Самое королевское убийство - Беннет Си Джей
– Мамочка, ты в порядке? – спросила Анна.
– Да, это все мерзкий грипп. Передай мою сумочку, я возьму платок.
– В одном можете быть уверены, – сообщила миссис Мэддокс узкому кругу персонала, собравшемуся в служебном крыле несколько часов спустя, – это не кто‐то из семьи.
Миссис Мэддокс была женщиной начальственной, нечитаемое выражение лица и безукоризненно подстриженный шлем из волос делали ее невероятно похожей на Анну Винтур – если бы редактор журнала “Вог” отказалась от солнцезащитных очков и надела праздничную пластиковую тиару. Сходство отмечали многие гости Сандрингема, причем настолько часто, что семья теперь заключала пари на то, как быстро упомянут его новоприбывшие.
– То есть не принц? – спросил один из дворецких.
Раздавшееся хихиканье быстро пресекли.
– Нет, мистер Робертс, что вы! Его семьи.
Этим вечером экономка собирала прислугу у себя, а члены королевской семьи на короткое время были предоставлены сами себе. Рози была благодарна, что ее пригласили. Весь день она скучала по острому и пряному вкусу блюд, которые готовила мать в квартире в Западном Лондоне, а также по не меньшей остроте дружеских подколов кузенов за столом. Технически ее должность была слишком высока, чтобы заседать со слугами, но в Сандрингеме условности были переменчивы, словно приливы.
– И почему же? – спросил дворецкий.
– Потому что, – отозвался мужчина, сидящий рядом с Рози, – чтобы оформить наследство, нужно тело.
Говорил Рик Джексон, один из давних личных охранников королевы и главный столичный инспектор. Он продолжил:
– Или придется ждать семь лет, только после этого можно объявить родственника погибшим.
Миссис Мэддокс кивнула:
– Именно так, мистер Джексон. Поэтому любой, кто надеется урвать наследство мистера Сен-Сира, предоставил бы публике тело вместо того, чтобы его прятать.
– И где же он сейчас, как считаете? – задала вопрос одна из горничных.
– Лично я? – переспросил Джексон. – Под слоем известки. Где‐нибудь в старом карьере. Думаю, рука должна была стать трофеем. Затем убийца перепугался и выбросил ее. Или кто‐то посоветовал избавиться от улики. Хотя есть миллион способов сделать это эффективнее.
– Вы же не серьезно? – прервала его миссис Мэддокс. – Мистер Сен-Сир едва ли похож на гангстера. Если покопаться в генеалогии, то он приходится родней королеве.
– Раньше это никого не останавливало, – пожал плечами Джексон. – Было время, когда это даже могло стать мотивом.
– Да и вообще, дело не обязательно в наследстве, – заметила Рози, возвращая разговор в изначальное русло. – Бывают и другие причины убить члена семьи.
– Действительно, – согласилась миссис Мэддокс. – Но я не вижу, кому это было бы выгодно здесь.
– Три развода со скандалом, – напомнила горничная.
– Да, но последний был двадцать лет назад, – возразила миссис Мэддокс. – Бедолага. Не везло ему в любви. Однажды на фестивале мы об этом говорили. Он потерял любовь всей своей жизни, когда ему был двадцать один год и с тех пор уже так сильно не любил. Настоящий романтик.
– Ну уж романтик, – фыркнула горничная. – Со своими женами он поступал просто кошмарно. Моя подруга работала на Кристину, третью жену. У Сен-Сира была схема. Когда приходило время развода, у него внезапно не оказывалось денег. Перебивался долгами, без сбережений, практически банкрот, он не мог себе позволить достойное жилье для бывшей супруги. А как только все бумаги были подписаны, тут же возвращались хорошие машины, поездки в Грецию – в старый дом, который теперь принадлежал другу. Очень удобно.
Миссис Мэддокс выглядела недовольной:
– Не могу себе представить, чтобы он так себя вел. Он с такой нежностью рассказывал о детях.
Горничная пожала плечами:
– Легко болтать, когда не платишь за крышу над их головой. Он уверял, что хочет, чтобы они сами могли себя обеспечивать, как пришлось ему когда‐то. Бедные дети. Но я согласна с вами, миссис Мэддокс, это не женское преступление.
– А какое преступление женское? – спросил дворецкий. – Некоторые из самих жестоких убийств в истории – дело рук прекрасной половины человечества.
– Назови одно.
На минуту дворецкий задумался:
– Иоанн Креститель. Мы как‐то ходили на спектакль. Саломея исполнила танец семи покрывал, а когда ее спросили, чего она хочет, она ответила: “Голову Иоанна Крестителя”. И она получила голову на тарелке. Помню эти покрывала до сих пор.
– Допустим, – сказал мистер Джексон. – Но я готов поспорить, что отрезал голову именно мужчина, а потом передал Саломее. Женщины обычно действуют более импульсивно. Или через посредника.
– Женщины обычно жертвы, – мрачно заметила горничная.
– На самом деле нет, – просветил собравшихся мистер Джексон. – Восемьдесят процентов убитых – мужчины. Но среди убитых партнерами восемьдесят процентов – женщины, это так.
– Ну все! – воскликнула миссис Мэддокс, бессознательно копируя королеву. – Хватит говорить об убийствах в Рождество. Может кто‐нибудь смешать мне негрони и предложить новую тему?
Глава 7
Королева проснулась рано утром после ночного жара. Небо за окном пестрело акварельными разводами розового и лавандового цвета, подсвеченное снизу морозным светом. Некоторое время она тихо сидела на подушках, ожидая, пока уляжется головная боль, и в кои‐то веки благодарила вселенную за то, что в Сандрингеме не нашлось комнаты для волынщика.
Внизу наиболее активные члены семьи собирались на английский завтрак, готовясь к традиционному походу на стрельбище в честь Дня подарков16. Некоторые женщины присоединились к мужчинам внизу, другие завтракали в своих комнатах и пользовались возможностью восстановить силы после двух дней празднования. В любом случае, по опыту королевы, охота была в основном мужским видом спорта. По крайней мере, так было во времена ее отца.
Сегодня утром королевские гости, собравшиеся в оружейном вестибюле, будут представлять собой уменьшенную версию Сандрингема во всей его помпезности. После операции на сердце Филип участвовал в охоте только как наблюдатель. Уильям все еще увлекался традицией, но, конечно, в этом году его здесь не было. А у Гарри развилась чувствительность к кровавым видам спорта, и сегодня он не собирался выходить на улицу с оружием.
Королева подумала о том, что ход истории на стороне Гарри. Когда они с Филипом были молоды, казалось вполне естественным – и даже необходимым – сочетание любви к охоте и к охране дикой природы, теперь это стало оксюмороном. Чарльз, понимая это, отказался от охоты и старался все реже и реже появляться на публике с ружьем в руках. Королева задавалась вопросом, к чему приведет это пренебрежение традицией. Большая часть сельской местности выглядела так, как выглядела – живые изгороди и рощи, служащие укрытием для птиц – благодаря спортивной охоте. Что станет с деревней без местных стрелков и лесничих, которые за ней присматривают? К тому времени, как маленький Джордж станет королем, превратится ли поместье в один большой тематический парк с “королевскими” аттракционами или, не дай бог, в огромное поле для гольфа со стерильными лужайками?
По крайней мере, во внезапном отвращении Гарри к крови было одно преимущество: он мог составить ей компанию и помочь ей с пазлом. Она с нетерпением ждала возможности услышать больше о его девушке. Благодушное выражение лица внука чем‐то напомнило ей то время, когда после войны она получила одно из писем Филипа. Было приятно видеть Гарри таким счастливым. Королева никогда не сомневалась в фундаментальной, преобразующей силе любви.
В семь утра Рози разбудил будильник. Тяжелые шторы закрывали небо, и ей потребовалось какое‐то время, чтобы вспомнить, где она. Хотелось в туалет и пить. И оказаться в другом месте. Наверное, не стоило приносить в комнату вторую бутылку шампанского вчера вечером.
