Охотник - Тана Френч
— На минуту всего, — отвечает Кел. — Сунул Трей в машину и свалил оттуда. Она в доме. Шила и остальные дети у Лены.
— А, здорово, — улыбаясь, говорит Март. — Я счастлив, что они все выбрались оттуда целые. А как там наш борзый Джонни, Миляга Джим? Ты его толканул в огонь или где он вообще?
— Джонни решил, что малая еще в доме, — отвечает Кел. — Рванул туда с задов, искать ее. Что с ним сталось, я не знаю.
— Славно, — одобрительно говорит Март. — Греет оно сердце, вот это вот: никчемушный шалопут жертвует собой ради своего ребенка. Я б решил, оно пойдет на ура — все любят чуток искупления, особенно если заслуженной кары добавить. Ты его подпихнул? Чисто между нами.
— Не понадобилось, — отвечает Кел. — Он удрал.
Март кивает без всякого удивления.
— На это он всегда мастак. Здорово, когда таланты пригождаются. Часом, не заикался насчет того, куда направляется?
— Не-а, — отвечает Кел. — И я не спрашивал, потому что без разницы. В смысле того, кто будет интересоваться, те пусть знают, что с горы он убраться не успел.
Март смотрит на него и принимается хихикать.
— Наконец-то ты у меня тут обжился как следует. Насобачился ты, братец, только держись.
— Даже если Джонни и убрался, — продолжает Кел, — бежать ему далеко и обратно он не вернется. Мы его сбагрили. А если Нилон решит, что как раз Джонни ему и нужен, сбагрили, значит, и Нилона.
— Что ж, — произносит Март, вскидывая брови. — Ну не классные ли новости? Скатертью дорожка им обоим.
— За это и выпью, — говорит Кел. С чего бы Нилон вдруг передумал, Март не спрашивает. Кел этого и не ждал.
— Я тоже так думаю. И знаешь что? — задумчиво спрашивает Март, повернув голову и оценивая развитие пожара. — Было несколько голосов в пользу того, чтобы для начала поджечь Джонни дом, а не суетиться с лопатами и всяким-яким. Чокнутый мир, если вдуматься. Что ни сделай, все к одному придет.
— Слыхал, может, насколько оно там скверно? — спрашивает Кел.
— Хромому Дигнану и хозяйке его велели эвакуироваться, да и Малахи с Шоном Полом тоже, и всем, кто еще выше, да и нескольким на той стороне. Ребята-пожарные надеются, что совладают с огнем до того, как он уйдет так далеко, но все зависит от ветра. — Март щурится в небо. — А может, и не только от ветра. Думал, никогда от себя такого не услышу, но знаешь что я тебе скажу, Миляга Джим? Похоже, дело к дождю.
Кел смотрит вверх. Небо плотно и беззвездно, тяжесть и трепет беспокойства в воздухе никак не связаны с пожаром.
— Если я на этот счет прав, — говорит Март, — ущерб будет не такой уж страшный. У овец там соображенья поболе будет, чем у большинства людей, — они убрались подальше, как только унюхали дым. Чуток леса потеряем, уйму дроков, но тут точно никто не расстроится — зачистит землю для пастбищ, а, бог свидетель, помощь нам в этом нужна вся какая ни есть. Если никаких домов больше не погорит, выйдет то добро, какого нет без худа. — Искоса бросает на Кела цепкий взгляд. — Прикидываешь ли, с чего оно началось вообще?
— Шила Редди считает, что это Джонни его начал, — отвечает Кел. — Случайно. Бычок недотушеннный бросил.
Март осмысляет это, все еще всматриваясь в небо.
— Поддержу, — соглашается он. — Страсть как не люблю говорить о покойных плохое, но Джонни ужас до чего не учитывал последствия своих поступков. До чего ж ловко все складывается.
Кел говорит:
— Вы, ребята, убить его собирались?
Лицо у Марта расходится трещинами улыбки.
— Полегче с этим вот «вы, ребята», братец.
— Ладно, — произносит Кел. — Мы его убить собирались?
— Вот ты мне это и скажи, Миляга Джим, — говорит Март. — Сам там был. Ты и скажи. — Пораженный внезапной мыслью, он ищет что-то в кармане брюк. — Глянь, что я тебе покажу. Ехал я домой и фарами поймал эту твою, блин, хрень — зомби того. Я тип наблюдательный и заметил, что как-то он у тебя поменялся. Ну, подъехал да и глянул. И ты прикинь, что на том парняге надето было.
Торжествующе встряхивает чем-то и подносит поближе к Келову лицу. Чтобы опознать этот предмет, Келу приходится податься вперед. Это Мартова оранжевая камуфляжная панамка.
— Не понравилось ему, что я ее с него снимаю, — говорит Март, — но я с ним дрался, как Роки Бальбоа, ей-ей. Никто не разлучит нас со шляпой моей.
— Чтоб мне провалиться, — говорит Кел. Рот он держал на замке, но всю дорогу считал, что Март прав и за исчезновением панамы стоит Сенан. — Сенан невиновен.
— Именно, — говорит Март, маша панамой на Кела. — Я, когда не прав, не боюсь в этом признаться. Сенан был у подножья горы — с тобой и со мной, — когда шляпу нацепили, и я теперь должен человеку извинения и пинту. Так кто же у меня ее спер, а? В следующий раз пожелаешь какое дело распутать, Миляга Джим, — приложи свои следовательские навыки да поработай вот над этим.
Он нацепляет шляпу на голову и удовлетворенно похлопывает по ней.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — говорит он. — Вот мой девиз. — Салютует Келу клюкой и хромает по дороге во тьму, насвистывая веселый мотивчик и стараясь поберечь все свои суставы разом.
Дома у Трей — была — всего одна уборная и горячей воды всегда в обрез, и поэтому дома у Кела она пользуется возможностью принять самый длинный душ в своей жизни, когда никто при этом не колотит в дверь. Увечную ногу она держит на табуретке, которую они смастерили, когда Трей была поменьше ростом, чтоб ей доставать всякое с верхних полок. Горячая вода щиплет ожоги, в волосах у Трей мелкие ссадины-подпалины.
День вспыхивает у нее в уме бессвязными картинками: Нилон откидывается на стуле; деревья, сделанные из пламени; Лена шагает по тропе; бензин плещет в нагруженную тачку; руки матери на столе в солнечном свете. Все это, не считая пожара, случилось словно бы много лет назад. Потом она ко всему этому, возможно, что-то и почувствует, но пока ни для чего нет места: ум слишком переполнен вспышками. Чувствует она лишь одно — облегчение, что она у Кела.
Выйдя из душа, Кела она нигде не видит, но Драч мирно спит в своем углу, и Трей поэтому не тревожится. Садится на диван, заново перебинтовывает лодыжку и осматривается. Ей эта комната нравится. В ней есть ясность, у каждого предмета свое место. Книги стоят ровными рядами на подоконнике — книжный шкаф Келу б не помешал.
Трей ловит себя на том, что эту мысль отвергает. Отплачивать Келу за то, что он ее принял, было бы тупо — детсадовский поступок. Она уже наконец нашла достойное подношение — свою месть. Ее долги перед Келом закрыты так, что нет обратной дороги к детсадовской херне типа ветчинной нарезки или книжных шкафов. Они теперь совсем на другой ноге.
Кел обнаруживается у передних ворот — опирается о стену, смотрит на пожар.
— Эй, — произносит он, поворачивая голову, когда слышит ее шаги по траве.
— Эй, — отзывается Трей.
— Тебе на ту ногу наступать нельзя.
