Загадка Красной Вдовы - Джон Диксон Карр

– Что ж, к делу? – произнес хозяин дома.

Он стоял за серебряными подсвечниками с оплывшими и согнувшимися свечами, спиной к белой двойной двери. Обеденный зал наполнялся тенями, поскольку огонь в камине уже погас. В неровном свете лицо Мантлинга выглядело раскрасневшимся, жесткие завитки волос стали влажными, а бледно-голубые глаза, казалось, округлились. Он опирался кулаками о стол и улыбался.

– Я велел принести свежую колоду, – продолжал он с ухмылкой, – потому что со старой что-то не то. Что-то очень не то. – Мантлинг подался вперед. – Кто из вас пытался сжульничать? А?

– Ты понимаешь, Алан, что выпил лишнего? – спокойно обратилась к нему с другого конца стола Изабель Бриксгем.

Не обращая внимания на ее слова, Мантлинг уставился на Изабель с задумчивым видом.

– Это не вы, тетя, – проревел он и рассмеялся. – Потому что вы не будете тянуть карту. Но я спрашиваю остальных, поскольку у меня есть информация. Кто-то из вас хочет, чтобы туда пошел другой. Почему? Мы уже распечатали комнату, хотя ее и распечатывать-то не пришлось. И мы кое-что там увидели.

– Тебя это напугало? – отчетливо и громко произнес Гай и тоже рассмеялся.

Мантлинг перевел на него взгляд:

– Ты там был?

– Был ли я там? Нет. Просто не надо держать нас всех в напряжении. Что ты там увидел? Что…

– А вот и Шортер, – перебил его брат. – Это свежая колода? Хорошо. Дайте мне посмотреть. Вы знаете, что делать. Когда подадут кофе, каждый, за исключением названных мною ранее, возьмет карту. А теперь внимание, джентльмены! Взяв карту, вы, если хотите, можете ее посмотреть. Затем положите ее рубашкой вверх. Не объявляйте сразу, что у вас. И прежде чем мы начнем, я скажу вам, что мы там увидели. После этого вы, если пожелаете, можете выйти из игры. Хорошо, Шортер, мы ни к чему не прикасаемся. Распечатайте колоду. Разложите карты по подносу… так. Я возьму первым.

Не спуская выпученных глаз с гостей и даже не взглянув на рассыпанные веером карты, он взял с подноса одну, коротко посмотрел на нее и, сохранив на удивление бесстрастное лицо, положил на стол перед собой лицом вниз. Шортер прошел мимо Терлейна, который на мгновение ощутил напряжение, тут же сменившееся облегчением – ему тянуть не надо. Поднос был предложен Карстерсу, и Терлейн увидел синюю рубашку карт с цветным щитом – вероятно, гербом Мантлингов – и повисшую над ними мускулистую руку Карстерса. Карстерс колебался. Потер руки. Размял плечи. И протянул руку. Румяное лицо поблескивало от пота.

– Дайте-ка среднюю. И пожелайте мне удачи, сэр. Хо-хо-хо! Поехали. Только бы… Черт! – Он шлепнул карту на стол и попытался сделать каменное лицо.

Шортер перешел к Гаю, который небрежно смахнул карту с подноса и, не глядя, положил перед собой.

– Я передумал, – объявил вдруг Мантлинг. – Подождите, Шортер. Если мисс Изабель желает, пусть возьмет карту.

– Благодарю, – спокойно сказала мисс Бриксгем и, не выразив ни малейшего удивления, протянула руку. – Свой выбор я уже сделала. Полагаю, вопрос о моем неучастии не стоял. – Она взяла карту и бросила на нее мимолетный взгляд. Лицо ее осталось непроницаемым.

Шортер подошел к сэру Джорджу, который, взяв карту, наморщил лоб, но ничего не сказал. Раскрасневшийся Равель долго разглядывал карты, бормоча и призывая к тишине, чтобы он смог сосредоточиться. Коснувшись пальцами одной карты, он тут же передумал и взял другую.

– Мне в картах никогда не везло, – жаловался француз. – Вот и сейчас… Тьфу! Даже не жду… Что? Господи! Уррра! Ха-ха-ха!

Лицо его растянулось в широкой улыбке. Он заерзал, посмеиваясь и поглядывая на карту. Радость его была особенно заметна в сравнении с угрюмым молчанием Бендера. Когда ему подали поднос, Бендер резко повернулся к Мантлингу:

– Полагаю, сэр, я должен взять карту? Или же меня назовут… Хорошо. – И прежде чем Мантлинг успел что-либо сказать, Бендер осторожно взял карту дрожащей рукой и подтянул к себе так, чтобы никто ее не видел. Потом он положил ее на колено, под прикрытие стола, посмотрел и вернул на стол. На его смуглом лице не дрогнул ни один мускул.

Г. М., не обронивший ни слова на протяжении всего обеда, с любопытством посмотрел на него.

– Игра закончена, – немного хрипло сказал Мантлинг и кивнул. – А теперь я расскажу вам про комнату. Изабель говорит о присутствии в доме сумасшедшего. Если кто-то этого не знал, она не преминет вам рассказать. Я уже начал верить ей.

Комната была открыта, друзья мои. Кто-то вывернул шурупы и заменил их поддельными, которые не доставали косяка. Кто-то сделал слепок замка и изготовил ключ. Кто-то смазал замок и петли и подмел проход, чтобы не оставить следов обуви. Но это еще не все. Если вы полагали увидеть неубранную комнату с двухдюймовым слоем пыли и паутиной, то вашим ожиданиям не суждено было оправдаться. Там так же чисто, как и в тот день, когда ее заперли почти шестьдесят лет назад. В комнате стоит большая позолоченная деревянная кровать, и дерево отполировано, хотя занавески уже истрепались. Мой дед перед смертью поставил газовое освещение, так вот форсунки прочищены и горят. Понимаете? Кто-то пробирался туда по ночам, пока мы все спали.

Он взял паузу – перевести дух. Перед мысленном взором Терлейна снова предстала большая квадратная комната с люстрой, открытые форсунки которой горели желтовато-голубым пламенем, бросавшим резкий, унылый свет на некогда пышное убранство. Пурпурные, с позолотой, стены потемнели, и очистить их было уже невозможно. Также там был камин из белого мрамора и высокие, в полный рост, зеркала в золоченой оправе – по одному на каждой стене, изящный золоченый туалетный столик и кровать с балдахином по моде конца восемнадцатого века. Но то, что прежде всего бросалось в глаза, самое необъяснимое и гротескное…

Мантлинг снова заговорил:

– С особым тщанием этот неизвестный позаботился о большом круглом столе посредине комнаты. Столе, окруженном стульями… Эти стулья, должен признать, и впрямь хороши. Сделаны из какого-то желтоватого дерева с такими латунными штуковинами…

– Ciseleurs![3] – воскликнул Равель, шлепнув ладонью по столу, и тут же притих под тяжелым взглядом Мантлинга. – Нет-нет, старина, я не вмешиваюсь. Это такой стиль. Я потом расскажу. Продолжайте.

Гай потянулся к свече – прикурить сигарету.

– Ты ведь заметил, Алан, имена, вырезанные на спинке каждого стула? На одном – Monsieur de Paris, на другом – Monsieur de Tours, на третьем – Monsieur de Rheims, еще на одном… А! Вижу, наш добрый друг сэр Джордж Анструзер подозрительно на меня смотрит. Я знаю, друг мой, потому что это часть семейной истории. Как и Равель, я расскажу об этом позднее. Дело в том…

– К дьяволу все это! – оборвал его Карстерс, отодвигая чашку