Темный город - A. Volres
— Как я сказала уже раньше, Келли разрушил мою мечту, отдал место в конкурсе девчонке, которая не может связать и двух слов об органической химии. Я не могла поверить в то, что именно она поедет в Сиэтл представлять нашу школу. Это было для меня сильным ударом. Я никак не могла найти объяснение тому, что именно эта девочка займёт моё место, пока я не узнала кое-что. Её отец, Бонет Херолайн, оплатил школе её участие в конкурсе. Вы можете себе представить, я с пятого класса изучаю биологию на повышенном уровне, постоянно практикую знания в химии, а она, на последнем году обучения решила пойти на косметолога, а чтобы поступить в университет, ей нужно было удостоверение об участии в приличном конкурсе. Бонет решил купить любовь дочери, которую бросил несколько лет назад, а она слепо приняла это. Вот что было обидно. Все мои старания длиною в года были просто тщетны.
— Что насчёт Рэя? — резко перебил её Тони. — Ты ведь разрушила его мечту точно так же.
— Мистер Кларк, — Грейс повернулась к моему отцу. — Если ваш подчинённый будет перебивать меня, я больше не скажу ни слова.
— Мои сотрудники имеют право задавать вопросы, — вздохнул он. — Ваше право отвечать или сохранять молчание.
— Как я уже сказала: всё по порядку.
— Продолжайте.
— Я обратилась к Лили с просьбой отказаться от конкурса. Я ей объяснила, почему для меня так важно участие в нём. Но Лили, как оказалось, была эгоисткой. Она рассказала всё Бонету, и он лично в довольно грубой форме попросил меня больше не лезть в их дела.
— Это стало причиной убийства? — спросил отец. — Так и записывать: грубое обращение?
— Циничность, алчность и эгоизм, — добавила Грейс. — Среди этих двух мы выбрали убить Бонета, так мы наказали сразу двоих. Убив Лили, ничего не произошло бы, Бонет ушёл бы в запой на некоторое время, а потом всё вернулось к привычной жизни, правда мать Лили было жалко, она хорошо относилась ко мне, когда я приходила в её магазин, поэтому Лили осталась жива. А Бонет, ох, смерть Бонета означала бы крушение всех его сделок, аннулирование его счёта и дом, так и не переписанный ни на чьё имя. У бедной Лили просто не осталось бы постоянно оплачивающего её капризы человека. Она и сейчас не может прийти в себя от осознания, что единственный доход в их семье — это теперь зарплата матери.
По комнате опять пробежались странные звуки следователей, которые, пытаясь представить эту картину, в сотый раз поражались всему ужасу, творившемуся в голове у этой девчонки.
— Следующим был Генри Абердин, — вывел их из раздумий мой отец. — Девятнадцатилетний парнишка, которые бывает в городе раза два в месяц. Зачем нужно было убивать того, кто давно уже не живёт в Тенебрисе?
— Бывших жителей Тенебриса не бывает, — улыбнулась Грейс. — Но причина другая, Генри опять-таки обидел меня. Так как он хорошо общался с Самитьером, он был одним из организаторов вечеринки по случаю годовщины смерти Алекса. Признаюсь, я не хотела идти, но, чувствуя, что я обязана быть там хотя бы из-за того, что я стала виной его смерти, я решила заехать в дом Самитьеров. Знаете, я вошла в дом и поняла, что скучаю по нему. Я давно уже не любила его, я даже простила его, но в этом доме я снова ощутила грустный запах этой семьи и снова вспомнила о том, как мне нравилось проводить с ним время. Я долго сидела в его комнате, пока не вошёл Генри Абердин. Он был пьян, с сигаретой в руках и насмешливой улыбкой на лице. Он смотрел на меня и громко смеялся. Он стал напоминать мне о том, что было между нами с Алексом. Я должна отдать должное Алексу, он никому не рассказывал об этом. Использовал меня, но никому не проболтался. Оказалось, только Генри знал эту историю. Абердин буквально в лицо начал издеваться надо мной. Я уже бесилась от этого. Но, так как я стыдилась этого больше всего в своей жизни, то решила, что Генри нельзя просто так оставлять. Я оставила знак на стенах дома Самитьеров, а уже через пару дней мой дядя убил Абердина.
— Только потому, что он посмеялся? — спросил кто-то из толпы.
— Я боялась, что он расскажет кому-то ещё, но это не самое главное. Вы только представьте, мне было плохо, а он смеялся мне в лицо.
— Ты же понимаешь, что он был не в себе.
— Он тоже курил наркотики, конечно, я понимаю. Но разве это его освобождает? Он мог хотя бы попытаться быть человечным в этот момент.
— Прошло больше года, а он никому не рассказал ваш с Алексом секрет. А в момент вашей встречи он был просто невменяем.
— Но какой в этом смысл, если мне было от этого обидно, — чуть ли не выкрикнула Грейс.
— Он был не виновен, — твердили следователи.
— Но мне было обидно, — кричала Грейс, начиная реветь.
— Тихо! — ударил по столу мой отец. — Грейс, продолжай.
— Не буду, — уверенно и громко ответила она, смахивая с лица слёзы. — Я не собираюсь общаться с людьми, которые открыто осуждают меня.
— Конечно, тебя все осудят, — выкрикнул какой-то следователь. — Ты, всё-таки, убила людей.
— Я отказываюсь от своих показаний, — поднялась со стула Грейс. — Требую своего адвоката.
— Хочешь устроить перерыв? — спросил мой отец.
— Я хочу пить.
Грейс вывели из кабинета допроса. В это время к моему отцу подошла женщина-психотерапевт.
— Вы что-то вынесли из её признаний? — спросил отец.
— Она абсолютно невменяема. Мне известно о её травме детства, вызванной смертью родителей. Учитывая это, а также и то, что её дядя уже проходил лечение в психической больнице, я с уверенностью могу сказать, что она психически не здорова.
— Она ведь посещала психолога, который не признавал её опасной для общества.
— Она сумасшедшая, как и её дядя. Ей нужна была гораздо большая помощь, чем пара консультаций с психологом. Тем более с психологом, который не смог признать её психически больной. Вероятно, она ходила к человеку, который знал своё дело очень плохо.
— Вы правы, — согласился отец. — Судя по её признаниям, она до безумия сумасшедшая девчонка.
— Такое бывает, когда человек долгое время чувствует себя ничтожным в обществе людей, которые не поддерживают его, — продолжила женщина. — А смерть родителей, жизнь со странным дядей, пережитое первое предательство от Алекса только подкрепляют её депрессию. Будьте помягче с ней, мистер Кларк.
Мой отец пообещал это. В этот день он готов был идти на любые уступки. Он был действительно счастлив, не столько от того, что ему наконец удалось поймать убийцу, сколько от
