Я охочусь на тебя (СИ) - Mazurenko
— Ева, ты сейчас вылезешь наружу. Я не пролезу в это окно. Ты пролезешь.
— Чего?.. Нет! Я что, оставлю тебя тут?!
— Ты спасёшь меня, если выберешься. Давай, я подтолкну.
Ева в протесте зашипела, однако строгий взор парня погнал еë в сторону окна.
— Хорошо… хорошо! Но не смей здесь погибать, слышишь?! Я возвращусь за тобой, мать твою!
— Но будь осторожна. Вызывай спасителей и думай головой!
Эллиа вытолкал девушку наружу и, набрав пару горстей снега, погрел в руке. Парень смочил ткань и опустился на землю возле окошка. Дымовые щупальца медленно просачивались через подвальную дверь.
Ева выбралась наружу и отбежала от пылающего сарая на пару шагов.
— Крыша в скором времени обрушится! Пока спасатели приедут!.. Да ещё в подобную метель!.. — Ева отбежала от сарая на пригорок и схватилась за рацию. — Всем, кто слышит меня! Всем, кто слышит меня! В сарае пожар! Эллиа внутри! Повторяю, в сарае пожар! Нам необходима помощь! — Кричала она.
— Ева! Ева, ты цела? — спросила в рации Рэйчел.
— Да, но вызови пожарных! Эллиа внутри!
— Поняла. Сейчас вызову. Держись!
Заметавшись около самого здания, Ева пыталась отыскать какой угодно выход.
Внутри сарая что-то шипело… и раздался грохот. Сарай ухнул от натуги и стал обрушиваться прямо на девушку. Среди горящих обломков здания виднелась лишь рука Евы. Эллиа без сознания лежал в подвале.
— Жаль, что мне некогда было следить за ними. Надо было продвигаться дальше. — Сказал Дилан.
— Ты лжëшь…ты лжëшь! Это не правда! — Закричала Агата.
— А что правда?
— Правда в том, что ты больной маньяк!
— Мы с тобой в этом очень похожи.
— Чего?! Я и ты?! Да ты совсем чокнулся! — оскалилась Агата.
— Подумай хорошо. Ты ничем не отличаешься от своей тётки. Такая же надменная да безответственная… И убиваешь людей, как она: собственным безразличием да глупостью.
— Это… не так! — Агата впилась ногтями в подлокотники кресла-качалки. — Я люблю своих друзей!
Склонив голову набок, Дилан улыбнулся, без паузы заявив:
— Поймать Сэма оказалось посложнее. Чучело я установил заранее, однако… Нужно было убедиться, что парень попался в ловушку.
Медленно едя по дороге вокруг гостиницы, Сэм пытался высмотреть признаки того, что Агата может быть тут. Кружа уже третий раз, парень ни на что особо не надеялся, но и не находил в себе сил уехать.
“Если ребята что найдут, нужно быть начеку…”
Рация на приборе задумчиво зашипела.
— Ребята, тут их нет. — Сказал Александр.
— Так или иначе покопайся там. Я уже разворачиваюсь к посёлку. — Ответил Сэм.
— Понял. Удачи. Отбой. — Произнёс Александр.
Сэм ощущал, как глаза уже щипет от сухости.
Парень вглядывался в дорогу и ощущал, как плечи с головой ноют от напряжения. Авто еле-еле тащилось в метель, в 10 раз медленнее сердца японца.
“Насрать. Нужно ехать побыстрее. Рэйчел ждёт. Я отлично помню маршрут”.
Будто ощутив мысли мужчины, Рэйчел отозвалась по рации:
— Сэм, как там дела?
— Пока без изменений. — Парень прибавил газу практически сразу… — Я еду обратно, никуда… блядь!
Его рация упала на пол, закатившись куда-то под сиденье. Человек, высветленный фарами сквозь снежную пелену, стоял посреди дороги, не шевелясь. Откуда-то из глубины мозга на японца нахлынуло воспоминание…
Когда сигнал подали, они резко тронулись, вжимаясь в сидения белой машины. Быстро набирая скорость, авто лавировало между соперниками и другими авто. Гонщик игнорил красный цвет и вообще все мыслимые да немыслимые правила на трассе.
Одетый в чëрно-белый кожаный костюм, Сэм ухмыльнулся:
— Ах-ха-ха! Так-то!
На трассу выбежала девочка. БАМ! БАМ!
БАМ! В них врезалась ещё пара тачек. Одно авто пролетело мимо. БАМ! Кто-то заорал…
“Нет, нет, нет! Увернусь дрифтом!”
Бывший гонщик вцепился в руль и выжал тормоз… Авто вцепилось в снег всеми четырьмя колёсами. Японец стиснул зубы.
— Лишь не сорвись, лишь не сорвись… — “Сейчас!”
Потом он вывернул руль влево. Авто расшвыряло снежные комки из-под колёс и пронеслось мимо в сантиметре от… чучела.
— Что?..
Его сердце с натугой стучало в груди, а руки стали ватными, в голове гудело. Не ощущая пальцев, японец практически не видел дерево, летящее на него. Сработали рефлексы и тело само подставило… левый бок. Внедорожник вдавило в дерево противоположным от водителя боком. Авто дëрнулось и, вцепившись в снег, встало.
Японца кинуло головой вперёд. В районе груди, где был пристёгнут ремень, вспыхнула боль. По его подбородку стекали капли крови. Мир в ответ замигал и потух.
Дышать Агате было тяжело. Каждый вдох колол в боку и груди.
“Он лжёт. Он лжёт. Он лжёт. Не поддавайся ему…” — Зачем всë это, зачем?..
— Затем, что ты должна быть наказана по всем правилам. Понимаешь?
— Но я тут при чëм?! Это… твоя мать предала тебя! Не я!
Пару мгновений они глядели в глаза друг другу. Обезумевшие от боли, от потерь, от бесконечной тревоги в сердцах…
— Отцы наши грешили: их уже нет, а мы несëм наказание за беззакония их. — Помолчав, Дилан, не прерывая зрительного контакта, добавил: — Но и ты не прикидывайся невинной овцой. Если кто согрешит тем, что слышал голос проклятия и был свидетелем, либо видел, либо знал, но не объявил… То он понесёт на себе грех. Как ты насëшь за спиной собственное кладбище.
Давно забытый сон прокрался в сознание Агаты, зашептав гнилым голосом:
— Я приду за тобой…
“Это была смерть… тогда, в том сне… со мной говорила смерть… И она сказала, что я… еë жертва. Я не хочу погибать…” — Неужели ты считаешь меня такой уж плохой?!
Дилан помолчал и, засунув руку под свитер, что-то нащупал там. Золотая цепочка сверкнула и опять исчезла, как рыба в мутном водоёме. Спасительная аппатия родилась где-то в глубине живота девушки, поднявшись вверх и поглощая еë тело.
— Я заслужила… прощения!
Дилан приподнял брови и его лицо стало скучным.
— И чем же?
— Неужели я не делала добра людям?! Неужели не помогала тем, кто в этом нуждался?
— Возможно. Однако мне это неинтересно. Видишь ли… — Поднявшись, Дилан наклонился к девушке. В ноздри ей ударил запах пота и таблеток. Голова Агаты даже немного закружилась. — Меня интересует лишь то, что ты сотворила со мной да моим батей. — Поднявшись во весь рост, Дилан поглядел на девушку сверху вниз. — Ты пока не готова погибать. Тебе надо узнать, что было дальше.
— Я не хочу… — Голос подвёл еë,
