Дональд Уэстлейк - И только потом пожалели
Так что у него были сложные и хлопотливые времена. И все же Сондгард был доволен. Работа представляла собой приятный контраст с малоподвижной жизнью в четырех стенах, которую он вел большую часть года, к тому же Сондгард, работая очень много, не оставлял себе времени на размышления о прошлом. Если бы еще его не изводила Джойс Равенфилд...
Впрочем, здесь речь уже о другом. Сондгард вздрогнул и заставил себя сосредоточиться на передаваемом по радио сообщении:
«Вне пределов, так как...»
И пока капитан Сондгард вел машину, профессор Сондгард морщился.
Ярко-красное здание театра засверкало сквозь деревья задолго до того, как Сондгард, в последний раз повернув, въехал на посыпанную гравием стоянку. Впереди через дорогу, на берегу озера, расположился бар “Черное озеро”, единственное коммерческое предприятие на всем побережье. На втором этаже бара находилось большое казино, и все знали об этом, но Сондгард понимал, что ему не следует вмешиваться. Его совесть не испытывала ни малейших уколов, его честность не страдала, поскольку в баре “Черное озеро” отнюдь не нищие избавлялись от последних грошей. Здесь играли богатые люди, кредит не предоставлялся никому, а стало быть, казино не причиняло никакого вреда. Единственным делом полиции здесь оставалось вылавливание время от времени подвыпивших водителей.
Сондгард припарковал “вольво” возле театра, отметив, что блестящий бело-голубой патрульный автомобиль уже на месте. Значит, Майк Томпкинс прибыл.
Капитан сначала отправился в театр и увидел за окошком кассы Мэри-Энн Маккендрик. Девушка выглядела напуганной, а ее глаза припухли, словно она плакала.
– Следующая дверь, мистер Сондгард, – проговорила Мэри-Энн. – В доме.
– Спасибо.
Сондгард вошел в дом и обнаружил Майка Томпкинса, стоявшего у двери в репитиционном зале. Человек двенадцать, если не больше, мужчин и женщин сидели в молчании на складных стульях. Никто из них не взглянул на капитана, но друг на друга они тоже не смотрели. Люди уставились в пол, в потолок или в окно и явно были потрясены.
Сондгард узнал некоторых из них. Боб Холдеман, продюсер театра. Луин Кемпбелл, Ричард Лейн и Олден Марч, игравшие здесь в прежние годы. Ральф Шен, режиссер. Арни Капоу, художник. Всех остальных капитан видел впервые.
Холдеман наконец встал:
– Привет, Эрик. Я рад, что ты здесь.
– Минутку, Боб. Майк?
Сондгард сделал знак Томпкинсу, чтобы тот вышел вместе с ним из комнаты.
Майк Томпкинс, носивший звание сержанта в полиции Картье-Айл, вымахал на шесть футов и пять дюймов, весил он почти двести шестьдесят фунтов, и при этом в нем не было ни грамма жира. Местный житель, родившийся и выросший в Картье-Айл, Майк покидал родной город дважды: в первый раз – чтобы учиться в футбольной школе при университете Среднего запада (Томпкинса тогда отчислили после второго семестра второго курса), а во-второй раз, когда вступил в морскую пехоту. Томпкинс провел на флоте двадцать лет, и эта служба нравилась ему больше, чем колледж или футбол. Майк демобилизовался в тридцать девять и вернулся домой вместе с женой – японкой Мей. Теперь в свои сорок четыре Томпкинс выглядел крепким и здоровым парнем, которому едва стукнуло тридцать. Именно Майк главным образом был ответственен за высокие счета на израсходованные боеприпасы, получаемые полицией ежегодно, так как большую часть времени он проводил на стрельбище. Майк пришел в полицию три года назад, когда прежний сержант Кроуфорд ушел на пенсию, и с тех пор кардинальным образом перекроил работу участка. Он и Мей разработали новую форму, усовершенствованный вариант формы морской пехоты, только светло-голубого цвета, а также Томпкинс уговорил мэра Равенфилда продать принадлежавший полиции “шевроле”, выпущенный семь лет назад, и купить новехонький бело-голубой восьмицилиндровый “форд” с мигалкой на крыше. Майк получал удовольствие от красивой формы, новой машины и возможности неограниченного использования боеприпасов на стрельбище, но обычно Томпкинс практически игнорировал саму работу. Вот и сейчас в присутствии Сондгарда Майк чувствовал себя абсолютно спокойным и ничуть этого не стыдился.
Капитан и сержант вышли в холл, и Сондгард плотно прикрыл дверь, прежде чем спросить:
– Вы узнали, что произошло? Томпкинс был единственным человеком в мире, знавшим Сондгарда и называвшим его капитаном.
– Да. Большая неприятность, капитан, настоящая неприятность.
– Это действительно убийство?
– Разумеется. Она наверху.
– Женщина?
– Девушка. Одна из местных актрис. Похоже на работу какого-нибудь сексуального маньяка.
Сондгард бросил взгляд в направлении лестницы. Должен ли он подняться наверх и посмотреть на тело? Капитан решил, что нет. Что он может там сделать?
– Вам стоит позвонить Джойс. Пусть она предупредит дока Уолиса.
– Я уже позвонил.
– Ладно. Тогда... – Сондгард снова посмотрел на лестницу. Оставалось ли что-то еще, что ему следовало сделать?
– Кто обнаружил труп?
– Парень по имени Мэл Дэниэлс. Актер.
– Отлично. Я полагаю, что именно с ним нужно поговорить в первую очередь.
– Вы хотите, чтобы я вызвал капитана Гаррета? Да, Сондгард хотел этого, очень хотел. Пусть капитан Гаррет сам поднимается по этой лестнице. Но Сондгард чуть смутился, вспомнив разговор с Джойс Равенфилд, и отказался:
– Пока нет. Давайте сперва соберем все факты.
– Хорошо, капитан.
Сондгард вернулся в репетиционный зал и осведомился у продюсера:
– Боб, здесь есть какое-нибудь место, которое я мог бы использовать для допросов?
Холдеман вскочил, всем своим видом выражая готовность помочь:
– Я считаю, что удобно на кухне. Мне кажется, что это лучшее место. Если только ты не хочешь перебраться в театр. Ты мог бы воспользоваться моим кабинетом.
– Нет, кухня вполне подойдет. Все в порядке. Боб. Я знаю, где это.
Сондгард оглядел комнату:
– Мэл Дэниэлс?
Парень с пепельно-бледным лицом неуверенно встал. Двадцать с небольшим, одет в мятые брюки и белую рубашку. Профессор Сондгард тут же отметил: шут в своей группе, учится поверхностно, не используя и половины своих способностей, периодически имеет проблемы в деканате из-за ограблений в масках, или противозаконных костров на главной площади города, или покраски известью статуи основателя школы. Капитан Сондгард обратился к актеру:
– Пройдите со мной, пожалуйста.
Капитан первым вышел в холл и предупредил Томпкинса:
– Когда придет док Уолис, пусть он сразу поднимется наверх. Остальных актеров держи здесь. Я буду вызывать их по одному.
– Ладно. Вам нужен магнитофон?
– Да. Хорошая идея.
Сондгард и Дэниэлс прошли в кухню и сели за кухонный стол лицом друг к другу. Капитан вынул сигареты и предложил одну Мэлу, актер благодарно взял ее.
– Слишком сильный шок, верно? – поинтересовался Сондгард.
– Только без бисирования. – Дэниэлс слабо улыбнулся и прикурил.
Вошел Майк с магнитофоном из патрульной машины, еще одним своим нововведением в местной полиции. Томпкинс любил технические новинки, любил машины, любил, чтобы его окружали вещи с моторами, шестернями, рычагами, жужжащие во время работы. Майк включил магнитофон в розетку, поставил чистую пятидюймовую катушку с лентой, установил скорость на три и три четверти дюйма в секунду, разместил микрофон на маленькой подставке посередине между сидящими за столом, а затем сообщил:
– Все готово, капитан.
– Спасибо, Майк.
Томпкинс вернулся на свой пост в коридоре, а Сондгард включил магнитофон. Чувствуя себя немного глупо, капитан объявил:
– Предварительный допрос об убийстве... А черт. – Сондгард снова выключил магнитофон. – Как ее звали?
– Сисси. Ага, Сисси. Я забыл ее фамилию.
– Минутку.
Капитан подошел к двери и позвал Майка:
– Как ее звали?
– Я не знаю.
– Спроси кого-нибудь.
Томпкинс открыл дверь репетиционного зала и задал вопрос, затем доложил Сондгарду:
– Сисси Уолкер.
– Сисси – это уменьшительное имя.
– Сейчас. – Сержант спросил еще раз и уточнил:
– Синтия, Синтия Уолкер.
Капитан вернулся к письменному столу, перемотал ленту на начало и снова произнес:
– Предварительный допрос об убийстве Синтии Уолкер. Шестнадцать часов пятьдесят семь минут, шестое июня. Первый свидетель Мэлвин... Правильно? Мэлвин?
– Да.
– Мэлвин Дэниэлс.
– На самом деле это мой псевдоним. Мэл Дэниэлс. Вы хотите знать мое настоящее имя?
Сондгард молча взглянул на него. Лента продолжала вращаться, где-то наверху лежала убитая девушка, а капитан сидел на кухне, принимая участие в каком-то фарсе. Все они бесконечно играли в эту идиотскую шутку с именами, длинную, бессмысленную и несмешную. Здесь было не место для Эрика Сондгарда. Ему следовало немедленно позвать Гаррета, и пусть Джойс говорит и думает все, что ей угодно.
