Продавец вечности - Анна и Сергей Литвиновы
XXIV
Сам же Коршунов в это время находится в помещении тюремного типа, где он раньше допрашивал пойманных наемных убийц, и разговаривает с переводчиком Молены по имени Кирилл.
— Значит, — заявляет он довольно дружески, — после того, как наемники, убившие Егора, были задержаны, вы решили взяться за заказ Молены сами. В самом деле! Зачем колумбийским деньгам на сторону уходить. Пусть лучше у вас лично в кармане оседают.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Как о чем? О том, что вы, для начала, Настю Рамирес утопили. Дали ей по голове тупым и тяжелым предметом и в бассейн скинули.
— Это провокация. Не надо вешать на меня ваши ментовские висяки.
— Вас соседка Насти по коттеджу опознала. Мы вам с ней, если желаете, очную ставку устроим. И она вам (и нам) расскажет, как вы в калитку гражданки Анастасии Рамирес входили в минувшую субботу, ориентировочно в четырнадцать часов по московскому времени. И костюмчик на вас был мотоциклетный, кожаный, в котором вы в тот день перед двумя видеокамерами засветились.
— Бред!
— Кстати, спустя три дня вы в нем же и на том самом мотоцикле оказались возле кафе на Звездной улице, где расстреляли Мигеля Рамиреса. Сколько, интересно, вам Молена заплатила? Да вы не молчите, не глядите букою — гражданка Молена ведь уже задержана и показания прекрасным образом дает. Про заказ на два убийства рассказывает, что хотела через вас разместить, да только вы сами пожелали его исполнить.
XXV
Иван несколько забегает вперед (да и слегка шантажирует преступника признательными показаниями Молены). Как раз в то время, когда идет допрос Кирилла, Молену останавливают на выходе из московского офиса компании «Камни-Кол».
— Госпожа Молена Гальего-Хименес, в соответствии со статьей девяносто первой Уголовно-процессуального кодекса России, вы задерживаетесь по подозрению в совершении преступления.
— Какое же это я, интересно, преступление совершила?
— Предусмотренное статьей сто пять, пункт два-а Уголовного кодекса Российской Федерации.
— Я не знаю этих ваших статей, в чем меня обвиняют?
— В умышленном убийстве двух и более лиц.
— Бред какой-то! Вызовите моего адвоката! И представителя консульской службы!
Несмотря на все протесты, Молену сажают в машину и увозят.
XXVI
Тем временем Иван Коршунов звонит кому-то из своего служебного кабинета:
— Алло? Это Интерпол? Могу я поговорить с национальным бюро Интерпола по Колумбии?
XXVII
Савва Сторожевский находится на аэродроме.
Спешат пассажиры, над его головой садятся и взлетают самолеты.
Летит и борт с телом Мигеля в сторону Колумбии…
Летит тело, под ним — деньги.
А если хорошенько рассмотреть, то среди аккуратненьких стопок долларов, которые следуют вместе с трупом Мигеля по направлению к Колумбии, можно заметить крошечное электронное устройство. Проще говоря, «жучок», который позволит прознать, кто конкретно получит гроб с валютой, куда его затем транспортируют, а также кто в итоге получит деньги: а значит, как был организован бизнес Молены и компании «Камни-Кол»…
Отключение
Крис подъехал к воротам своего особняка.
Обычно он садился сзади, и пока автопилот вез его из банка домой, успевал подремать, или послушать музыку в наушниках, или и то и другое, вместе взятое. Работать в машине с документами не любил — в последнее время даже очень ровный и бесшумный ход электрической «Теслы» начал его слегка укачивать. Чай, не молод, недавно пошел пятый десяток. Да и не мальчик, чтобы в машине работать, не волонтер на побегушках, а старший вице-президент.
«Сезам, откройся!» — мысленно скомандовал он воротам. Они послушно стали раздвигаться. Автопилот подкатил по подъездной дорожке ко входу, Крис вышел, а лимузин самостоятельно отправился занимать свое место на придомовой парковке.
Хельга должна была, конечно, почувствовать его приезд и, как у них заведено, встретить его на пороге, но не тут-то было.
«Что-то случилось», — подумал Крис и по старинке, голосом, окликнул Хельгу.
Послышались шаги. «Слава богу, жива».
И вот Хельга нехотя спускается к нему со второго этажа. Смотрит в сторону, взгляд суровый, губы поджаты.
«Гнев, ревность, оскорбленное достоинство», — почувствовал он букет эмоций, которые в этот момент испытывала супруга.
— Что случилось? — вопросил он, используя традиционный, миллионы лет существующий способ человеческого общения — речевой аппарат.
— Ничего особенного, — ответила она также по старинке — шевеля губами. Но глядела искоса.
— Перестань! Даже не хочешь меня поцеловать?
— А оно тебе надо?
— О’кей, я вижу, что я в чем-то, по-твоему, провинился — давай это обсудим, но для начала я приму душ, потом мы поужинаем, а уж затем поговорим.
— Ты же у нас в семье главный, поэтому опять поступим так, как ты хочешь.
Во время этого диалога Крис успел распустить галстук, бросить его на стул и скинуть пиджак.
— Ладно, начнем прямо сейчас. Говори, в чем я, по твоему мнению, провинился.
— А ты сам ничего не хочешь мне рассказать?
— Честно говоря, нет.
— А кто вожделел сегодня прямо с утра эту новенькую из клиентского отдела? Как ее там? Каролина? Толстая корова — а ты ее хочешь!
«О черт! Не успел поставить блок!»
— Хельга! Ну мы же тысячу раз говорили с тобой! И ты прекрасно знаешь, что мужчины устроены совершенно иначе, чем вы, представительницы прекрасного пола. У нас порой помимо нашей воли вдруг вспыхивает неконтролируемое желание, и это на самом деле ничегошеньки не значит, никоим образом не меняет моего к тебе отношения, а именно глубочайшей любви, преданности и верности.
— Ах, верности! Ну, да, конечно! Именно верности! Только ты при этом Кэрри — так, кажется, ее называешь, и в глаза, и мысленно — не только взглядом оглаживал, но еще и ладонью по толстой заднице пошлепал. А она вместо того, чтобы по роже тебе дать и в комиссию по харассменту заявить, только смеялась и грудь тебе в смелом вырезе демонстрировала, а ты туда был готов весь, с головой, нырнуть!
— Еще раз повторяю: это моя мужская природа, древняя, как весь наш мир, и я иногда бываю над ней не властен.
— Вот именно, иногда. И другое ведь было нынче иногда. На Джулию, подружку твою и первого вице-президента, на совещании у управляющего с вожделением глядел. Разве нет? Скажи, нет?
Крис поморщился и развел руками, в смысле: «А что я вообще мог с этим поделать?!»
А супруга совсем распалилась:
— Зачем я вообще нужна тебе, скажи?!
