Иван Жагель - Страна игроков
Ребров закончил материал уже поздно ночью. Он страдал от ощущения полной бессмысленности, ненужности проделанной работы. Ему очень хотелось, чтобы он ошибался, и именно поэтому на следующее утро, едва заявившись в редакцию, Виктор дал прочитать свою заметку Стрельнику, хотя отлично знал, что тот не любит дилетантизм и сантименты. Игорь и в самом деле не стал с ним церемониться.
– О чем ты хотел написать? О том, что какой-то доморощенный… – Игорь сверился с текстом, – Союз молодых российских предпринимателей… Господи, так у нас скоро появятся союзы предпринимателей-язвенников или предпринимателей-блондинов… так вот, этот доморощенный союз устроил свой доморощенный и никому не интересный съезд. Причем из твоего текста следует, что на этом мероприятии никого не убили, не изнасиловали в извращенной форме, не спланировали государственный переворот. И ты еще обижаешься, когда я тебе говорю, что статья – скучная и вообще плохая!
– Если хочешь, я выброшу ее в корзину! – психанул Ребров, не желая продолжать эту обидную для себя дискуссию.
– Зачем?! – искренне изумился Стрельник. – Материал нужно всего лишь немного переделать.
– Как?
– Не заставляй меня говорить банальности… Ну хорошо, – очень достоверно изобразил Игорь всех великомучеников одновременно, – судьба свела меня с тобой в одной комнате, и я должен нести этот крест. Понимаешь, если в статье дерьмо называется дерьмом, то это и читать никому не интересно. Законы жанра требуют, чтобы о посредственном ты писал только в превосходных тонах и, наоборот, о хорошем ты должен писать только плохо. Ты должен стукнуть читателя газетой по голове.
– Знаю я твои штучки! – скривился Ребров.
Теперь уже обиделся Стрельник.
– Что ты хочешь этим сказать? – ледяным тоном спросил он.
– Ничего, – попытался отвертеться Виктор.
– Нет, если начал, говори до конца, – настаивал Игорь.
– Я просто читал твой последний материал, опубликованный перед моим отъездом в Сочи.
– И чем он тебе не понравился? Так же как ты в своей нашумевшей статье смешивал с грязью президента компании «Русская нефть», так и я в своем материале раздолбал председателя Внешэкономбанка.
– Весь вопрос в аргументации…
– Ты можешь говорить внятно и по существу? – подстегнул Стрельник Виктора.
Разговор уже шел на повышенных тонах, при этом никто не собирался уступать.
– Например, ты пишешь, – стал пояснять свою позицию Ребров, – что, когда в семидесятых годах нынешний председатель Внешэкономбанка работал в советском посольстве в Бейруте, наша страна поставляла арабам через Ливан горы оружия.
– Ну и что тебя здесь смущает? По-моему, сильная деталь.
– Но ведь ты не приводишь ни одного доказательства тому, что между пребыванием этого человека в Бейруте и поставками советского оружия на Ближний Восток есть хотя бы малейшая связь!
– Не привожу, – подтвердил Стрельник, – потому что у меня таких доказательств нет. И если бы я написал, что этот долбаный банкир, которого ты непонятно почему защищаешь, напрямую участвовал в поставках оружия, он мог бы потащить меня в суд.
Ребров начал выходить из себя.
– Тогда зачем ты вообще упоминаешь эти два факта вместе – работу председателя Внешэкономбанка в Бейруте в семидесятых годах и поставки оружия арабам в то же самое время?! Ты же пытаешься бросить на него тень, не имея на это достаточно оснований.
– А почему журналисты, писатели любят упоминать, скажем, о том, что какой-то великий ученый и кошмарный убийца, кровавый насильник маленьких девочек, ходили в одну школу?! Или что известная актриса родилась в городе, где сто лет назад землетрясение разрушило все дома?! Никто же потом не утверждает, что скандальный характер этой примадонны порожден тем стихийным бедствием! – Игорь наконец заметил, что он слишком горячится, и, откинувшись на спинку стула, продолжил уже более спокойным тоном: – Чем больше подобных фактов в статье, тем интереснее ее читать. И настоящий профессионал всегда может дотянуть до приличного уровня даже самый скучный материал.
– В случае с банкиром ты просто передергиваешь, – упрямо повторил Ребров.
– Я передергиваю?! Неплохо! Сначала ты заставил меня читать свою занудную писанину, а потом начал оскорблять. И поучать, хотя тебя об этом никто не просил.
Выяснение отношений, впрочем, достаточно обыденное в этой комнате, прервал телефонный звонок. По внутреннему звонил Хрусталев. Он опять был не в духе и поэтому, услышав голос Виктора, просто буркнул:
– Зайди.
2
Когда Ребров открыл дверь кабинета своего начальника, тот заканчивал правку какого-то материала. Отношение к автору рукописи недвусмысленно отражалось на лице Хрусталева – он хмурил брови, мучительно морщился в поиске нужных слов, яростно черкал ручкой, насквозь прорывая бумагу, и вымарывал целые абзацы. Наконец Роман отложил изуродованную статью и поднял глаза на Виктора.
– С приездом. У меня две новости: плохая и очень плохая. С какой начать? – спросил он.
– Давай с плохой. Может быть, я сумею дожить до очень плохой.
– Хорошо. Вчера звонил твой следователь. Он был в ярости, узнав, что тебя нет в Москве. Требовал, чтобы я тебя срочно разыскал. Я ему пообещал, что как только ты сегодня появишься в редакции, то сразу ему позвонишь. У тебя сохранился его телефон?
– Да, – кивнул Ребров. – Я с ним сейчас свяжусь. А какая новость очень плохая?
– Все три дня, пока ты отсутствовал, газеты, телевидение раздували эту историю с самоубийством и с удовольствием вытирали о нас ноги. Зарубежные инвесторы, которые собирались вложить серьезные деньги в «Трибуну», официально сообщили, что замораживают переговоры. Понятно, они хотят подождать, пока шум не утихнет, и посмотреть, что будет дальше. Семипалатинский буквально потерял голову и хотел тебя немедленно уволить. Мне с трудом удалось уговорить его немного подождать… Я это говорю для того, чтобы ты четко представлял ситуацию. Один шанс из тысячи, что нам удастся тебя отстоять. Это будет нелегко. Сейчас ты кровь из носа должен выдать несколько по-настоящему классных публикаций. Кстати, – вспомнил Роман, – как съездил в Сочи?
– Ну, так… – неопределенно повел плечами Виктор.
– Что-нибудь напишешь?
Кошки заскребли у Реброва на душе. Он вспомнил, что говорил о его статье Стрельник, но в данной ситуации показалось неудобным сказать «нет».
– Сегодня сдам материал.
– Я сейчас ухожу на планерку, может быть, твою статью сразу и заявить в очередной номер? – спросил Хрусталев.
– Не знаю. Я тебе отдам ее, когда вернешься, а ты уж сам решай, что с ней делать…
До Рукавишникова Виктор дозвонился сразу и, услышав властный голос, еще раз поразился его несоответствию с миниатюрной внешностью старшего следователя по особо важным делам.
– Черт побери! Где вы были?! – рявкнул Рукавишников.
– В командировке.
– Кто вам разрешил уезжать?! Почему меня не предупредили, что куда-то собираетесь?!
– Вы мне об этом ничего не говорили.
Ребров сказал чистую правду, поэтому следователь несколько умерил свой пыл.
– Вы мне срочно нужны, – сказал он, – немедленно приезжайте в следственное управление. И учтите: слово «немедленно» я употребляю в буквальном смысле.
Повесив трубку, Ребров постарался собраться с мыслями. Поездка в Сочи немного расслабила его – он явно не был готов к такому богатому на события утру.
Уже выходя из комнаты, Виктор вспомнил о своем обещании сдать статью о сочинской тусовке и, вернувшись, сказал Игорю:
– Сделай одолжение, отдай мой материала Хрусталеву, когда он придет с планерки. Да, и скажи ему, что меня срочно вызвали в прокуратуру.
Стрельник, который как ни в чем не бывало уже строчил очередную статью, несколько секунд не отрывал глаз от экрана компьютера, словно решая, что ответить, а потом миролюбиво взглянул на Виктора.
– Поверь своему сокамернику, такой материал сдавать нельзя. Мы с тобой сидим друг напротив друга уже полгода, и я вижу, как ты бьешься, чтобы утвердиться в «Трибуне». А ведь это проще простого. Тебе лишь надо начать писать немного иначе, и вся твоя жизнь коренным образом изменится. Разреши мне переделать статью, и ты увидишь, какой будет от этого результат. Ну хотя бы для эксперимента. Согласен?
Было видно, что он искренне желает помочь.
– Делай с ней что хочешь, – обреченно махнул рукой Виктор.
3
Следственное управление Генеральной прокуратуры находилось всего в нескольких кварталах от редакции, и Виктор направился туда пешком. По дороге он пытался сообразить: что же так разъярило Рукавишникова? Фактически сразу же после их первой встречи Виктор уехал из Москвы и поэтому никак не мог наделать каких-то новых глупостей – за это время он не опубликовал ни одной строчки и никому ничего не рассказывал.
