Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

Я весь день толком ничего не ела. Я готовлю омлет и делаю тосты. Хлеб уже начал плесневеть, правда только по краям, поэтому я отрезаю корочки, бросая испорченные части в мусорное ведро. Я ставлю перед Зорой тарелку с приготовленной едой и сама сажусь за стол напротив нее. Мы начинаем есть, но у меня кусок не лезет в горло.

Однако я каким-то образом все-таки ухитряюсь запихнуть в себя половину содержимого тарелки, прежде чем со вздохом откладываю вилку прочь. У Зоры тоже особо нет аппетита. С полным отсутствием энтузиазма она немного поковырялась в еде, в основном перекатывая кусочки омлета туда-сюда по тарелке, а затем тоже отложила вилку.

Я убираю со стола тарелки и начинаю мыть посуду. Может быть, наведение порядка и домашние дела хоть немного успокоят мои нервы. Я должна поговорить с Зорой о деле Джереми, но я никак не могу заставить себя это сделать. По правде говоря, мне абсолютно наплевать на все это. Закончив мыть посуду, я снова сажусь за стол и смотрю на экран своего телефона. Пришло сообщение от Николь: «Мы вернулись в Лондон, Пиппа сегодня пропустила школу. Давай завтра выпьем кофе после того, как я отведу ее в школу. Постоянно думаю о тебе».

Я молча протягиваю свой телефон Зоре, показывая ей сообщение Николь:

– Что ты об этом думаешь?

– Что полицейские разрешили ей оставить Олдборо. Если бы они считали, что есть что-то подозрительное, они бы ни за что ее не отпустили, – заявляет Зора.

Черная дыра в моем сознании немного отступает.

– Может, ты и права, – говорю я. – Но мы все еще не знаем, где же, черт возьми, Робин…

Мой голос срывается, губы дрожат. Я полностью потеряла остатки самообладания. Сгорбив плечи, я разревелась, как безутешный ребенок. Громкие стоны и всхлипывания вырываются из моей груди. Я рыдаю так громко, что поначалу даже не слышу стука в дверь. Однако стук продолжается и даже усиливается, поэтому я бегу к двери, вытирая по пути слезы.

Это пришли два детектива, ведущих расследование. Я провожу их в гостиную, стараясь хоть немного взять себя в руки. Хотя им, должно быть, совершенно очевидно, в каком состоянии я нахожусь. Они смотрят на меня добрым, сочувствующим взглядом, сидя в древних трухлявых креслах.

Я борюсь с огромным желанием объяснить им, что на самом деле это не мой дом, что я делаю все, что в моих силах, чтобы хоть как-то привести его в порядок. Мне хочется все это им рассказать, чтобы они не осуждали меня за то, что дом в таком плачевном состоянии. Хотя, разумеется, их это совершенно не должно волновать. Это больше нужно мне.

Я отчаянно хочу нарушить тишину, продолжать что-то делать, как-то суетиться, чем-то заниматься, лишь бы отвлечься, чтобы я снова не потеряла контроль над своими эмоциями. Сержант Хьюз прочищает горло.

– Мы кое-что выяснили, – сообщает она.

Я моментально сосредотачиваюсь.

– Мы сильно ограничены в информации, которую мы можем предоставить вам на данном этапе, – продолжает детектив, – но, как вы уже слышали, расследование дела Джулии Бернет приняло новый оборот. Мы получили определенные доказательства, которые превратили ситуацию вокруг ее дочери Дейзи в расследование покушения на убийство.

– Какие доказательства? – спрашиваю я.

Детективы переглядываются, и сержант Лабинджо кивает сержанту Хьюз, чтобы та продолжала.

– Мы получили результаты токсикологической экспертизы Дейзи. Они показывают значительное количество модафинила, а также диазепама в ее крови.

– А что это, собственно, означает?

– Это означает, что она периодически получала лекарственные вещества, которые не были ей необходимы с медицинской точки зрения, да еще и в не соответствующей ее возрасту дозировке. Модафинил обычно назначают при таких серьезных заболеваниях, как, например, нарколепсия, чтобы справиться с состояниями нарушения циклов сна и бодрствования. Но некоторые люди злоупотребляют им, используя в качестве психотропного вещества. Его достаточно легко достать в Интернете. Это лекарство иногда принимают студенты, чтобы оставаться в бодрствующем сосредоточенном состоянии сознания в течение длительного периода времени, чтобы успеть дописать какую-нибудь срочную работу или закончить подготовку к экзаменам.

– А зачем бы Дейзи это принимала? – спрашиваю я, сразу же осознав всю глупость своего вопроса.

Но сержант Хьюз достаточно добра и не усмехается над моей наивностью.

– В настоящий момент мы прорабатываем несколько иную гипотезу. Наша теория состоит в том, что кто-то давал Дейзи это лекарство, возможно, в попытке повысить ее успеваемость в школе. Скажите, были ли какие-нибудь экзамены в последнее время? Или тесты какой-то повышенной значимости?

Я не могу справиться с потрясением от услышанного.

– Да… Вступительные экзамены в старшую школу. Это комплексное тестирование в начале следующего семестра для поступления в старшие классы. Но погодите… Я хочу сказать, что, конечно, это очень престижная школа и тут высокая конкуренция за места, но травить собственного ребенка наркотиками? Это же просто безумие.

Я встаю и начинаю ходить взад-вперед по комнате, пытаясь взять себя в руки. Я больше не могу спокойно сидеть и слушать это.

– Но ведь диазепам не помогает сосредоточиться, правда? – спрашивает Зора.

Она тоже в шоке.

– Да, вы правы, – говорит Хьюз. – Совсем наоборот. И это вторая часть нашей гипотезы. Этот транквилизатор был дан в попытке успокоить ребенка после передозировки стимулятором.

Ее слова падают в тишину