Кукла Коломбины - Елена Дорош
– Боже, Саломея, как же я счастлива видеть тебя!
«Всю обедню испортила», – расстроилась Нюрка.
И что за Саломея такая?
Тятеньке о том, кто изготовил кукол, она говорить не стала.
Почему? Да потому что решила найти эту Коломбину-Судейкину сама.
Вот так-то!
Друзей в сыскной части у Нюрки было немало. Узнал бы тятенька, удивился бы сильно. Он-то думал, что ее посещений никто не замечает, а если с кем и сталкивается, то на ходу, случайно. Однако уже давно Нюркой была разработана и успешно осуществлялась стратегия по освоению тятенькиной территории. Другими словами, постепенно – и для Афанасия Силыча незаметно – она обзаводилась собственной агентурой, коей считала всех сотрудников Рождественской сыскной части. Исключая начальника, разумеется.
После праздника у Краюхиных она после уроков отправилась прямиком в отделение, но не к тятеньке в кабинет, а туда, где сидели рядовые сотрудники, агенты и сыщики.
Предварительно, конечно, заглянула к Афанасию Силычу. На ее удачу, тятенька вместе с агентом Кулаковым отбыл по неотложному делу, как в сыскной называли расследование.
Зато на месте был ее любимый Золотарев, пожилой добряк, у которого всегда находилось для нее доброе слово, а в кармане – тянучка или леденец.
Вот и сегодня он встретил ее улыбкой.
– Заходите, заходите, Анна Афанасьевна. Рад видеть. А батюшка ваш отбыл совсем недавно. И ребята с ним.
– Ах, как жаль! А я как раз хотела домой его позвать.
– Расстрою тебя, Анюта. Рано быть не обещались.
– Тогда можно я с вами посижу? Передохну маленько.
– Да, посиди. Ландринку хочешь?
– Спасибо.
Золотарев извлек из кармана кулечек с конфетами, отлепил несколько леденцов и протянул ей.
– Может, чаю? Голодная, поди.
– С удовольствием, – кивнула Нюрка, радуясь такому замечательному поводу завести беседу на интересующую ее тему.
Золотарев только с виду выглядел простоватым. На самом деле служил он очень давно, к тому же был коренным петербуржцем, поэтому знал многое из того, что другим сотрудникам оставалось неведомо.
Запивая чайком кислую ландринку, Нюрка ловко завела разговор про всякие увеселительные заведения и спросила про «Бродячую собаку».
– Так закрыли год назад, – не удивившись ее интересу, поведал Золотарев. – И правильно сделали.
– Неужели там всякие темные личности ошивались?
– Смотря кого считать темным, – прихлебывая из стакана, ответил он. – Если бандитов разных, то нет. Там чистая публика бывала. Поэты, художники, актеры разные. Только у них там организовалось что-то вроде закрытого заведения.
– Это что значит?
– Попасть туда можно было только по рекомендации, чужих даже за деньги не пускали. В общем, подозрительно. Вот Владимир Гаврилович Филиппов – он тогда сыскную полицию города возглавлял – и добился от градоначальника, чтоб, значит, закрыть эту «Собаку» к чертям! Только все зря.
– Это еще почему?
– Хозяин «Собаки» Пронин хитрее оказался. Выждал немного и открыл на Марсовом поле новое заведение. «Привал комедиантов» называется. И разрешение на алкогольные напитки выбил. Хитер. А все через знакомство с новым начальником сыскной полиции – господином Кирпичниковым. Смекаешь?
– Ага. Знаю такое заведение.
Золотарев поднял брови. Она торопливо поправилась:
– В смысле мимо шла.
– Ты, Анюта, смотри, – погрозил пальцем Золотарев. – Приличным девушкам в таких местах делать нечего. Разврат один!
– Да неужели разврат?
– А ты думала! Поэты через одного чистые развратники. И бабы у них – им под стать. Поэтессы! Художницы! Актерки! Тьфу!
– А вы кого-нибудь знаете, ну, из посетителей?
– Да кто ж их не знает! Каждый хоть раз был в непотребствах замечен.
– И женщины тоже?
– Ну… нет. Они не такие.
– Так вы же сами сказали…
– Я другое имел в виду: ни жены, ни матери из них путевые не получаются. Легкомысленные создания. Понимаешь?
– Как не понять, – важно кивнула Нюрка. – А вот мне ни одной из таких дам видеть не приходилось.
– Так и хорошо! Тебя, моя девочка, ничему хорошему они не научат.
Нюрка все хотела подойти к теме – вдруг Золотарев слышал что-нибудь о Судейкиной? Например, бывает ли она в «Привале комедиантов» и с кем. Но он пошел рассуждать о роли женщины и о том, что место ее в семье, а эту тему Нюрка всегда считала скучной.
Единственное, что получилось выяснить: в «Бродячей собаке» несколько раз доводилось бывать Румянцеву.
– Это по какой же надобности?
– У него там мать на кухне работала до войны. Никита ее встречал, когда задерживалась. Рассказывал нам, что там за нравы.
Румянцев там бывал? Значит, надо к нему!
Нюрка быстренько допила чай и, заявив, что к тятеньке зайдет позже, кинулась вон. Когда заходила, видела Румянцева у стола дежурного. Тот искал что-то в журналах. Вдруг он еще там?
Румянцев был на месте и, увидев ее, обрадовался. Расцвел прямо, как будто ему праздник был обещан.
Этого в разговор втянуть оказалось еще проще, и, зайдя с двадцать пятой стороны, Нюрка стала расспрашивать о «Бродячей собаке».
– Ты знал кого-нибудь из посетителей?
– А тебе зачем? Решила в богемную жизнь окунуться?
– Нет, просто… Чего пристал? Если не знал, так и скажи!
– Ну, допустим, некоторых знаменитостей я там видел.
– Кого?
– Поэтов разных.
– А из женщин?
– Их там много было.
Нюрка уже начала подозревать, что Румянцев просто тянет время, а сам ничего не знает, но тот вдруг сказал:
– Однажды я даже представление смотрел. Краем глаза. Одна барышня голая танцевала.
– Прямо голая?
– Ну… почти. А ты что думала, там девицы из Смольного института? Эта, кстати, которая танцевала, с мужем была. Он тоже из этих… из творцов. Художник, мать говорила. И как только позволил своей жене в непотребном виде к публике выходить?
У Нюрки вдруг забилось сердце. Так бывает, когда предвкушаешь удачу.
– Не помнишь, как фамилия?
– Чья?
– Ну, творца этого и его жены.
– Суворов, кажется. Или нет, подожди. Судейкин! Точно!
Он Судейкин, а его жена, стало быть, Судейкина? Конечно! Иначе и быть не может!
– А какая она, эта… танцовщица?
– Да она не только танцовщица. Другой раз стихи читала.
– Ты там что, часто бывал?
– Да не бывал я! Мать ждал просто. Ну и смотрел от скуки. Интересно же.
– Она красивая?
– Та, что танцевала? Красивая. Они все красивые там. Ну что? Расскажешь, зачем тебе знать про эту «Собаку»?
– А теперь вместо этого кабаре что? – не слушая, продолжала наседать Нюрка.
– Этого конкретно – ничего. Публика теперь в другом месте посиживает. Здесь недалеко, кстати.
– Твоя мать там уже не работает?
– Нет, она теперь
