Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени
- От мысли о том, что его имя в последующих веках станет притчей во языцех.
- Подобная мысль разбила бы его сердце. Знаете, какой довод более всего убеждает меня в том, что Ричард вовсе не стремился узурпировать власть?
- Нет. Какой?
- То, что ему пришлось посылать на Север за войсками, когда Стиллингтон сообщил ему новость. Знай он заранее, что поведает Стиллингтон, он привел бы эти войска с собой. Если не в Лондон, то в соседние графства, чтобы иметь их под рукой. Тот факт, что он срочно послал в Йорк, а затем к своим кузенам Невиллам за помощью, доказывает, что признание Стиллингтона оказалось для него совершенно неожиданным.
- Да. Ричард не спеша двигался со своей свитой в Лондон, где должен был стать регентом юного короля. Подъезжая к Нортхэмптону, он узнает о неприятностях, которыми грозит ему двухтысячный вудвилловский отряд, но это его не смущает. Ричард переманивает отряд на свою сторону и продолжает путь в столицу, как ни в чем не бывало. Там его ожидает, как он думает, лишь участие в обычной церемонии коронации. И лишь после признания Стиллингтона он посылает за собственными войсками. Причем в критический миг посылать приходится очень далеко, на самый Север Англии.
- Да, вы правы. Сообщение Стиллингтона застало его врасплох. - Кэррэдайн привычным жестом поправил дужку очков. - А знаете, что, по моему мнению, убедительно доказывает вину Генриха?
- Что же?
- Скрытность.
- Скрытность?
- Да. Скрытность его поступков, шушуканье и возня за углом.
- Вы хотите сказать, что это было в его натуре?
- Нет, никаких таких тонкостей. Разве вы не видите - Ричарду не было нужды действовать скрытно, в то время как у Генриха все зависело от того, чтобы кончина мальчиков оставалась тайной за семью печатями. Никто так и не смог придумать объяснение тому тайному способу убийства, к которому Ричард якобы прибег. Для него действовать подобным образом было бы безумием. Он не мог надеяться сохранить содеянное в тайне. Раньше или позже ему пришлось бы отчитываться за то, почему мальчиков не оказалось в Тауэре. А ведь он, конечно, рассчитывал на долгое царствование. Никто так и не объяснил, зачем ему было избирать такой сложный и опасный путь. Ведь он мог действовать куда проще: удушить мальчиков и выставить их напоказ всему Лондону, который рыдал бы над телами двух юных принцев, безвременно скончавшихся от лихорадки. Так бы он все и проделал - если бы потребовалось. Ведь для Ричарда смысл убийства мальчиков мог заключаться единственно в том, чтобы предотвратить возможные мятежи. Поэтому, если бы он собирался как-то выгадать от их убийства, самый факт смерти следовало придать огласке возможно скорее. А теперь посмотрим на Генриха. Генрих должен был отыскать способ убрать мальчиков с дороги, а самому при этом оставаться в тени. И он должен был скрыть, когда и как они умерли. Судьба Генриха целиком и полностью зависела от того, чтобы никто точно не знал, что именно случилось с мальчиками.
- Так оно и было, Брент, так оно и было, - улыбаясь проговорил Грант, глядя на раскрасневшееся от возбуждения лицо собеседника. - Вам следовало бы служить у нас в Скотленд-Ярде, мистер Кэррэдайн!
Брент рассмеялся:
- Ограничусь расследованием Тонипэнди. Бьюсь об заклад, что есть еще куча подобных случаев, о которых мы слыхом не слыхивали. Книги по истории, небось, кишат ими…
- Да, между прочим, не забудьте забрать своего сэра Кэтберта Олифанта. - Грант взял с тумбочки солидный фолиант. - Историков следует в принудительном порядке обязывать пройти курс психологии, прежде чем разрешать им сочинять свои труды.
- Ну, это им не поможет. Человек, который на самом деле интересуется поведением других людей, не станет тратить время на историю. Он будет писать романы, или изучать психиатрию, или сделается судьей…
- …или мошенником.
- Или мошенником. Или предсказателем будущего. Человека, который разбирается в людях, не тянет в историю… История - как игра в оловянных солдатиков.
- Ну, что вы! Это уж слишком строго… Все-таки, такое ученое занятие…
- Нет, я о другом, - заметил Кэррэдайн и пояснил: - Я имею в виду, что это похоже на передвижение маленьких фигурок по плоскости. Почти математика… или шахматы, если задуматься.
- Если это математика, то какого черта они пользуются закулисными сплетнями, - рявкнул Грант, внезапно разозлившись. Воспоминания о «святом» Море все еще раздражали его. На прощание он быстро перелистал толстого и уважаемого сэра Кэтберта, пока, почти в самом конце, не остановился на одной из страниц.
- Странно, - произнес Грант. - Как они все готовы признать за человеком храбрость в битве. Осталось только устное предание, но ни один из противников Ричарда не ставит под сомнение его отвагу. Наоборот, все в один голос восхваляют ее.
- Похвала побежденному, возвышающая победителя, - напомнил Кэррэдайн. - Кстати, эта традиция началась с баллады, написанной кем-то из стана Тюдоров.
- Да, одним из людей Стенли, - добавил Грант. Перевернув пару страниц, он разыскал балладу и принялся декламировать странные звучные строки…
«Никто не может вынести их натиск. Сильней ударов Стенли - лишь гордыня.
Оставьте нам случайности усобиц, боюсь, вы слишком мешкаете ныне.
Ваш конь оседлан - ржет нетерпеливо, а в день другой - победу вырвав сами.
Наденете английскую корону, и станете вновь царствовать над нами».
«Мой боевой топор меня заждался. Корону водрузите мне на шлем.
Создатель наш, клянусь всуе тобою, что я умру - сегодня - Королем!
Покуда жив - не отступлю и шагу.
Пусть враг бежит, меня завидев близко!» -
Так он сказал - и сделал, перед Богом,
Представ наутро королем английским» [28].
- «Мой боевой топор меня заждался… Корону водрузите мне на шлем», - повторил Кэррэдайн слова Ричарда перед роковой битвой. - Кстати, знаете, эту корону потом нашли в кусте боярышника.
- Кто-то, видимо, уже успел припрятать.
- Раньше я представлял себе эту корону такой внушительной, роскошной, вроде той, которой у нас пользуются теперь… А, оказывается, она была просто золотым обручем.
- Да. Ее можно было надевать поверх боевого шлема.
- Черт побери! - внезапно воскликнул Кэррэдайн. - На месте Генриха мне было бы противно носить эту корону! - Он помолчал и добавил: - Знаете, что в городе Йорке написали в своей хронике про битву при Босворте?
- Нет.
- «В этот день наш добрый король Ричард был подло сражен и убит, к великой печали жителей города».
В наступившей тишине было слышно чириканье воробьев за окном.
- Мало похоже на сообщение о смерти ненавистного узурпатора, - сухо заметил Грант.
- Совсем не похоже. «К великой печали жителей города», - медленно повторил Кэррэдайн, задумавшись над фразой. - Они, пожалуй, относились к Ричарду так, что даже, несмотря на новый режим и очень неопределенное будущее, записали в хронике черным по белому свое мнение о том, что это было подлое убийство, и что они скорбят по убитому…
- Быть может, они как раз узнали, как победители надругались над мертвым телом короля, и им стало не по себе…
- Да, да. Не очень-то приятно узнать, что человека, которого они знали и которым восхищались, подобрали мертвым и, раздев донага, бросили поперек седла, как охотничий трофей…
- Такое и о враге узнать неприятно. Правда, чувствительность - не то качество, которое можно искать у Генриха, Мортона и прочей компании.
- Хм, Мортон! - Брент процедил это имя сквозь зубы, словно сплюнул. - Когда Мортон умер, печали, поверьте мне, никто не испытывал. Знаете, что написали про него в лондонской хронике? «В наше время даже сравнивать с ним почиталось оскорблением; и жил он, вызывая великое презрение и ненависть у всех людей».
Грант повернулся и взглянул на портрет, составлявший ему компанию столько дней и ночей.
- Вы знаете, - произнес он, - несмотря на все свои успехи и кардинальскую шапку, Мортон, по-моему, проиграл в споре с Ричардом. Пусть Ричард погиб и был потом оклеветан, все же ему повезло больше. Его любили при жизни.
- Неплохая эпитафия, - серьезно произнес юноша.
- Совсем неплохая, - согласился Грант, закрывая Олифанта в последний раз. - Немногие могли бы желать лучшей. - Он протянул книгу ее владельцу. - И мало кто по праву заслужил такую.
Когда Кэррэдайн ушел, Грант взялся наводить порядок на тумбочке, готовясь к завтрашней выписке. Непрочитанные модные романы пойдут в больничную библиотеку, пусть потешат других больных. И не забыть вернуть Амазонке оба учебника, когда она принесет ужин. Он перечел (впервые с тех пор, как принялся расследовать дело Ричарда) школьный вариант описания его злодейств. Вот он, безапелляционный, черным по белому, бесславный рассказ. Без тени сомнений в его правдивости.
