Гарри Кемельман - В субботу рабби остался голодным
Когда они вышли на улицу, Джордан признал, что был неправ:
— Я боялся, что мы застрянем там на все утро.
— Когда я увидела, как там обстоят дела, то решила, что мне там делать нечего, — сказала Лиз, поджав губы. — Этот Додж… Пат знала его еще по Саут-Бенду — она родом оттуда. Ты заметил, что он с ней на «ты»? Он не женат, между прочим. Заметил, как он смотрел на нее?
— А как он на нее смотрел?
— Да голодными глазами!
— О господи, у вас, у дам, всегда одно на уме. Парня еще не похоронили, а ты уже пристраиваешь ее замуж.
Набирая номер, Джордан мысленно репетировал, что он скажет рабби.
— Рабби Смолл?.. О, миссис Смолл! Я не оторвал вас от обеда?
— Это жена рабби? — Лиз выхватила у него трубку. — Миссис Смолл? Это Лиз Маркус. Если помните, я сидела прямо за вами на собрании «Хадассы», и вы еще спросили меня, когда начался фильм, не снять ли шляпу?.. В общем, одна наша очень хорошая знакомая… она не еврейка, но у нее истинно еврейская душа…
— Маркусы, — пояснила Мириам, вернувшись к столу. — Новые члены конгрегации…
— Да, я знаю. Джо… нет, Джордан Маркус?
— Точно. Звонили насчет Айзека Хирша, который умер прошлой ночью. Вообще-то это уже второй звонок. Некий доктор Сайкс звонил, когда я вернулась из храма. Хотел встретиться с тобой по поводу этого самого Айзека Хирша. Я назначила ему на завтра. Мы знаем какого-нибудь Айзека Хирша?
— Среди членов конгрегации такого нет. По-моему, у нас вообще, нет ни одного Айзека. — Рабби улыбнулся. — Очень жаль, потому что здесь, в Новой Англии, это типичное для янки старинное имя. По-моему, секретаря муниципалитета зовут Айзек Бродхерст. — Он кивнул на ее живот. — Как насчет Айзека для будущего Смолла?
— Ты же знаешь, что мы остановились на Джонатане, — решительно сказала Мириам.
— Знаю, но у меня есть сомнения. Это ассоциируется с Давидом[23], а поскольку меня зовут Дэвид, то молодому человеку может прийти в голову, что мы приятели, друзья, ровесники — как Давид и Ионафан. Как бы юноша не зазнался.
— Об Айзеке не может быть и речи, — повторила Мириам. — Твоего дядю зовут Айзек, и пока он жив, твоя семья ни за что не согласится на еще одного Айзека Смолла.
— Думаю, да. Мне кажется, что христиане немножко умнее нас в этом вопросе. Когда они не могут решить, как назвать ребенка, то просто добавляют «младший». А потом — «второй» и «третий». Дэвид Смолл Третий. Вот тебе и имя!
— Знаешь, это может быть и девочка.
Рабби задумался. Потом покачал головой.
— Боюсь, что нет. Моя мать — женщина решительная. И она решила, что первый ребенок будет мальчиком. Не думаю, что она одобрит другой вариант.
— Я и сама решительная, но вот последнее время думаю, что, наверное, предпочла бы девочку. Мне кажется, тебе понравилась бы девочка, Дэвид. Девочки нежные, добрые и…
— И решительные.
— Если будет девочка, — продолжала Мириам, — то, конечно, мне придется назвать ее в честь тети Хетти. Я просто должна. Иначе дядя Захария никогда мне не простит.
— А я никогда не прощу тебе, если назовешь. Это слишком ко многому обязывает девочку и слишком многого требует от начинающего отца[24]. Если пятый или шестой ребенок будет девочкой — тогда может быть… К тому времени у меня будет солидный родительский стаж и мне легче будет смириться с таким именем.
— Но тетя Хетти умерла всего год назад, а назвать в ее честь ребенка больше некому. Дот наверняка больше не захочет иметь детей. Даже если будет мальчик и мы назовем его Джонатан, мне будет трудно объяснить дяде, почему мы не назвали его Харви, Харольд, Херберт или как-нибудь в этом роде.
— А какая тут связь с тетей Хетти?
— Ну, та же самая начальная буква…
— Что за глупые предрассудки. Когда мы даем ребенку имя, отца приглашают на Чтение Торы, а потом благословляют ребенка, называя его имя по-древнееврейски. Древнееврейское имя — это всегда сочетание имени, данного ребенку, с именем его отца. Как полное имя твоей тети? Хефсиба? Значит, она была Хефсиба бат Иешуа. Она была сестрой твоего отца, так ведь?
— Старшей сестрой.
— Прекрасно. Значит, если мы назовем в ее честь сына, это должно быть что-то вроде Хилель — Хилель бен Давид.
Мириам заволновалась.
— Но если будет девочка, можно ведь назвать ее в честь моей тети Хэрриет или Хелен…
— Или Салли — и считать, что совпадают последние буквы имени вместо первых.
Мириам посмотрела на мужа с сомнением.
— Разве это будет то же самое?
— Это будет наверняка так же разумно. — Его лицо смягчилось. — Ты же знаешь, у каждого еврейского ребенка два имени: древнееврейское, которое используется в храме и служит главным образом для религиозных целей — например, когда присваивают ему имя, или когда вызывают для Чтения[25], или во время бар-мицвы[26] и бракосочетания, — и английское имя, которое представляет собой, как правило, английский эквивалент древнееврейского — например, Мозес вместо Моше. Когда мы нарушаем это простое правило, получаются всякие глупости: к примеру, когда детей называют Харольд или Харви в честь Цви, потому что Цви означает «олень», а на идиш, как и на немецком, олень будет «хирш». Однако имя Харольд означает нечто совсем другое. Оно означает «воин». И мы называем ребенка «воином», хотя собирались назвать «оленем», только потому, что на идиш слово, обозначающее оленя, начинается с X. Или возьми имя Ицхак. Обычный английский эквивалент — Айзек, но очень многие евреи, считая, что это звучит слишком по-еврейски, заменяли его именем Исидор, потому что здесь сохраняется начальная буква, и не учитывали при этом, что единственным Исидором, оставившим хоть какой-то след в истории, был архиепископ Севильский. Это примерно то же самое, что назвать ребенка Адольфом вместо Аарона.
Английским именем ребенок будет пользоваться в своей жизни в девяноста девяти случаях из ста. Поэтому самое разумное — выбрать такое имя, которое не будет тяготить ребенка и будет благозвучно сочетаться с его фамилией. Потом выбрать по тому же принципу древнееврейское имя, не заботясь о том, будут ли оба имени соответствовать друг другу. Так что если будет девочка, ты можешь назвать ее Хефсибой — это красивое древнееврейское имя — и таким образом почтить память своей тети Хетти. Тогда по-английски можно назвать ее хоть Рут, хоть Наоми — любым именем, какое тебе понравится.
— Минна Робинсон предложила использовать еврейское имя для обеих целей — я имею в виду, придать английскому имени древнееврейское звучание, а не переводить его. Сейчас это довольно модно.
— То есть называть ребенка вместо Джонатана Ионафаном? А как насчет фамилии Смолл?[27] На иврите «маленький» звучит как «котон». Это идея — Ионафан Коттон, или даже Джонатан Коттон! Вот тебе настоящее новоанглийское имя.
— Послушай, если ты не прекратишь, то мы так и не попадем к Шварцам, и тогда имя тебе будет не Смолл и не Коттон, а Мад[28]! Мы уже десять минут как должны быть у них.
Глава X
— А теперь, — сказал Шварц, — я хочу кое-что показать только вам двоим.
Когда Дэвид и Мириам пришли к Шварцам, там был большой прием, но постепенно толкучка рассасывалась, и к полуночи из всех гостей остались только они вдвоем. Этель Шварц принесла чай и домашнее печенье, и, рассевшись вокруг обеденного стола, они повели обычную беседу о прошедших службах: о проповеди рабби, о пении кантора, о неисправном микрофоне, о сбое во время Чтения. И все это время Шварц, к немалому удивлению рабби, был очень любезен и радушен. Теперь же, как он понял, дело дошло до истинной причины желания президента оставить их после того, как остальные разойдутся.
— Это мой рабочий кабинет, — бросил Шварц через плечо, проведя их по коридору и остановившись перед дверью. — Тут я в основном и работаю.
Он посторонился, пропуская их вперед. В комнате не было книг, но у одной стены стояли большой кульман и внушительных размеров шкаф с выдвижными ящиками для хранения чертежей. Однако внимание гостей сразу приковал к себе стол в центре комнаты — стол, на котором стоял картонный макет храма, воспроизведенного в масштабе. Был воссоздан даже ландшафт: трава из зеленого ворсистого материала, кустарник из прутиков и проволоки, стена, отделяющая стоянку, из картона, раскрашенного под грубую каменную кладку. Было расставлено и несколько гипсовых человеческих фигурок — чтобы дать представление о размерах здания.
— Какая прелесть! — воскликнула Мириам.
— Семьдесят часов работы, — сказал Шварц. — Но вы еще не видели самого лучшего.
Он повел их вокруг стола. К задней стене храма примыкало небольшое строение — как догадался рабби, та самая капелла, о которой говорил Шварц. Она была чуть ниже основного здания и увенчивалась параболическим куполом, наводящим на мысль об архитектуре Святой Земли. Колонны портика представляли собой сдвоенные цилиндры, которые, очевидно, должны были символизировать свитки Торы.
