Валерия Вербинина - Самый лучший вечер (сборник)
В дверь постучали, и через мгновение вошел Садовников, держа в руках бумаги.
– Данные вскрытия, товарищ капитан, – доложил он.
Кошкин протянул руку:
– Давай сюда.
Он принялся просматривать бумаги, заполненные неразборчивым почерком. Садовников сел.
– В общем, ничего нового, – сказал лейтенант. – Убит одним выстрелом в сердце, что и требовалось доказать. – Он ухмыльнулся, но Кошкин только метнул на него хмурый взгляд и вновь углубился в чтение. – Калибр 7,62 совпадает с калибром найденной на месте преступления винтовки.
Кошкин отложил бумаги и устало потянулся.
– По Свиридову что-нибудь удалось разузнать? – спросил он.
Строго говоря, он ни на что особенное не рассчитывал, но Садовников так самодовольно осклабился, что Кошкин враз насторожился.
– Было чертовски трудно. Сами понимаете – ночь с субботы на воскресенье… – Лейтенант встретил взгляд Олега и заторопился: – Но я кое-что узнал.
– Ближе к делу, – буркнул капитан.
– Вы были правы насчет Свиридова, Олег Петрович. – Садовников тотчас сделался серьезен. – Он в этом деле по уши замешан.
– Как тебя понимать?
– А вот смотрите. – Лейтенант со значением кашлянул. – Свиридов задолжал одиннадцать миллионов долларов некоему Якову Гнедичу, банкиру.
Кошкин подскочил на месте:
– Постой, постой! Не тому ли самому Гнедичу, который…
Садовников кивнул:
– Да, тому самому, с которым у Пономарева были большие проблемы. Более того, поговаривают, что последние покушения на Антона были подстроены именно Гнедичем.
Кошкин стукнул ладонью по столу.
– Коля, с меня причитается! Это как раз то, чего мне недоставало. – Капитан подался вперед. – Один вопрос насчет Свиридова. Как именно он собирался отдавать свой долг?
– Судя по всему, никак, – ухмыльнулся лейтенант. – У него просто нет денег.
– Так я и думал, – угрюмо сказал капитан.
– Свиридов разорен, Олег Петрович, – сладко пропел Садовников. – Разорен подчистую, и никакой банк не дал бы ему такой огромный кредит для уплаты долга.
– Но у него оставался еще один путь: расплатиться головой Антона Пономарева. – Кошкин дернул щекой. – Вот теперь все сходится. Это была мышеловка, Коля. Маша Григорьева, юношеская любовь Антона, играла, сама того не подозревая, роль приманки. Вечер встречи бывших одноклассников служил лишь прикрытием, а Пономареву выпала роль глупой мышки. Как они его сделали, Коля! А ведь Антон был далеко не глупец. Но у всякого человека, даже у самого прожженного, найдется такая точка, в которой он перестает быть крутым, несгибаемым и остается просто человеком. Вот на этом его и поймали.
– Значит, вечеринка была лишь подставой? – Садовников смотрел на своего начальника во все глаза.
– Да. Свиридовым во что бы то ни стало надо было выкарабкаться из финансового тупика, и они устроили балаган со встречей одноклассников. Главным для них было лишь одно: заманить Антона. Заброшенный дом напротив – отличное местечко для снайпера. Вот поэтому вечер был организован в квартире, а не в ресторане. Все было рассчитано до мелочей. Как только снайпер сделал свое дело, от него избавились. Умно, ничего не скажешь. И знаешь, что самое обидное? – Кошкин закусил губу. – Антон собирался начать новую жизнь. Он хотел все бросить и уехать вместе с Машей. Но не успел.
– Неужели вы его жалеете, Олег Петрович? – изумился лейтенант.
Прежде чем ответить, Кошкин потер шрам на виске.
– Я никогда не думал, что это произойдет, – нехотя признался он. – Но теперь – да. Мне его почти жаль, Коля. Почти.
Садовников поднялся с места.
– Думаете, вам удастся вывести тех, кто его убил, на чистую воду? – с любопытством спросил он.
– Не знаю, – хмуро бросил капитан. – Но я хотя бы попытаюсь.
Зазвонил телефон, и Кошкин взял трубку.
– Капитан Кошкин у телефона. Хорошо, сейчас зайду.
Он положил трубку и с отвращением покосился на остатки черного горчайшего кофе в чашке. Спать уже не хотелось совершенно.
– Полковник вызывает? – спросил Садовников, но голос его звучал скорее утвердительно, чем вопросительно.
Кошкин передернул плечами.
– Требует представить первые выводы по делу Пономарева. Похоже, на него крепко давят сверху. – Олег встал и собрал свои бумаги. – Спасибо, Колян.
– Ладно, ни пуха, – пожелал начальнику лейтенант.
Кошкин засмеялся:
– К черту!
Попрощавшись с капитаном и уточнив, что на сегодня никаких заданий не предвидится и ему, Садовникову, можно наконец-то отдохнуть и отоспаться, лейтенант, весело насвистывая, направился к своей машине. Но стоило ему сесть и захлопнуть дверцу, как в затылок молодого опера уперлось холодное и тяжелое дуло пистолета.
– Только без резких движений, – вкрадчиво шепнул чей-то голос. – Не то ты никогда не станешь генералом.
Следует отдать Садовникову должное – он повел себя на редкость хладнокровно.
– Убери пушку, – ровным голосом произнес лейтенант. – Не то я ничего не скажу.
В зеркальце он увидел глаза охранника Пономарева. Его Садовников запомнил хорошо: тот метался вокруг трупа Антона, как потерявшая хозяина собака, и то кричал, что всех порешит, то принимался голосить, как баба. Двое других охранников вели себя достаточно спокойно, а вот этот… Да, и еще четвертый охранник, побитый жизнью рябой парень, сильно нервничал. Все повторял срывающимся голосом:
– Его же почти что у нас на глазах убили, а мы ничего сделать не смогли! Кто же нас после такого уважать будет?
Сейчас, впрочем, рябой велел своему напарнику убрать пушку, и тот нехотя подчинился. Кроме них и Садовникова, в машине больше никого не было.
– Деньги принесли? – деловито осведомился лейтенант.
– Принесли, – буркнул тот, что приставлял к его голове пистолет.
– Покажите, – потребовал Садовников.
Охранники переглянулись, и рябой протянул ему пачку, завернутую в газетную бумагу. Садовников бегло пересчитал купюры.
– Здесь меньше, чем условились, – холодно сказал он. – Так дело не пойдет.
– Послушай, ты че на рожон лезешь? – вспылил первый охранник. – Выкладывай свои сведения и не крякай! Небось они не стоят и того, что в свертке, – обидчиво добавил он.
– Вы это зря, господа товарищи, – веско заявил Садовников. Сложившаяся ситуация немало забавляла его. – Вы хоть знаете, кто ведет дело?
– Знаем, – огрызнулся второй охранник. – Капитан Кошкин, сука недостреленная.
Садовников широко улыбнулся.
– Так вот, никакого дела больше нет, – сообщил он. – Капитан Кошкин, недостреленная сука, как вы выражаетесь, его полностью раскрыл.
– Врешь! – недоверчиво воскликнул первый охранник.
– Клянусь могилой твоей мамы, – объявил лейтенант.
– Она у меня еще живая, че ты мелешь! – вскинулся его собеседник.
– Ну, пока живая, – ухмыльнулся Садовников, – а когда-нибудь все равно помрет.
– Эй, ты, кончай заливать, говори, что там твой Кошкин раскопал, – сердито скомандовал рябой, который все время жевал жвачку. – Мы же договорились!
Садовников тяжело вздохнул.
– Мы договаривались не на эту сумму, – напомнил он кротко. – А память ментовская короче девичьей, сами знаете.
Охранники переглянулись, и первый полез в карман.
– Ы-ы-ы… – с непередаваемым выражением произнес он, вынимая из кармана второй сверток. – На, подавись!
Глаза лейтенанта вспыхнули – и тотчас угасли. Он взял сверток, послюнил пальцы и принялся считать деньги.
– Ты что, все пересчитывать будешь? – мрачно спросил рябой охранник.
– А куда нам спешить? – Садовников вновь послюнил пальцы и ухмыльнулся. – Вся жизнь у нас впереди, надейся и жди.
– Я ему врежу, чесслово! – объявил первый.
– Спокойно, Вадим, – вмешался его товарищ. – Сейчас он нам все выложит как на блюдечке. Верно, лейтенант?
Садовников тщательно свернул обе пачки и спрятал их в потайной карман. Настроение у него разом улучшилось, и теперь он чувствовал, что готов к откровенности.
– Блюдечка у меня нет, но в остальном вы правы. Итак, граждане телохранители, разиньте уши и слушайте. Вам известно, что такое мышеловка?
– Чего? – глупо спросил Вадим.
– Ну, тогда я вам расскажу, как ставятся мышеловки на людей. – Садовников устроился поудобнее. – Вы готовы? Поехали…
19
Черный как ночь бронированный автомобиль ехал по шоссе в окружении трех машин охраны. Внутри сидел, сцепив пальцы на животе, низенький, ничем не примечательный лысоватый господин лет пятидесяти с умными проницательными глазами. Нервный тик изредка перекашивал ему левую щеку. Тик остался господину на память об одном столкновении с Антоном Пономаревым – когда любимая дача господина по совершенно непонятным причинам взлетела на воздух. С тех пор он люто невзлюбил отдых за городом и поклялся извести Пономарева любой ценой, во что бы то ни стало.
