Таинственная четверка - Татьяна Викторовна Полякова
– Мне в принципе не нравится, когда людей убивают.
– Куда ж без злодеев, милая? Эдак мы без денежек останемся. Ладно, выключай свет, а то как бы сознательные граждане ментов не вызвали.
Свет я выключила, а он закрыл жалюзи, и вскоре мы покинули дом.
– Завтра придется потолкаться среди аборигенов, – сказал Вадим, когда мы вышли на тропу. – Может, Сапрунова кто-то вспомнит? Глядишь, заодно и о Пырьеве разузнаю…
В этот момент я услышала шорох, а потом кто-то вскрикнул, точно оступившись в темноте. Тут же все стихло, но я не сомневалась: в кустах, в ста метрах от нас, укрылся человек. Вадим взглянул на меня вопросительно, я кивнула, он сказал:
– Взгляну, кому еще, кроме нас, не спится.
Не успел он сделать и пяти шагов, как в кустах завозились, а потом, не таясь, бросились бежать. Вадим тоже побежал, но вернулся очень быстро. Я все это время бестолково топталась на тропинке, не зная, что делать.
– Что? – спросила я, завидев Вадима, и пошла ему навстречу.
– Удрал.
– Ты его видел?
– Не то чтобы хорошо. Это Венька, – сказал он.
– Ты уверен?
Вадим кивнул.
– Пацан за нами следил. И теперь, должно быть, гадает, чем мы здесь заняты.
– Он все расскажет матери, – вздохнула я.
– Это уже не имеет значения, – успокоил Волошин.
То, что Венька все рассказал матери, сомнений не вызвало. Ночью мы вернулись в свой номер без происшествий, на этот раз воспользовавшись дверью, хотя я ожидала обнаружить Софью на ресепшен. Но встретились мы только утром, за завтраком. Выглядела она недовольной, здоровалась точно нехотя, а когда принесла нам кофе, спросила:
– Вы когда думаете уезжать?
– Неужто наше общество успело наскучить? – весело поинтересовался Вадим.
– Я собираюсь санобработкой заняться, с жильцами это запрещено.
– Тараканы завелись? – посерьезнел Вадим.
– Пока нет, но могут, если санобработку не проводить. Постояльцы вечером съезжают. Говорят, рыбы нет.
– Ну, нас-то это не особо волнует.
– Я вообще не пойму, что вы тут делаете, – не сдержалась она, сразу же пожалев об этом.
– У каждого свое представление об отдыхе, – продолжал расточать улыбки Вадим. – Если вы настаиваете, мы, конечно, переедем. Снимем дом, на худой конец. Например, у внучки Зиновьева.
Услышав это, Софья поспешно отвела взгляд, и я почувствовала не страх даже, а тоску, от которой ей, должно быть, хотелось выть в голос. Теперь у меня не было сомнений: что-то Софью с этим домом связывает. С домом или самим Зиновьевым.
Она поспешила уйти, так и не сказав, собирать нам вещи или нет, а мы спокойно обсудили ситуацию и с переездом решили не торопиться.
– Пойду-ка я с народом пообщаюсь, – сказал Вадим, поднимаясь из-за стола. – А ты присмотри за нашей хозяйкой.
Он ушел, я взяла книгу и устроилась на веранде. Вскоре раздался телефонный звонок на ресепшен. Софья ответила, разговор получился долгим, но до меня долетали лишь обрывки фраз. Однако, закончив разговор, Софья появилась на веранде и сообщила:
– Из полиции звонили. По поводу Пырьева.
– Должно быть, сын к ним обратился, – кивнула я, давая понять, что не вижу в звонке ничего удивительного, и уж точно не принимая недовольство Софьи на свой счет. – Что вы им сказали?
– А что я могу сказать? – поморщилась она. – То же, что и вам. Он уехал рано утром. Ключ оставил на стойке. За номер заплатил вперед. Еще и продлить хотел, но вдруг передумал. Я не видела, как он уехал, но ключ лежал на стойке, а вещей в его номере не было.
Создавалось впечатление, что она саму себя пытается убедить в этом.
– Они спросили, на чем он отсюда мог уехать?
– На такси, наверное. Автобус так рано не приходит. Я слышала шум мотора, но машину не видела.
– Установить, заказывал ли он такси, совсем нетрудно, – кивнула я.
– Может, за ним кто-то из знакомых приезжал, – проворчала она, и вновь я почувствовала эту ее тоску. И подумала: вряд ли Пырьева найдут живым. Мысль, в общем-то, не такая уж неожиданная, учитывая все, что мы к этому моменту узнали.
– Разберутся, – беспечно ответила я и тут же почувствовала, как тоску сменил гнев, обращенный на меня. Разумеется, не из-за этой фразы. Софья наверняка считает, что это мы разрушили ее мир своим вмешательством. Неужели она наивно полагала, что Пырьева не будут искать?
Я сделала вид, что продолжаю чтение, и Софья вскоре ушла. А еще через несколько минут я заметила Ивлева. Стараясь не привлекать внимания, он шел, держась ближе к кустам. Юркнул во двор. Софья в это время была на ресепшен, скрипнула дверь, и стало тихо. Значит, парочка не собиралась разговаривать в гостинице, предпочтя другое место. Скорее всего, квартиру Софьи.
Я отправилась в номер, где уже привычно перемахнула через подоконник. Дверь в сарай была открыта. Я подошла ближе, уже не сомневаясь, что Софья и Ивлев там.
– Ты понимаешь, идиотка, чем это может кончиться? – услышала я голос Ивлева. Он говорил очень тихо, но был не просто раздражен – его трясло от бешенства.
– Чего ты от меня хочешь? – с вызовом спросила она.
– Объясни своему щенку…
– Не смей его так называть…
– Извини. Что это я? Как можно оскорбить такого прекрасного мальчика? – издевательски заметил Ивлев. И тут же добавил: – Колония по нему плачет, и по тебе, кстати, тоже.
– Из полиции звонили по поводу Пырьева, – со вздохом сообщила Софья.
– Ну и что? Ясно было, что позвонят.
– Но… – начала Софья, Ивлев тут же ее перебил:
– Поговори с мальчишкой! Или я сам с ним поговорю. Дай сюда эту дрянь…
Я услышала, как рвется бумага.
– Не смей даже близко подходить к моему сыну! – прошипела Софья.
– Не то что? – издевательски спросил Ивлев и вскоре вышел из сарая.
Я едва успела спрятаться за угол. В руках у него был альбом с рисунками Вени. Ивлев подошел к мангалу, бросил в него разорванные в клочья рисунки. Чиркнул зажигалкой, бумага вспыхнула. Я подумала, что нам не мешало бы взглянуть на рисунки, которые так разозлили Ивлева. Интересно, что там было? Маяк? Девушка-узница? Или то, чего
