Лабиринт отражений - Анна Николаевна Ольховская
Романтический бред, недостойный взрослого мужчины? Ничего подобного. Так было у его родителей, они рассказывали. Да и заметно по ним, семья Димитриса была солнечно-теплой, здесь все искренне любили друг друга.
И верили друг другу, и рассчитывали, и надеялись на поддержку и помощь.
А он, Димитрис, подвел семью. Сам не понял, как это получилось, он действительно намеревался отдохнуть и развеяться после окончания университета максимум пару месяцев, прежде чем встать рядом с отцом во главе семейного бизнеса.
Но пара месяцев сначала превратилась в полгода, затем — в год, два, три… Было стыдно перед родителями, перед отцом в первую очередь — Костас рассчитывал на помощь сына, заранее подготовил для него несколько самостоятельных направлений, надеялся, что теперь сможет уделять больше времени жене, чаще отдыхать…
Димитрис понимал, что повел себя безобразно, превратившись в типичного мажора, прожигающего жизнь. Раньше он таких презирал.
Не раз, просыпаясь с гудящей от похмелья головой, рядом с очередной тупенькой «Барби», Димитрис давал себе слово, что это в последний раз, и уже сегодня он позвонит отцу, извинится и скажет, что вылетает первым же рейсом.
А потом это слово откладывалось, покрывалось пылью, терялось. И продолжалось развеселое прожигание жизни, менялись только Барби. Ни одна из барышень не была «той самой», сердце Димитриса ни разу не дрогнуло. Он в принципе разуверился, что такое возможно. Ну а то, что у родителей получилось… Просто они встретились очень рано, поженились молодыми, у отца особого опыта общения с женским полом не было. Им просто повезло.
Закончилось все резко. Мирозданию, похоже, стало скучно, и оно пинком сбросило Димитриса на самое дно жизни. Ну а что может быть большим днищем, чем тюрьма?
Откуда в багажнике его «Ламборгини» взялся этот пакет с наркотиками, Димитрис до сих пор не мог понять. Кто-то из дружков (или подружек) подгадил, наверное, случайно или намеренно — уже неважно.
А важно то, что несколько дней, проведенных в тюрьме, конкретно так прочистили мозги Димитрису. Особенно первые несколько часов среди уголовников — потом его перевели в камеру-одиночку. Впервые в жизни пришлось драться, причем всерьез, отстаивая свою честь. В прямом смысле слова — смазливый паренек понравился местному завсегдатаю. Очень пригодились тренировки с одним из телохранителей отца, научившего Димитриса обороняться.
А в одиночке было время подумать. Осмыслить не самое приятное будущее — над горизонтом медленно и неотвратимо вставала полная… гм… сидят на ней обычно. Димитрис готов был все что угодно сделать, чтобы повернуть время вспять, на четыре года назад, чтобы сразу после окончания университета вернуться домой, встать рядом с отцом, зажить достойной жизнью, встретить, может быть, ту самую.
Димитрис не очень рассчитывал на помощь отца. Случись все на Кипре, Костас Кралидис смог бы, наверное, помочь, а здесь, в Швейцарии — вряд ли.
Но отец сумел.
И Димитрису теперь предстояло сделать все, что угодно. Угодно отцу.
Ну почему, почему у Ифанидиса родилась такая уродина?!
Глава 7
Море волнуется раз…
Море волнуется два…
Море волнуется три, морская фигура на месте замри!
Но ни море, не неведомая фигура из детской игры замирать не собирались, качка продолжалась, как и мерный шум волн. А еще дико болела голова, буквально раскалывалась от боли.
Раскалывалась?!
Слово иглой проткнуло наполненный туманом пузырь бессознательного, туман мгновенно рассеялся, и Алина вспомнила…
Она выбежала из дома, в котором остались два предателя. От злости, обиды, горечи, разочарования почему-то высохли навернувшиеся было слезы. Не будет она рыдать, еще чего не хватало! Пора уже повзрослеть, дорогуша, и выбросить вон розовые очки. Если серьезно проанализировать их с Милкой отношения, то следует признать правоту Снежаны — близкой подругой Милка никогда не была. Она с удовольствием принимала помощь от Алины, пользовалась ее поддержкой, но сама ничем и никогда не помогла, всегда находились убедительные причины, почему нет.
Все, Алька, хватит глупить, возвращайся домой, помирись с мамой. Сегодняшний вечер показал, что ближе и роднее нет никого. Ну а недавний скандал — что ж, мамуля просто перенервничала, Алина, если честно, сама виновата.
Так, надо проверить, хватит ли денег на такси, а потом позвонить маме, она, наверное, с ума там сходит. Алина открыла сумочку, намереваясь достать кошелек, но отвлеклась — ночную тишину нарушил визг покрышек.
— Нашли место для ночных гонок, — проворчала девушка, вытаскивая кошелек.
А в следующее мгновение и кошелек, и сумочка оказались в чужих руках, а сама Алина от сильного толчка — на земле. В каком-то ступоре она наблюдала, как странная девица совершенно сумасшедшего вида — босая, туфли в руках, макияж размазан, вечернее платье (очень похожее, кстати, на платье Алины) испачкано, «голливудские локоны» повисли сосульками — торопливо заталкивает в сумочку Алины небольшой пакет, из которого выглядывает уголок денежной купюры. Раздраженно отшвыривает мешающий заталкиванию смартфон владелицы сумочки, стаскивает с ног Алины туфли, примеряет, удовлетворенно кивает, оставляет возле девушки свои и убегает, так и не сказав ни слова.
— Достойное завершение дня, — ошарашено произнесла Алина, поднимаясь. — Спасибо, хоть телефон барышню не устроил. Психопатка какая-то! Туфли зачем-то сперла. Свои малы оказались, что ли?
Иной причины для смены обуви Алина не увидела, брошенные туфли были новые, причем очевидно дороже тех, что забрала грабительница. Судя по красной подошве, те самые, воспетые в песне, лабутены. Алина надела их — не босой же домой ехать. Туфли сели идеально. Оставалось только поднять телефон и позвонить маме.
Но сделать это Алина не успела. Из-за поворота с уже знакомым визгом покрышек на дурной скорости вылетел черный джип, остановился рядом с Алиной, оттуда выскочили два квадрата с бритыми затылками, вежливо сообщили Алине, что она сучка, а также уведомили, что сучка допрыгалась и мало ей не покажется. Фразы эти были щедро унавожены однообразными перлами обсценной лексики, что весьма гармонировало с обликом джентльменов.
Вступить в дискуссию Алина не успела, кулак
