Виолетта Горлова - Как пальцы в воде
Плотный занавес тумана закрывал не только предполагаемые мною небо и луну, но и поглощал все звуки ночи. Только густой, сладковато-гнилостный запах увядших листьев, тяжелые испарения сырой земли, да скудное мерцание редких звезд вселяли в меня веру, что я еще нахожусь в том же мире и в том же качестве. Я не прочь когда-нибудь испытать пребывание своей сущности в другом измерении, но желательно (для меня, во всяком случае) к этому путешествию немного подготовиться (если, конечно, мне будет это позволено).
Не очень-то уповая на вялый луч фонаря, бесплодно пытающегося прорубить узкий коридор видимости в плотном тумане ночи, я буквально нащупывал дорогу дрожащими от холода и навязанного похмелья руками. Спотыкаясь и натыкаясь на обрушившиеся старые памятники, плиты, статуи, кресты, я добрел еще до одного надгробия, на котором в смутных очертаниях угадывалась небольшая скульптура то ли девушки, то ли нимфы, держащей в руках округлой формы чашу. У меня возникло чувство, что само провидение помогает мне избежать смерти от обезвоживания и воспрянуть духом и телом.
Минут через двадцать я вышел к проселочной дороге. Туман здесь был менее густым и казался мне легкой перламутровой дымкой. Около получаса я шел по пустынной дороге, как заправский бэкпекер, а затем, сверившись с навигатором, подошел к лесу. Здесь уже можно было кое-что рассмотреть и услышать, да и древесно-пряный букет лесных ароматов вдыхать было очень приятно. Смолистая аура леса побуждала к решительным действиям. Сильнейшее желание выбраться из этого переплета, а скорее мысль о реванше, почти излечили меня и от отравления, и от холода, да и от других неприятных последствий моего пребывания в могиле. Я почти не обращал внимание на мокрые ветви деревьев, упорно пытающихся мне выколоть глаза. Лес не спал, хотя пытался создавать иллюзию покоя. Повсюду слышались звуки лесной ночной жизни. Хотя мне ни разу ни удалось увидеть зеленых или золотисто-блестящих глаз птицы или зверя. Возможно, здесь водились дикие кабаны и другие опасные животные; иногда я даже ощущал на себе чьи-то взгляды, но шел напролом, как торпедоносец, и от меня, по-видимому, исходила такая волна агрессии, что никто из возможных лесных хищников не захотел меня преследовать. Да и мозг мой был занят составлением различных схем возможного контрнаступления. Картина произошедшего мне была более-менее понятна, хотя я до сих пор не знал: кто за всем этим стоит. Но то, что я уже нажил себе сильного врага, не вызывало никаких сомнений; и, похоже, все следы преступления, которые можно уничтожить – уже ликвидированы.
Древесные стволы, стоящие рядами темных колонн и окутанные сизой дымкой, представлялись мне бесконечным лесным океаном, а небо было скрыто сплошным потолком густых темных ветвей. За каждым шагом или поворотом я ждал просвета, но деревья вставали ряд за рядом, может, они были и не очень высокими – до тридцати-сорока футов, но сейчас, ночью, виделись мне армией исполинов, враждебных, безмолвных, непобедимых.
В конце концов лес раздался, будто бесшумно разъехались театральные кулисы. И теперь я мог наблюдать медленное таяние ночи: темный мрак словно просачивался в земную твердь, тая на глазах. Серо-сизые проблески утра казались мне удивительно прекрасными. Вот что значит побывать одной, точнее – двумя ногами в могиле! Всю дорогу до дома я размышлял, вспоминал, сопоставлял и сделал некоторые выводы. Во-первых, у меня вновь теперь было два клиента: миссис Старлингтон и я сам. Только от второго клиента я не получу финансового вознаграждения, зато, может быть, помогу ему продлить возможность решать собственные и чужие проблемы еще некоторое количество времени, да и Клео не хотелось бы огорчать.
Добрался я до своего дома к пяти часам утра. На пороге, перед входной дверью, лежал мой смартфон, а с другой стороны двери лежала смертельно напуганная кошка. Я поднял Клео на руки, и от переполнявшей ее радости бедное животное стало лизать своим острым, шершавым язычком мое грязное, заросшее щетиной лицо, вызвав у меня слезы умиления. Надо же, а кошки иногда бывают похожи на собак или на людей. Наконец, отдав дань восторженным сантиментам, я снял грязные кроссовки и в дурно пахнущих носках (лучше бы мне остаться в обуви!) прошел на кухню и первым делом выпил не менее литра воды, затем выбросил нетронутую и заветренную кошачью еду в мусорное ведро. Тщательно помыв миски, я наполнил их новыми порциями корма. Особых приглашений не потребовалось: Клео, не взирая на амбре, исходящее от меня (зловоние носков, полагаю, было всего лишь легким флером), с жадностью набросилась на пищу, но вскоре «королевская» кровь заставила ее вспомнить об этикете, и она резко замедлила темп своего насыщения. Убедившись, что с четвероногой подругой все в порядке, я поднялся на второй этаж и вошел в ванную комнату – объект моего недавнего страстного вожделения и самой горячей мечты.
Стоя под горячими мощными струями воды и млея от наслаждения, я почти стонал, ощущая многократные вибрации всех клеточек своего тела, желая только одного, чтобы этот точечный массаж продолжался как можно дольше. Но через некоторое время эйфория стала спадать. Я давно заметил, что пик удовольствия заканчивается в тот момент, когда тело уже получило необходимое количество тепла. Впрочем, это относится ко всем видам человеческого кайфа, поэтому я стараюсь, к примеру, есть медленно и останавливаться, не достигнув полного насыщения, чтобы через небольшой промежуток времени можно было бы вновь наслаждаться едой. В некоторых других видах чувственных радостей все обстоит несколько сложнее: иногда волевое усилие оказывается слабее физиологии. Но этим ранним утром я даже не пытался затягивать свое пребывание в душевой кабинке: мне нужно было вновь возвратиться в дом, где получил такой коктейль ощущений, что последствия этого до сих пор время от времени скручивали мой желудок в тяжелый узел боли, а воспоминание о кладбищенских запахах вкупе с вонью разложившихся носков сводил мой рот в предсмертной судороге. После душа я подошел к унитазу, чтобы окончательно избавиться от результатов своей ночной встречи с моими новыми «друзьями». Процедура очищения вполне удалась, и я стал чувствовать себя бодрее, хотя аппетита не было, но пару стаканов апельсинового сока и чашечка крепкого кофе оказались весьма кстати. Взглянув на часы, я примерно подсчитал лимит времени, в который мне нужно было уложиться в особняке журналистки. Полученный расчет меня почти успокоил. Только бы не помешали непредвиденный обстоятельства. Собираясь отправиться в дом мисс Кэмпион почти в шесть утра, я надеялся, что эта вылазка останется незамеченной для всех, в том числе и для мистера Х. Надеюсь, они не считали меня безумцем! Но, безусловно, у меня не было в этом уверенности. Я и сам-то себя не считал таковым… до сегодняшнего утра! Придется рисковать, пока еще утро не вступило в свои права, потому что позже шанса – хоть как-то сохранить секретность – у меня уже не будет.
Хорошо бы завалиться в постель и немного поспать… я был согласен даже на легкое, невесомое прикосновение своей щеки к мягкой и приятно пахнущей свежестью подушке, но… если бы я это сделал – то, несомненно, обрушился бы всей свинцовой массой своего загнанного и смертельно утомленного организма на подходах к любой горизонтальной поверхности, даже отдаленно не похожую на мою постель… Жестко, даже по-садистски, я поставил жирную точку на своей такой, несбыточной в ближайшем будущем, фантазии. Раньше мне приходилось ставить такие точки только в период моего пубертатного взросления при взгляде практически на любую человеческую особь женского пола. Тренировок было так много, что сейчас мне удавалось ставить мысленный запрет на многие свои желания почти без всяких усилий.
Переложив из многострадальной ветровки, достойной кисти Дали, необходимый инвентарь для предстоящей работы в другую куртку, почистив свой рабочий кейс, я вышел навстречу новым приключениям. Перед своим уходом я не забыл подойти к спящей Клео, которая нашла в себе силы раскрыть сонные глаза и взглянуть на меня относительно спокойно, совсем не так, как прошлой ночью. Кому-то такое суеверие может показаться смешным, но мне оно придало уверенности в том, что на этот раз моя вылазка закончится более-менее благополучно.
Для экономии времени и сил я решил полпути проехать на машине, которую даже не стал осматривать на предмет чего-нибудь подозрительного: все-таки в моем, казалось бы, недавнем поражении оказалось немало положительных сторон. Меня могли убить, однако не сделали этого и, подозреваю, отнюдь не из-за моих достоинств, а по той простой причине, что я еще был нужен им для чего-то. А судя по последним событиям, я был удручающе предсказуем для своих противников. И в слежке за мной уже не было никакого смысла: меня полностью лишили возможности что-либо доказать – разумеется, в практическом аспекте. Но теоретически – нет: невозможно что-либо совершить и не оставить никаких следов. Впрочем, с такими супер мощными электронными технологиями, какие применяются в нашем современном мире, этот постулат все же претерпел некоторые изменения. Хотя истина от этого не меняется: все равно будут существовать улики, только другого порядка. Надо только уметь их обнаружить, не забывая о психологической подоплеке той или иной мотивации человеческих поступков, и вследствие этого – имеет место специфическая логика поведения индивидуального человека. И сейчас я очень надеялся, что найденные и спрятанные мною в пасти кобры возможные улики преступления, не были обнаружены моими недругами. Проанализировав все, я теперь был почти уверен в своей неуязвимости, на какой-то, конечно, отрезок времени.
