Иэн Рэнкин - Открытая дверь
— Если бы я пришел чуть пораньше, я бы, наверное, увидел, как ты сидишь на мешках с заработанными деньгами, — пошутил Рэнсом.
— Какие уж там мешки; так, маленький мешочек… — Лаура вздохнула и посмотрела на листок, который держала в руках. — Впрочем, в этот раз мы выручили больше, чем зимой, что не может не обнадеживать.
— Я не мешаю? — Рэнсом притворился озабоченным.
— Нет, ничего. Все уже закончилось.
— Кстати, когда я подъезжал, мне показалось — ты любезничала с Чибом Кэллоуэем…
— С кем? — Она удивленно взглянула на него.
— Ну, с этим здоровяком с бритой башкой. Он что-нибудь купил?
Теперь Лаура поняла, кого он имеет в виду.
— Мне показалось, что в этом деле он полный новичок. Когда торги закончились, он расспрашивал меня о подробностях — как надо торговаться, зачем регистрироваться. — Она нахмурилась. — А что, с ним что-нибудь не так?
— «Не так» с ним с тех самых пор, как он вышел из младенческого возраста. Разве ты никогда не слышала о Чибе Кэллоуэе?
— Его зовут Чиб? Это не он — партнер Дейла? «Чиб и Дейл спешат на помощь» и все такое прочее.
Детектив заставил себя улыбнуться незатейливой шутке, но, когда он заговорил, улыбка сползла с его лица.
— Чиб Кэллоуэй — крупный криминальный авторитет, склонный к насилию. Он занимается многими неблаговидными делами и в городе, и за его пределами.
— Он что, пытается отмывать деньги через наш аукцион?
— А почему ты спросила? — Рэнсом прищурился.
Лаура пожала плечами:
— Я знаю, так часто бывает… То есть я слышала, что в других аукционных домах подобное случается, но у нас, слава богу… — Она не договорила.
— Боюсь, мне придется этим заняться. — Рэнсом задумчиво потер подбородок. — Ведь неспроста же приятель Чиба притащил его сегодня сюда.
— Их, кажется, было двое, — поправила Лаура, но Рэнсом отрицательно качнул головой.
— Я имею в виду вовсе не тех дрессированных горилл, которых ты видела в зале, — сказал он. — Их зовут Джонно Спаркс и Гленн Барнс, они исполняют для Чиба всякую грязную работу. Приятель нашего мистера Кэллоуэя выглядит иначе. Он высок, хорошо одевается, волосы русые, средней длины и зачесаны со лба назад. Он вышел отсюда в компании еще с двумя: полным пожилым джентльменом в зеленом вельветовом костюме и худым парнем с черными волосами и в очках.
Услышав его описание, Лаура не сдержала улыбки:
— Три мушкетера — так я их называю. Они довольно близкие друзья, хотя все трое очень разные.
Рэнсом кивнул с таким видом, словно она подтвердила его предположения.
— Только одно: насколько я помню, мушкетеров было четверо… — Он достал блокнот. — Как их зовут?
— Одного из них точно звали Портос, — пошутила Лаура, но детектив — ее приятель и собутыльник еще со времен учебы в колледже — вдруг сделался серьезен, и она почувствовала легкое беспокойство. — Эти трое не могут иметь ничего общего с тем типом, которого ты упоминал. С Чибом… Кэллоуэем, кажется?.. — возразила она.
— Значит, у тебя нет никаких причин не назвать мне их имена.
— Они — потенциальные клиенты, Рэнсом, а это значит, что я просто не имею права ничего тебе сообщать. Профессиональная этика.
— Господи, Лаура, ты же не священник и не психоаналитик… — Рэнсом тяжело вздохнул. — Не забывай, я — полицейский, и если я захочу, то могу остановить их на улице и потребовать документы. Могу даже отвезти их в участок… — Он сделал небольшую паузу, давая Лауре возможность переварить услышанное. — Скорее всего, ты права, и эти трое действительно не имеют никакого отношения к Чибу Кэллоуэю. Именно поэтому я и стараюсь действовать как можно деликатнее. Если ты назовешь мне их имена, я сумею проверить твоих мушкетеров так, что они ничего не узнают. Ведь это лучше, чем действовать официальным путем, не так ли?
Лаура немного подумала.
— Пожалуй… — в конце концов согласилась она, и Рэнсом ободряюще улыбнулся.
— Значит, мы договорились? — уточнил он. — Никому ни слова, о'кей?..
Лаура кивнула, и детектив снова поднял блокнот и взял на изготовку карандаш.
— Да, кстати, как ты поживаешь?.. — как можно непринужденнее спросил он, стараясь рассеять последние сомнения Лауры.
6
Гиссинг, казалось, вовсе не спешил делиться с ними своими планами. Он раскручивал в бокале свое виски, подносил его к носу, словно не решаясь сделать первый ароматный глоток. Майк пить не хотел — для него было еще слишком рано, а Аллану и вовсе предстояло возвращаться в офис (на аукцион он сорвался под предлогом встречи с клиентом). Сейчас он размешивал в чашке горячий капучино и то поглядывал на часы, то проверял сообщения на своем мобильнике.
— Итак? — сказал Майк уже в третий или в четвертый раз. Сам он выбрал двойной эспрессо, к которому полагалось крошечное миндальное печенье. Пирожное он, впрочем, отложил в сторону. В «Вечерней звезде» было почти пусто, только за дальним столиком сидели две женщины, которые, по-видимому, еще с утра отправились по магазинам и теперь решили передохнуть. Пакеты с покупками лежали под стульями. Из колонок доносилась чуть слышная электронная музыка.
Гиссинг взял Майково печенье и, обмакнув в виски, стал неторопливо посасывать. Его глаза под нависшими бровями лукаво поблескивали.
— Мне, кажется, пора возвращаться, — проговорил Аллан, ерзая на сиденье.
Они сидели в той же кабинке, что и в прошлый раз; официантка тоже была прежней, но она их, похоже, не узнала.
Гиссинг понял намек.
— На самом деле все очень просто, — проговорил он, слегка понизив голос; при этом у него изо рта вылетело несколько крошек печенья. — Если хочешь, Аллан, можешь идти, а я пока расскажу Майку, как украсть картины без особого труда, ровным счетом ничем не рискуя.
Аллан, по-видимому, решил, что может задержаться еще на несколько минут. Профессор доел печенье, поднес бокал к губам и выпил, с наслаждением причмокнув.
— Мы слушаем, — напомнил Майк.
— В нашем прекрасном городе немало художественных галерей и музеев, — начал Гиссинг, подаваясь вперед и облокачиваясь грудью на стол. — Немногие, однако, знают, что у городского департамента культуры не хватает места, чтобы выставить хотя бы десятую часть имеющихся в его распоряжении картин и других произведений искусства. Десятую часть! — подчеркнул он.
— Ну и что? — сухо поинтересовался Майк.
— А то, что десятки, сотни картин годами не выносятся на свет божий, и главное — никто их не видит, никто ими не любуется… — Гиссинг начал загибать пальцы. — Картины, рисунки, наброски, офорты, украшения, скульптура, фарфор, керамика, ковры, гобелены, книги, и все это — начиная с бронзового века и по наши дни…
— И вы утверждаете, что мы могли бы… кое-что присвоить?
Профессор заговорил еще тише:
— Все эти драгоценные артефакты хранятся на огромном складе в Грантоне недалеко от порта. Мне приходилось там бывать, и я заявляю совершенно авторитетно: это настоящая сокровищница.
— Сокровищница, в которой каждый камешек, каждая бусина, несомненно, описаны и имеют соответствующий инвентарный номер, — вставил Аллан.
— Я знаю случаи, когда тот или иной предмет по ошибке клали не на тот стеллаж. Чтобы его потом найти, могут потребоваться месяцы.
— Вы говорите, это склад?.. — сказал Майк, и профессор с готовностью кивнул. — С охраной, камерами наблюдения, сигнализацией, колючей проволокой, так? Может быть, там и сторожевые собаки есть?
— Склад, конечно, охраняется, — признал Гиссинг, и Майк улыбнулся.
Ему начинала нравиться эта небольшая словесная игра. Старый профессор, похоже, тоже наслаждался ею, и даже Аллан заинтересовался.
— Что вы предлагаете? — спросил он. — Переодеться спецназовцами и устроить штурм?
Настал черед Гиссинга улыбнуться.
— Аллан, мальчик мой, сдается мне — мы в состоянии изобрести что-то менее прямолинейное.
Аллан откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
— О'кей, вы там бывали. Может быть, вы подскажете, как посторонний человек может попасть на этот склад? И заодно объясните, почему никто не заметит, если этот человек что-то оттуда вынесет.
— Отличные вопросы! — признал Гиссинг. — Отвечаю на первый: попасть внутрь можно через дверь. Больше того, этого человека даже пригласят внутрь.
— А как насчет второго вопроса?
Профессор поднял ладони вверх:
— Никто ничего не хватится, потому что ничего не пропадет.
— Отличный план. — Аллан картинно похлопал в ладоши. — У него только один недостаток: он абсолютно нереален.
Профессор поглядел на него с легким сожалением, словно на тупого, но старательного студента:
— Скажи мне, Аллан, в вашем Первом Каледонском бывают дни открытых дверей?
