Ноэль Калеф - Лифт на эшафот
- Фред! Ты женишься на мне?
- Разумеется, - ответил он поспешно. - Мы же договорились?
Он пытался обнять ее, насильно поцеловать, чтобы сломить это неожиданное сопротивление.
- Хоть это и мещанство? - упорствовала Тереза, отступая перед его натиском. - Фред, ответь мне ясно... Ты меня не бросишь?
Но это было уже слишком для его тщеславия. Он принял гордый вид:
- Ответить тебе ясно в данных условиях - это значит унизить свое достоинство. Послушай меня хорошенько, Тереза, потому что сама ты в этом никогда не разберешься. Когда речь идет о совести, мы друг другу ничего не должны!
Он съел кусочек тоста и продолжил:
- Мы квиты. Я получал наслаждение с тобой. Но и ты тоже. Ты не можешь утверждать обратное. Вот что касается совести.
Тереза была прелестна; в плаще, приоткрывшемся на груди, она внимательно слушала, слегка наклонив голову, силясь понять. Фред схватил ее за руку, поцеловал в ладонь.
- Разумеется, я женюсь на тебе, хотя б для того, чтобы позлить папу.
- Ты обещаешь мне это, Фред? Клянешься?
Он вытаращил глаза:
- Да что с тобой, Тереза?
Просветлев, она улыбнулась. В ее глазах блестели слезы радости.
- Я беременна, Фредди.
Он застыл, разинув рот. Руки у него опустились. Теперь она, соскользнув с кресла на ковер, прижалась к нему.
- Я такая слабая, Фредди... Еще такая мещанка... Это не моя вина, но... У меня никогда не хватит мужества самой воспитывать его...
Глава VIII
В прихожей квартиры на улице Молитор Женевьева, опустошенная, застыла в неподвижности, как парусник в безветрие, утративший способность двигаться. Она с подавленным видом посмотрела на брата. Жорж запыхался и тяжело дышал. Жестом он велел горничной удалиться, тяжело опустился на стул.
- Ну, - сказал он, - теперь ты убедилась? Его нет... Ты сама уверилась...
Она хотела сказать "да", но не смогла. Слова застревали в горле. Жорж в раздражении отвернулся.
- Стоило нестись за мной по лестницам как сумасшедшей, будоражить моих соседей под тем предлогом, что он за это время, наверное, вернулся. Подумать только, что я послушал тебя.
Он с трудом поднялся:
- Спокойной ночи, Женевьева. Постарайся уснуть.
Она нагнала его у двери:
- Ты уходишь?
Жорж кивнул:
- Пойду домой, прилягу. Чувствую себя неважно... - Он пальцем указал на сердце...
- Я думала, ты хочешь...
- Набить ему морду? Да, в какой-то момент, в приступе гнева. Но предпочитаю позаботиться о своем здоровье...
Ему стало жалко сестру, и он попытался улыбнуться:
- Не переживай так, дорогая, завтра утром вы помиритесь и...
Увидев, как лицо Женевьевы исказилось от ярости, он замолчал. Она с трудом произнесла слова:
- Никогда! Слышишь! Никогда! Если б он еще сейчас был дома. Но так поступить! Я никогда не прощу ему! О! Не бросай меня, Жорж, не оставляй одну, умоляю. Вспомни, ты обещал папе, что будешь заботиться обо мне...
- Но я не оставляю тебя одну...
- Признайся, что ты мне не веришь, признайся... - торопливо продолжала Женевьева.
- Да нет же, я верю... ты разведешься. Ну хочешь, в понедельник мы пойдем к моему адвокату?
- Нет! За то, что он сделал тебе...
Не дожидаясь ответа, она бросилась в спальню, стала выдвигать ящики небольшого секретера, разбрасывая вокруг бумаги.
- Что ты ищешь? - спросил Жорж, присоединяясь к ней.
- Его бухгалтерские книги. Настоящие. В ЭКСИМ все подделано из-за налогов, из-за тебя, из-за всех, кого он надувал.
Жорж, слегка обеспокоенный, хмурясь, стоял на пороге. Она протянула ему три толстых блокнота:
- На, возьми и посмотри.
- А зачем ему потребовалось записывать все свои махинации? - спросил он недоверчиво.
Она расхохоталась:
- Ах! Бедный мой Жорж, ты слишком наивен. Чтобы лучше разбираться! Он так запутался в своих доходах и тратах! Он даже не знал, у кого лучше занять денег! По вечерам он читал мне все это, чтобы я посмеялась.
Увидев страдание на лице брата, она опомнилась:
- Но не над тобой, клянусь. Над тобой мы никогда не смеялись, Жорж. Я бы этого не позволила.
Она бросилась к нему в объятия.
- Ты знаешь, как я люблю тебя, Жорж, как ты мне дорог. Не оставляй меня на милость этого мошенника. Когда-нибудь он убьет меня. Он на это способен...
- Ну, ну, не теряй голову, Жину...
Он осторожно гладил ее по волосам, разрываясь между желанием обрести покой и нежностью к сестре. Разрушительная сила, овладевавшая Женевьевой, пугала его. Позже она наверняка во всем раскается.
- Послушай меня. Утро вечера мудреней. Поговорим в понедельник. До тех пор ничего нельзя сделать. Если ты по-прежнему будешь настаивать, мы потребуем развода, а... пока убери все. - Он протянул ей блокноты, которые она отказалась взять назад. - Убери, чтобы он даже не знал, что я видел их...
Женевьева сделала огромное усилие, чтобы говорить спокойно, и ей это удалось:
- Ты думаешь, у меня очередная истерика. Не заблуждайся. Посмотри. Повторяю, прекрасно отдавая себе во всем отчет: я не передумаю. Я сама желаю оказаться перед свершившимся фактом. И поэтому отдаю тебе всю его бухгалтерию. Надо, чтобы его арестовали.
- Очень тебе это поможет.
- Это поможет при разводе.
Жорж похлопал ее по щеке:
- Эх ты, наивный человек. Тот факт, что ты замужем за мошенником, еще не достаточен, чтобы аннулировать брак. Одно с другим не связано. Надо доказать, что он тебе изменяет.
- Значит, пойдем и поймаем его на месте преступления.
- Куда?
Она задумалась, покусывая пальцы.
- Он, должно быть, на Монмартре. Идем туда.
Жорж беспомощно развел руками:
- Не мы должны его застать, а полицейский комиссар.
- У меня идея. А что, если я заявлю в полицейский комиссариат об исчезновении моего мужа?
Бедный Жорж присел на край кровати, взял сестру за руку и привлек к себе.
- Это что, серьезно насчет развода?
- Да, Жорж.
- Подумай хорошенько, моя маленькая Жину. Потому что, если ты действительно хочешь развестись, я возьмусь за это дело серьезно. До сих пор я всегда щадил Жюльена ради твоего счастья. Если же ты говоришь, что не хочешь больше жить с ним, я буду планомерно действовать, чтобы избавить тебя от него.
- Я настаиваю, Жорж. Я хочу, чтобы ты разоблачил его, упрятал в тюрьму.
- Договорились, - сказал он, поднимаясь. - Идем.
Она тут же забеспокоилась:
- Куда?
- Твоя идея прекрасна. Ты заявишь об исчезновении мужа. Его начнут искать, и, если найдут в обществе какой-нибудь девицы, показаний инспекторов, быть может, будет достаточно. Зная номер его машины, все это должно быть несложно.
- А это? - Женевьева указала на блокноты.
- Я подам жалобу в понедельник утром.
- Нет, сейчас же. Ты слишком добр, Жорж, ты жалеешь его, а он этого не заслуживает.
- Возможно. Но даже если я вдруг пожалею его, то все равно уберу с твоей дороги, раз я принял решение. Если понадобится, вопреки тебе. У тебя есть еще время сказать "нет", еще ничего не сделано.
Она избегала его взгляда.
- Бросим все это? - предложил он.
Женевьева посмотрела на него глазами, полными слез. Он прочел в них растерянность, и сердце его сжалось.
- Хочешь, поговорим обо всем еще раз завтра утром?
- А что ты будешь делать теперь?
- Я уже сказал: пойду лягу.
- А я?
- Не знаю, малышка...
Она тут же приняла решение:
- Нет, Жорж, мы ничего не бросаем, не оставляй меня.
Он засунул блокноты в карман пальто и потянул сестру за собой:
- Идем в комиссариат. Скажешь, что твой муж сегодня вечером не вернулся домой. Расскажешь, что вы по телефону договорились о встрече. Но смотри не говори, что видела, как он уехал на машине.
- Да, хорошо.
Они вышли из дома, держась за руки, как в те времена, когда маленькая Женевьева шагала рядом со своим старшим братом.
Людям бесхарактерным, слабым упрямство иногда заменяет волю. Жюльен решил рискнуть. Он спустится по тросам. Воспоминания о школьных успехах на уроках физкультуры придавали ему храбрости. Преподаватель часто ставил Жюльена в пример, когда дело касалось упражнений на канате.
Снимая пальто, Жюльен все же повернулся спиной к зияющему отверстию. Он глубоко вдохнул воздух, сначала сел, свесив ноги, потом скользнул в открытый люк.
Ощущение пустоты там, глубоко внизу, вызвало у него головокружение, и он вынужден был переждать, опираясь на локти, пока это чувство прошло.
Ему хотелось верить, что, учитывая малые размеры кабины, он легко достанет стены колодца. Откинувшись назад, он хотел дотронуться до стены ногой. Но оказалось слишком далеко. Он закусил губы. Надо постараться. К счастью, он чувствовал себя в хорошей форме. Постепенно в отверстии исчезли его торс и голова.
Повиснув на руках, вцепившись пальцами в гладкий край люка, он испугался, ему показалось, что все кончено. Вот он отпускает руки и после нескончаемого падения разбивается внизу. Он отогнал кошмарное видение и удивился, что еще жив. Чтобы успокоить беспорядочное биение сердца, Жюльен стал представлять себе, какую спокойную и счастливую жизнь он наладит наконец с Женевьевой. Он не думал о Боргри. Лишь о вновь завоеванной свободе... при условии, что он выберется из этой темницы!
