Светлана Алешина - Ночь кровавой луны
– Я поняла, Учитель, – кивнула я, сложив ладони на уровне груди. – Думаю, что я воспользуюсь вашим бесценным советом!
* * *Найти Аню Воронкову было делом нехитрым – достаточно набрать телефон доверия Службы помощи.
Ответили мне сразу.
– Добрый день, – услышала я мягкий и певучий голосок. – Служба помощи.
– Анну Андреевну, пожалуйста, – попросила я.
– Одну минуточку.
В трубке что-то щелкнуло, и потом женский хрипловатый голос ответил:
– Воронкова.
– Анна Андреевна? Простите, что вас беспокою. Это детектив Данич. Я звоню вам по поводу Игоря Александровича Воронцова…
На другом конце провода воцарилось молчание.
– Игоря? – переспросила она. – Я все сказала вашему следователю.
– Видите ли, Анна Андреевна, я частный детектив. Поэтому то, что вы рассказывали Ванцову, мне неизвестно.
– Частный? И на кого вы работаете?
– На Александру Игоревну Воронцову, – сказала я.
– На Сашеньку… Что ж, тогда подходите. Поговорим. Вы нас найдете? Дело в том, что я не могу уйти сейчас с работы…
– Это меня вполне устроит, – заверила ее я, поскольку ничего лучше и придумать было нельзя. Посмотреть на ту самую службу, где Мария Тумановская проводила так много времени, было большой удачей, на которую я и рассчитывать-то не могла!
Договорившись с Анной Воронковой, что через полтора часа она будет ждать меня у входа в здание, я повесила трубку и начала собираться.
– Ну и как? Удача не замедлила себя ждать? – лукаво поинтересовался Лариков.
– Вот только давай обойдемся без насмешек, – попросила я. – Ты же сам говорил, что немного самостоятельности мне не помешает…
– Ах, ну конечно, – иронически рассмеялся он. – «Орленок учится летать»… Нет, что ты, я искренне желаю тебе удачи, вот только не очень верю в обоснованность твоих умозаключений.
– А у меня их пока нет, – развела я руками. – Подходите попозже, может, завезут…
Послав ему воздушный поцелуй, я вылетела за порог.
Воздух все более наполнялся весной, и от этого мое настроение, невзирая ни на какие обстоятельства, улучшилось.
– В конце-то концов, мы прорвемся, – пообещала я невидимому Воронцову. – Так что не надо раньше времени вешать нос!
* * *Ехать пришлось буквально к черту на рога.
Сначала я долго тряслась в трамвае, потом так же долго тащилась в троллейбусе, и когда вокруг наконец-то появилось энное количество серых и мрачных домов, свидетельствующих, что я – в Пионерском, то, облегченно вздохнув, я погрузилась еще в один автобус и проехала пять остановок.
Вот теперь первая часть моих мытарств, кажется, закончилась.
Аня Воронкова на фоне серого здания с высоким забором казалась настолько ярким пятном, что я сразу ее выделила.
Она стояла в накинутой на плечи белой шубке из искусственного меха и курила напряженно всматриваясь в прохожих, явно поджидая меня.
– Анна Андреевна? – позвала я ее.
Она обернулась.
На ее красивом личике расцвела улыбка.
– Здравствуйте, – кивнула она. – Вы тот самый грозный детектив?
– Насчет грозности у меня явно недобор, – развела я руками.
– И слава богу! – рассмеялась Аня.
– Меня зовут Александрой, – сообщила я.
– Пойдемте, Александра, – она легко взбежала по ступенькам на таким высоченных шпильках, что я застыла в немом восхищении.
Двигаться с такой пластикой и без каблуков-то у меня вовеки не получилось бы, а на этаких шпилечках я бы уже давно пропахала носом асфальт!
* * *– Вот мой кабинет, – она открыла дверь. – Здесь нам никто не помешает, я надеюсь. Как я понимаю, разговор-то у нас получится долгий? И конфиденциальный… Значит, Сашка решила нанять вас? Уф! Я до последнего времени думала, что она не сомневается в виновности отца!
– Нет, что вы, – заверила я ее. – Мне, наоборот, показалось, что Саша в это не верит.
– Слава богу, – сказала она и протянула мне пачку сигарет «Уинстон». – Курите?
– Спасибо, – поблагодарила я, вытаскивая сигарету из пачки.
– Когда куришь, легче говорить, – призналась она, затягиваясь. – Значит, так. Я с самого начала вам скажу одну вещь, которую говорила и Ванцову. В то, что это сделал Игорь, я не верю, не верила и никогда не поверю. Даже если мне представят все улики, даже если приведут ряд неоспоримых доказательств его вины – я не поверю. Он этого сделать не мог!
– Ну и ладно, – кивнула я. – Я не буду вам возражать. Я как раз собираюсь доказать его невиновность.
– Поэтому я и согласилась на встречу с вами, – проговорила она. – Прежде всего потому, что вы в какой-то степени моя надежда на восстановление справедливости. И мне очень хочется, чтобы у вас это получилось.
– Тогда давайте договоримся, что вы будете откровенны.
– А вам со мной вообще в этом плане повезло, – засмеялась она. – Откровенность – это в некотором роде моя болезнь. Ужасно люблю лепить правду-матку, даже зная о последствиях оной глупости! Так приступим к нашему разговору или запустим еще парочку-троечку «подводных камешков», помогающих определить, какие мы с вами?
Я посмотрела на нее. Она была теперь совершенно серьезной.
Мой ответ не надо было произносить вслух, она поняла его и так.
– Саша, – тихо сказала она. – Надеюсь, вы понимаете, что у вас есть только один путь доказать невиновность Игоря Александровича? Найти настоящего убийцу…
Я улыбнулась в ответ.
– Именно это я и намереваюсь сделать.
Она посмотрела на меня с интересом, собираясь что-то сказать, ее губы шевельнулись, но беззвучно. Видимо, она передумала и только, глядя мне в глаза, сказала:
– Это может быть опасным предприятием – то, что вы задумали.
– Ну, к этому мне не привыкать. Не думаю, что это так уж опасно!
– Очень опасно, Саша, – развела она руками. – Может быть, вы сами догадываетесь, почему сейчас Игорь молчит? Почему он, вместо того чтобы раз и навсегда покончить с этими инсинуациями и объяснить происшедшее, предпочитает молчать?
– Психологическая реакция, – ляпнула я и тут же устыдилась собственной наглости.
Все-таки из нас двоих психологическое образование-то у моей собеседницы!
– Я могу ошибаться, – сказала Аня. – Ошибаться могут все люди, но мне все-таки кажется, что это не так. Он боится за своих детей, поэтому молчит. А из этого вытекает одно – он знает или догадывается, кто стоит за этим убийством. И не хочет с этой личностью связываться!
– Вы говорите о Саввине и Багдасарове?
– Я не знаю, Сашенька, честное слово! Может быть, это Саввин. Может быть, Багдасаров. А может, и Борис Берман. Все трое, в разной степени, и вправду были Машиными врагами. Саввин всерьез не мог понять, что проститутки, которых избили его ребята, тоже люди, а Берман… Этот тип вообще темная лошадка. Саввин – просто дебильный бандит, превратившийся волей «экономических реформаций» в крупного бизнесмена, а вот Берман…
Я вытаращилась на нее в немом изумлении.
Нет, я не думала о Бермане! На меня и в первый раз, когда я увидела его фамилию среди врагов Маши Тумановской, как лавина обрушилась. Впрочем, может быть, у них были просто разногласия?
Во всяком случае, я не относилась серьезно к нему, как к возможному убийце или организатору убийства. Хотя люди, знакомые с ним, говорили мне, что сейчас он очень изменился. Говорят же, что власть и деньги портят людей. Но в моей памяти Борис Евгеньевич все-таки оставался человеком добрым и порядочным – и представить мне его другим было трудно, да и не очень-то хотелось.
И вот теперь – новый сюрприз!
– Его имя вообще для меня явилось полной неожиданностью, – призналась я. – Я никак не могла ожидать, что он окажется врагом Тумановской.
– И тем не менее оказался, – вздохнула она. – Более того, ее очень яростным врагом. Впрочем, вы ничему не будете удивляться, если узнаете одну вещь – главный врач…
Она замолчала внезапно и достала еще одну сигарету.
– Саша, эти данные до сих пор считаются непроверенными. Машу обвиняли в клевете. Все те, кто обратился к нам за помощью, потом отказались от собственных показаний. И тем не менее – я думаю, что это дело его рук.
– В чем Маша обвиняла Бориса Бермана? – спросила я, уже догадываясь об ответе.
Нет, этого…
Я прекрасно его помнила. Детский кардиологический центр. Мой отец ведь был его хорошим знакомым!
Борис Евгеньевич был очень интеллигентным, по крайней мере, пока не стал одним из самых влиятельных и богатых людей в городе.
– Саша, вы уже догадались?
– Нет, – постаралась я защититься от догадки.
– Что ж, тогда я вам скажу… Маша обвинила Бориса Евгеньевича Бермана в педофильше!
Ну, вот – слово произнесено и, как бы мне ни хотелось обратного, может быть правдой.
Я прикрыла глаза.
– Нет…
– Да, Саша! К нам обращались четыре девочки и два мальчика. Все шестеро были его пациентами. У всех на теле были синяки и следы насилия!
