Есть что скрывать - Элизабет Джордж
Пока он обыскивал дом, Пит читала Лилибет, судя по звукам, детские стихи. Никто ему не мешал. Сказавшись больным, он также избавил себя от заботы о Лилибет. Нельзя подвергать ее воздействию всего, что может ухудшить ее состояние, которое и так оставляет желать лучшего.
Поэтому когда Марк крикнул ей, что ему нужно отлучиться, и спросил, не нужно ли ей что-нибудь в аптеке, она ответила, что ей ничего не нужно и чтобы он купил себе лекарство от горла.
Марк заверил ее, что так и сделает, и вышел. Но направился не в аптеку, а на Нэрроу-уэй. Там он подошел к ломбарду в начале пешеходной улицы и, прежде чем войти, посмотрел на витрину. Там, как обычно, были выставлены крупные перстни, ожерелья, броши и часы. И естественно, ни один из этих предметов не могла принести Пит, поскольку их у нее никогда не было.
Тем не менее одна вещь привлекла его внимание. Это был изящный кулон в форме слезы на серебряной цепочке, который легко было перепутать с бижутерией. Он ярко сиял – как и все остальные украшения – в свете специальной лампы, установленной в витрине. Это вполне мог быть железный колчедан с большим синим самоцветом в форме слезы и двумя стекляшками, но Марк знал, что это не так. Стиль ар-деко, белое золото, бриллианты и сапфир. Цена кулона не меньше нескольких тысяч фунтов. И он принадлежал его матери.
Войдя внутрь, Марк пошел прямо к прилавку, окликая Стюарта. Ему пришлось еще два раза повторить его имя – шурин Поли не торопился. Наконец он появился из глубины ломбарда с кружкой чая в одной руке и тостом, щедро намазанным маслом.
– Принеси мне драгоценности и серебро, которое она заложила, – без предисловий сказал Марк. – Я хочу его видеть. И побыстрее, Стюарт. Я сегодня не в настроении.
На этот раз Стюарт не стал возражать – кивнув, удалился в заднюю комнату. Отсутствовал он больше пяти минут, и это кое о чем говорило. Ему пришлось доставать все из сейфа. Стюарт знал, что у него есть – по крайней мере, Поли хорошо знал, – и если кулон в витрине можно было принять за бижутерию, Поли никогда не стал бы рисковать всей коллекцией, выставляя ее на виду у прохожих.
Марк знал, что в коллекции матери было пятнадцать предметов. Она тщательно выбирала, что надеть для особых случаев: свадеб, крестин, ужина в честь юбилея свадьбы, балета раз в год и оперы дважды в год. Папа дарил их на протяжении многих лет. Марку даже думать не хотелось, как они оказались в ломбарде.
Стюарт принес еще четыре вещи: платиновые серьги геометрической формы, украшенные несколькими бриллиантами, платиновый перстень с большим опалом между двумя шевронами, тоже украшенными бриллиантами, платиновый браслет с нефритом и бриллиантами, а также платиновый перстень с лазурно-голубым, ограненным под изумруд аквамарином и бриллиантами.
Серебро оказалось маленьким подносом конца восемнадцатого века, вроде тех, на которых состоятельные люди оставляли свои визитные карточки, когда приходили к кому-то с визитом и не заставали хозяина дома. Поднос тоже принадлежал матери. О его стоимости ему даже думать не хотелось.
– Это все? – спросил он у Стюарта.
Тот кивнул.
– И это принесла Пит?
Стюарт сглотнул; звук был таким громким, словно на полу рядом с ними сидела лягушка. Этого было достаточно.
– И ты не спросил ее?.. Не поинтересовался?.. Господи, Стюарт. Что с тобой? Положи все в сейф – включая кулон на витрине – и не вздумай ничего продавать. Даже если сюда явится принц Уэльский и захочет что-то купить. Ты меня понял? – спросил Марк, и, дождавшись кивка Стюарта, прибавил: – И не говори Поли, что я был здесь.
Стюарт снова кивнул, и Марк вышел из ломбарда. Он прошел всю Нэрроу-уэй до башни Святого Августина. Там свернул на дорожку, которая пересекала сад у церкви Святого Иоанна в Хакни. Жара стояла невыносимая, и сад был почти пуст; из-за стены вокруг церковного двора доносились детские голоса – они героически продолжали играть, несмотря на жару. Он прошел мимо кафе, воздух рядом с которым был пропитан запахом жареного мяса, а оттуда повернул к Саттон-Плейс.
На стук в дверь открыла мать.
– Бойко! – Она улыбнулась. – Мне показалось, что я что-то услышала. Я только что вошла в дом, за газированной водой, а то могла бы вообще тебе не открыть. – Кивнула, указывая в глубину дома. – Мы с Эсме в саду за домом. Она будет рада тебя видеть.
– Папы нет? – спросил Марк.
– Наша Элин, слава богу, повезла его подбирать слуховой аппарат. Еще одна неделя, когда бы мне пришлось кричать, чтобы он меня услышал, и я его убила бы. Пойдем, поздороваешься с Эсме. Я возьму воду и для тебя.
– Это может подождать, – сказал Марк. – Я пришел к тебе.
– Ко мне? – Она что-то прочла на лице сына. – Дело ведь не в Лилибет, нет?
– В Пит, – ответил он.
Она обхватила рукой горло. «Интересно, – подумал он, – зачем женщины это делают, в ожидании плохих новостей или чтобы защититься от возможного удара?»
– Она не?.. Что случилось?
– Она взяла часть твоих драгоценностей, пять вещей в стиле ар-деко. Я собираюсь их тебе вернуть. Учитывая, сколько она, по всей видимости, за них получила, это займет какое-то время, но…
– Ты же не думаешь, что Пит их у меня украла.
– Она принесла драгоценности и поднос для визитных карточек в верхний ломбард Поли на Нэрроу-уэй. Я только что их видел. Залоговую квитанцию я случайно нашел в ее сумке. И хотел знать… У меня были предположения… Впрочем, неважно. Стюарт мне показал.
– Он не должен был этого делать. Это непозволительно.
– Я не оставил ему выбора, мама.
– И все же он не должен был тебе ничего говорить или показывать. Это конфиденциальная информация.
– Что это должно значить?
– Очевидно, что я знала, что Пит отнесла драгоценности в ломбард.
– Ты знала? – Марк нахмурился. – У тебя проблемы, мама?
– Какие у меня могут быть проблемы?
– С деньгами. У тебя и у папы.
Она посмотрела в окно. Через стекло Марк видел Эсме, которая добавляла компост в кучу цветочного грунта, лежащего на столе в саду. С помощью совочка она тщательно все перемешала, а затем принялась накладывать грунт с удобрением в глиняный горшок.
– Послушай, – сказал Марк. – Если у вас проблемы с деньгами, мама, я могу помочь. Конечно, кучи денег у меня нет, но ты не должна была закладывать свои драгоценности. Кроме того, их подарил тебе папа. Они дороги как память. И ты в конечном счете хотела отдать все Эсме, так?
– Так было нужно. Всему свое время, Бойко.
– Значит, это действительно проблемы с деньгами.
Флосс облизнула губы и снова
