделала шажок в сторону. Сзади хлопнула дверь.
– Я подожду, – сказала она секретарю. – Вы бы мне только показали… где уборная.
– Конечно, – секретарь улыбнулся. – Пойдемте провожу.
Элеонора обернулась всего на мгновение – увидела Микко, который, нервно оглядываясь, вошел в приемную. Взглядом указала ему на стену, где виднелась красная коробочка пожарной сигнализации.
Секретарь провел ее вверх по лестнице и по коридору до дверцы с табличкой «ТУАЛЕТ». Элеонора его поблагодарила, вошла в маленькую комнатку с начисто выбеленным унитазом и почти сразу, как только шаги секретаря раздались на лестнице, выглянула обратно в коридор.
Во время планирования операции ей не пришло в голову, что кабинет митрополита может быть заперт, но теперь было уже поздно. Она быстро пересекла коридор, прошла через большие дубовые двери в маленький предбанник, за которым начинался еще один коридор. Здесь прижалась к стене, и как раз в этот момент противно завизжали сирены. Элеонора зажала уши, в которые сирена била даже сквозь толстый платок. Мимо пронесся человек в рясе, потом еще двое в обычной офисной одежде. Элеонора досчитала до двадцати, пошла дальше.
Еще один поворот, и наконец она оказалась перед нужной дверью. Повернула ручку, толкнула тяжелую створку. Дверь кабинета оказалась не заперта. Придерживая рукой сползающий платок, Элеонора скользнула внутрь.
Книгу, тяжелую, большую, она увидела сразу – та лежала на самом краю стола, рядом с компьютерным монитором. Элеонора пересекла кабинет, хотела взять книгу и тут заметила странную вещь. На тумбочке рядом с митрополитским креслом стоял тазик с водой. На его ручке висело полотенце. Элеонора задумчиво прикусила губу – если этой водой омывал руки митрополит, то у нее было сильное желание вмешать туда все имевшиеся у нее в кармане таблетки Двоицы и посмотреть, что из этого выйдет. Она не знала, впитывается ли Двоица через кожу, но эффект, судя по рассказам детективки про
