Алексей Комов - Ушла из дома и не вернулась…
– Никакого вашего Саши черного не знаю и не хочу знать. А люди ваши – сволочи! Они кого хочешь оговорят.
Алик решил поблефовать? Да нет, зачем это ему? Вряд ли.
Слава от разговоров взмок. Слабые нервишки-то. Расстегивает ворот рубашки. Я тут же впиваюсь взглядом в серебряную цепочку из плоских квадратных колец, одетую у него на шее. Точно такую же цепочку отобрали у потерпевшей Рюминой. Сходится? Так, пожалуй, хватит гоняться друг за другом. Я решаю «нажать».
– Слушай, Слава….
– Слушаю, – отзывается тот.
– Внимательно слушай. Очень внимательно. Чтобы понять, о чем тебя спрашивают.
– Ловлю каждое ваше слово. Снова обрел уверенность? Ну-ну…
– Ты учишься в техникуме?
– Иногда…
– Стипендия у тебя какая?
– Не интересовался.
Ерничает, а сам насторожился. Характер вопросов изменился. Теперь интересуются им самим, и это ему явно не нравится, хотя и старается не показать вида.
– …Меня не удостоили. Из-за каких-то там хвостов. Чего же понапрасну забивать голову всякой ерундой?
– Отец с вами давно не живет?
– Точно. Покинул, подлец, одну женщину с двумя детьми на руках и бросился во все смертные грехи с другой…
– Алименты мать на тебя уже не получает…
– Вы хотите мне помочь? Простите, простите, забыл о вопросах. Нет, не получает. Уже год я вынужден жить без финансовой поддержки родителя.
– Девятнадцать лет – прекрасный возраст. Все хочется сделать. И все уже доступно, – я ласково тяну его в мышеловку, – тебе нравится красиво отдыхать? Нравится ведь?
– Ну, нравится. Что из того?
Он так и не понимает, к чему я веду. Читать, Слава, больше надо. Очень развивает кругозор. Особенно правовая литература.
– Ничего. Просто интересно, на какие средства ты гуляешь и угощаешь девочек?
– Вы что, из министерства финансов?
– Из уголовного розыска! Давно пора это понять! Отвечайте на вопрос. Хватит играться!
– Меня угощали…
Испугался? Значит, как в той игре, тепло…
– За что?
– По дружбе…
– Хорошо таких друзей иметь – почти ежедневно поят, кормят, развлекают… В общем, так, пока ты здесь пытаешься изобразить частичную утрату памяти и начальную стадию идиотизма, мой товарищ, – киваю в сторону Бойцова, – поедет к тебе домой, пригласит понятых, следователя и произведет обыск…
– Обыск? У меня? – Слава бледнеет.
– Да, у вас! Уголовно-процессуальный закон предусматривает такую возможность с последующим уведомлением прокурора. Желаете ознакомиться с соответствующей статьей УПК ВЖР? Нет? Верите на слово? Прекрасно. Думаю, нам удастся найти кое-что из тех вещей, которые дал тебе Саша. Или ты деньгами свою долю получил? Сколько там за удар ножом платят? Или краденые цепочки выдают, а?!
Иду на грани фола. Но другого ничего не остается. Не должно быть срыва, не должно!
– Я… Я не был… Я не брал деньги.
– Кто бил? Ну?
– Я не знаю, не видел.
– Сейчас мы тебя задержим на основании статьи 90 уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Обвинение, согласно требованиям законодательства, будет предъявлено в десятидневный срок. И, как я уже сказал, произведем обыск.
– Не надо… – Слава низко склонил голову и смотрит в пол.
– Как это «не надо»?
– Я сам все расскажу… Это он во всем виноват. Я ничего такого не делал. Она умерла, да?
– Кто ударил ножом? – не отвечая, задаю вопрос.
– Сашка… Я не знал. Он потом сказал. Молчи, сказал. Я крик услышал, хотел подбежать, а он мне навстречу… Молчи, говорит. Теперь, если узнают, всем вышку… Или свои пришьют, если заложу…
– Кто еще был с вами?
– Я их не знаю. Я вообще с ними случайно. Я просто пришел. Сашка попросил помочь познакомиться, у меня это всегда хорошо получается. Там еще высокий такой студент был. Ну, я познакомился… Он потом снова подошел с парнем каким-то. Сказал, что надо пойти с ним. Дело денежное. Мне уже тогда долг надо было отдавать. А парень сразу полсотни отвалил.
– Откуда он деньги взял, не поинтересовался?
– Мне все равно было. Чего отказываться, если дают? Когда вышли на улицу, там еще один ждал. Я его тоже не знаю. Как выглядит, помню плохо. Дождь накрапывал, все в плащах закутаны… Тот, первый, сказал: «Зайдем в троллейбус на стоянке у парка, сейчас „бабки“ сами придут…» Я понял, что они хотят, но уйти не мог. Страшно стало.
– Дальше, – подгоняю я его.
– Дальше… Потом показались они. Саша, две девушки и тот студент. Ну, мы вышли им навстречу. Первый что-то сказал. Одна девушка вырвалась и побежала. За ней – Сашка. Студент тоже рванул. За ним кинулся второй. Еще один парень со второй, девчонкой остался.
Слава утверждает, что их было трое. Сухоруков говорил о двоих. Что-то не сходится.
– Ты где был?
– У троллейбуса. Я не подходил к ним.
Ясно, его просто не увидели в кутерьме.
– Что случилось со второй девушкой?
– Тот, первый, который, сказал ей что-то. Она ответила. Я не слышал, честное слово, не слышал. Тихо говорили. Потом крик. Та, что побежала, кричала. Ну, эта вздрогнула, а парень повернулся ко мне и приказал пойти выяснить, что там. Я пошел. А навстречу Сашка. Он и сказал все…
– Куда они потом делись? Где девушка?
– Не знаю. Сашка сунул мне еще пятьдесят рублей и цепочку итальянскую… – Слава дрожащими руками снял с шеи цепочку и положил передо мной на стол. – Вот… Потом приказал, чтобы я немедленно сматывался.
– Цепочку мы изымем, – я отодвигаю ее на край стола. – Где сейчас твои приятели? Адреса их знаешь?
– Сашка квартиру снимает, обычно к 12 ночи уже дома. Иногда позже.
– У кого?
– Недалеко тут. Мы там как-то раз бардачок… вечер устроили. На Усачовке это. Могу показать…
Итак, детали преступления все яснее. Но куда исчезла девушка? Увели с собой? Зачем? Рэкет, что ли? Сколько в уголовном розыске работаю, с таким пока не сталкивался. Даже если и предположить, что это так, почему выкупа не требуют? На изнасилование тоже не очень похоже. Если верить Славе, она сама пошла с ними. Что же случилось? Главное – время! Чем больше его проходит, тем меньше шансов найти девчонку живой…
Усачовка – бывшая улица московской окраины. Глухие кирпичные заборы, темные приземистые здания заводских цехов, корявые и толстые стволы тополей с темными дуплами, глухие дворики-колодцы. И ни одного прохожего.
Оставив машину и нескольких человек во дворе, идем в подъезд.
Лестница скудно освещена тусклой грязной лампочкой. Кажется, что она здесь с начала века. Поднимаемся на третий этаж. Нас теперь много. Я взял ребят из отделения. Не помешают.
Звоню. Дверь открывается почти сразу. На пороге – разбитная бабенка в цветастом халате и тюрбане из махрового полотенца.
– Кого надо? – не слишком любезно поинтересовалась она.
– Вас… – выходит из-за моей спины участковый. – Разрешите?
Хозяйка пропускает нас в квартиру, и, судя по ее лицу, мучительно пытается сообразить, зачем это, на ночь, глядя, понадобилось заявляться к ней участковому с такой оравой?
Ребята свое дело знают и быстро рассредоточиваются по всем помещениям. Квартира пуста, жилец или жильцы не появлялись.
Будем ждать. Из комнаты хозяйки квартиры слышно, как участковый не торопясь, выясняет, почему она не сообщила о своих жильцах и не заключила договор о поднайме жилья. Но я больше прислушиваюсь к другим звукам. Тем, что доносятся с лестничной площадки.
Дожидаться долго не пришлось. Минут через пятнадцать в дверном замке заскрежетал ключ. В прихожую вваливаются два парня. Водкой от них несет за версту.
Пока пришедшие не успевают опомниться – быстро обыскиваем их. Ничего примечательного. Проверяю паспорта. Одного зовут Симаков Петр Спиридонович, другого – Симаков Борис Спиридонович. Вот и познакомились. Интересно, это тот самый Петя или нет? Но такие подробности узнаем позже. Меня больше волнует Александр. Где он? Эти двое молчат. Понятно, протрезвеют – разговорятся. Но на это время надо. А Сашу необходимо взять сейчас. Мне кажется, что вещи, известные нам – это не столько преступления, сколько подготовка к чему-то более серьезному. И чтобы найти Горяеву, надо, прежде всего, отыскать того, «первого», который так странно вел себя у троллейбусов.
Решаю, пока есть время, спуститься вниз, проверить, все ли в порядке. В квартире Бойцов – в случае чего, и сам справится.
С площадки второго этажа вижу стоящего у лифта черноволосого парня. Он медленно поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. Сразу узнаю эти колючие злые глаза. Но и он понял, кто я, и быстро метнулся в сторону.
– Стой! Стой!
Перемахиваю через перила.
– Стой!
Прыгаю через три ступеньки. Скорей, скорей. Рву входную дверь, выскакиваю во двор. Его нет.
Куда он делся? На улицу не выбегал. Если выскочил, наши бы уже его взяли и дали сигнал отбоя.
И тут я вспоминаю, что за шахтой лифта, кажется, есть закуток.
Возвращаюсь в подъезд, тихо, стараясь не хлопнуть, закрываю дверь и на цыпочках подхожу к почти незаметной лестнице. Осторожно спускаюсь по ней и заглядываю в темноту большой ниши. Но там – никого.
