Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей
– Дверь я закрою сам, она ведь у вас защелкивается, я правильно понял? – вовсю заговаривал ей зубы Липатов, подводя и усаживая на кровать.
– Правильно, – кивнула Соня.
Она снова была на грани обморока. Оставь он дверь распахнутой настежь, ее бы это не очень-то расстроило. И уж точно она не заметила, как его руки без особой нужды расправляли на ней складки халата. И, кажется, он, а не она, стащил с ее волос полотенце. И точно он уложил ее поверх одеяла, одернув задравшийся на коленках халат.
Как страшно она проваливалась в сон, когда назойливый Липатов перестал-таки назойливо мелькать у нее перед глазами. Будто умирала, честное слово!
Необычайная легкость накрыла ее, будто одеялом, хотя она точно помнила, что лежит поверх него. Гудевшие от усталости ноги, ноющее тело сделались почти невесомыми, и такими же точно были обрывки мыслей, слегка тревожившие ее мозг.
Таня… Таня Сочельникова…
Ее больше нет, так ведь? Она погибла. Ее убили?! Ее убили! За что? Кому была нужна смерть Тани теперь, когда ее уже давно успели оплакать и мысленно похоронить неоднократно?
Так все странно…
Соня вдруг широко распахнула почти уснувшие глаза и недоуменно уставилась в потолок.
Почему ей ее не жалко? Ей ведь не жалко Таню! Это совершенно точно! Может, это оттого, что все давно перегорело в душе? Все ведь это уже было: и изнурительные поездки с Анной Васильевной на опознания, и слезы, и страх ожидания печальных новостей. Они выстрадали ее смерть заранее, получается?! Получается, что так. И теперь ничего, кроме чудовищного облегчения, не было в ее душе, и это, наверное, было чудовищно. Но вместе с тем и легко.
Наконец-то все определилось. Наконец-то все пришло к своему логическому завершению, и исчезновение Тани закончилось тем, чего все давно ожидали.
Да… Ожидали…
Это поначалу ждали ее возвращения. Потом – хоть каких-нибудь да известий. Потом – чуда. А когда все устали, стали ждать хотя бы смерти.
Теперь она случилась – ее смерть. С опозданием в четыре года, но случилась.
«Наконец-то!» – подумала Соня и, стыдясь самое себя, заплакала легкими слезами, очищающими душу. Наконец…
Она ужаснулась бы, узнав, сколько еще людей думают сейчас точно так же, как и она. Точно так же!
Глава 7
Отпуск так отпуск! Черт с ними со всеми, думал Снимщиков, зло волтузя мокрой тряпкой по пыльному полу собственной квартиры.
Ничего! Он им еще покажет, кто прав, а кто виновен!
Умники! Карьеристы! Жополизы, лизоблюды! Им же на все плевать! Им лишь бы бизнесу урон не нанести. А ему вот, черт возьми, истина дороже! Да, да! Нет здесь никакого пафоса ни хрена! Ему дорога истина!
Коли не убивала, извиниться всегда готов. Ну, а уж если она шарахнула своей неожиданно воскресшей из небытия подружке по башке, то уж будьте любезны, примите в виде наказания срок заключения.
Олег уселся на пол, подобрал ноги, уложил локти на коленки и какое-то время наблюдал, как с большой тряпки, когда-то бывшей халатом матери, капает на пол грязная вода.
Да, квартира за время его отсутствия изрядно обросла и пылью и запустением. Вот ведь и не думал, что придется снова сюда возвращаться и снова жить одному. Думал, что навек распрощался и с грязным подъездом, провонявшим кошками и кислой капустой. И с огромными гулкими комнатами, почти полностью лишенными мебели. Он же повыбрасывал почти всю рухлядь, оставив лишь свой диван, телевизор, письменный стол и старый громоздкий шкаф. Последний оставил лишь по причине того, что не смогли его выволочить четверо мужиков из квартиры, такой тяжелый был, зараза. Рубить топором было жаль, да и мужики отказались, сочтя, что он зажрался, раз такую красоту хочет на дрова пустить.
Вся мебель влегкую разместилась в круглой гостиной, которую когда-то занимали их соседи Востриковы. Они с матерью раньше жили в двух комнатах, что располагались слева от гостиной. А в той, что справа, обитал угрюмый дед, фамилии которого Снимщиков, тогда еще Олежа, так и не узнал.
Дед помер. Востриковы переехали в район новостроек. Мама умерла. И остался он один в громадной сталинской четырехкомнатной квартире, с которой что делать, хоть убей, не знал.
Продавать было жаль. Для одного – многовато. Вынашивал в мыслях мечту, что Таисия со временем оценит, возможно, все преимущества высоченных потолков, стрельчатых окон и натурального, всамделишнего паркета. Что они, возможно, сообща сумеют перевоспитать местных жильцов и наведут порядок и во дворе, и в подъезде. Но…
Ничего не смогла оценить избалованная папой красотка, снова подумал Олег с горечью и покосился на старую тумбочку под облупившимся зеркалом в прихожей. В этой тумбочке покоилась та самая бархатная коробочка с кольцом. В самом углу самого нижнего ящика. Туда зашвырнул ее Олег, чтобы не наткнуться случайно и не начать вспоминать и болеть сердцем.
Вернула ведь кольцо Таисия!
– Не нужно, забери, – сказала с необъяснимой обидой, будто это он был виноват в том, что она не хочет за него замуж выходить.
И он снова вернулся в дом своего детства. С заросшим акацией двором. С гулким вонючим подъездом и с огромной пустой квартирой, которой было слишком много для него одного.
Снимщиков, кряхтя, поднялся с пола. Зло сунул тряпку в пластиковое ведро, поплескал ею в мутной воде, достал, отжал с силой и снова принялся волтузить по полу.
Ничего! Он не пропадет. У него еще вся жизнь впереди. Не будет Таисии, будет кто-нибудь еще. Мало в России красивых утонченных женщин! Да пруд пруди! На всех хватит. При такой катастрофической нехватке мужчин, покопаться еще придется. А Веретин…
А Веретин пускай катится ко всем чертям с его неуемным желанием скончаться прямо на работе. Он еще ему по носу щелкнет. Нет, он всем им по носу щелкнет, когда сумеет доказать виновность ускользнувшей от ответственности Софьи. Все еще убедятся, что он прав. И как бы кому-нибудь извиняться не пришлось, да!
Прямо завтра и начнет свое собственное расследование. Прямо с утра и начнет. А пока наведет порядок в своей квартире.
Заканчивал он, когда за окном уже заметно потемнело. Но результаты трудов своих оглядывал с удовольствием. Подоконники чистые. В углах ни намека на пыль. В кухне и ванной краны начищены до блеска. Можно было бы, конечно, и окна помыть, но не сегодня. Ограничился тем, что плотно задвинул в комнатах старенькие шторы, которые поостерегся выбрасывать вместе с мебелью. Вот и пригодились. В той комнате, где он жил до романа с Таисией, окна были завешены жалюзи приятного зеленоватого оттенка. Приобрел по случаю. Знакомые ребята, съезжая из арендованного под офис помещения, буквально задаром продавали свой реквизит. Позвонили, предложили, он не отказался, тут же отыскав им место. Сейчас жалел, что не взял у них чего-нибудь еще. Кресла ведь предлагали, пару столов со стульями. Отказался, думал, что теперь ему уже ничего не будет нужно. Раз задумал жить по-новому.
Холостяцкий ужин состоял из жареной колбасы, яичницы, хлеба с горчицей и бутылки пива. Он умел готовить и делал это совсем неплохо, но это требовало времени, а он сегодня на уборку потратил часов восемь. О том, что мог бы есть сейчас, сидя за шикарным столом Таисии в ее столовой, старался не думать. Пора привыкать к мысли, что этого не будет больше никогда. Пора отучать себя от того шика, в который окунулся, пробыв возле нее в роли…
Кстати, а какую же роль он в ее жизни исполнял? Хороший вопрос. Главное, своевременный. Олег иронично хмыкнул, откупоривая пиво. Не хватило ума подумать об этом раньше? Пожинай теперь, умник.
Он со злостью вонзил вилку прямо в сердцевину яичного глазка, распотрошил и, без конца обмакивая в нем хлеб, принялся жевать, запивая ужин пивом.
Зачем?.. Зачем она была с ним, его Таисия? Для удобства, для тела или для дела?! А что, если папа выдал дочке точные инструкции, как, с кем и ради чего спать? Вряд ли думал несостоявшийся тесть, что Снимщиков окажется столь несговорчивым. Наверняка даже не предполагал, что не станет Олег Сергеевич кормиться с его руки и что запросто так возьмет и по одному щелчку его перстов отпустит из-под стражи Софью Андреевну.
Соня, Сонечка, Софья…
Кажется, неприязнью к ней Снимщиков заболел, уже когда узнал, как ее зовут. Еще там, на озере. Стоило ей представиться, как он тут же отгородился от нее непробиваемой антипатичной броней.
Подумаешь, Софья! И что с того! Да ему все равно, блин. Хоть Ангелина! Да хоть Клеопатра! У него уже есть незаурядная девушка с незаурядным именем. И никогда и никому не признался бы он вовек, что женское имя имеет для него такое же точно значение, как и ее внешность. И что никогда не глянул бы он в сторону Лены, Гали, Марины, Тани, Вали, хоть она сорок раз красавица. И что так было с тех самых пор, как он понял, что он мужчина.
Бзиком это называется? Да! Пускай так, но любил Олег девушек с интересными, небанальными именами. Их не очень много случилось в его жизни – девушек. Некогда было. Учеба в институте, армия, работа, мать болела долго и тяжело. Поэтому похвастаться двухзначным числом своих романов он не мог, но те, что случались, запомнились Снимщикову на всю оставшуюся жизнь, наверное. Все было очень красивым, необычайным, включая имена его девушек.
