Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
Варвара ударила Адриашку по щеке раз, другой. Кричала и била, пока рука не заболела. Сбоку вскинулась девчонка, испуганно вжалась в спинку кровати, но Варвара все наседала на Адриашку. Тот хлопал глазами, разевал рот, как больная рыба. Варвара схватила его за плечо, потянула в сторону. Силы самой бы не хватило, но Адриашка качнулся, вместе со стулом повалился на пол и там развалился, как куча мусора. Варвара на него плюнула, пожалела уже, что скинула: нагибаться было больно, а ноги у нее уже были не те, чтобы бить лежащего.
– Девка, – Варвара посмотрела на девочку, – давай в монастырь бегом, вниз по тропинке. Скажи игумену, чтобы двух мужиков прислал сильных. Поняла?
Ева затрясла головой. Она испуганно смотрела на незнакомую старуху, которая только что отхлестала мужа по лицу, и тот лежал теперь на полу с закатившимися глазами и выступившей на губах пеной.
– Да живой он. – Старуха подошла к кровати, и Ева попыталась отползти еще дальше, но дальше было некуда.
– Ты испугалась, – сказала старуха. – А ты не бойся. В монастырь беги. Давай, надо, чтобы мужики мне помогли.
Ева все трясла головой, не хотела, чтобы страшная старуха ее за руку хватала. Старуха же снова подошла к лежащему мужу.
– Видишь? – сказала она Еве. – Плохо ему. Надо, чтобы братья помогли. Ты что же, помочь не хочешь? Ты помочь не хочешь? А?!
Еву всю трясло, и старуха подошла к ней, потянула ее с кровати, отвесила подзатыльник.
– Давай, – сказала, – беги за братьями!
Ева наконец нашла в себе силы и побежала – по дощатому полу, потом, за косяком, по снегу босиком. Бежала так, что дважды упала, и руки, лицо болели от холода. Сначала монастырь скрылся из виду, темно было, жутко – если бы вокруг тропинки не навалило снегу Еве почти по пояс, она бы никогда дорогу не нашла. А так тыкалась в снег, сворачивала, бежала дальше.
Вдруг совсем рядом впереди вспыхнуло окно. Ева даже подпрыгнула от радости и сразу подвернула ногу, покатилась по снегу. Нога страшно заболела, и у Евы по лицу потекли слезы. Она кое-как доковыляла до дома, стала стучать кольцом на двери.
Почти сразу изнутри раздались шаги и громкий голос:
– Кто? Кто стучит?
Стучали Евины зубы. Она оторвала руку от ледяного кольца и чуть не упала снова, наступив на больную ногу. Дверь распахнулась, стал виден черный монашеский силуэт.
– Ты чего, мелкая? – Игумен посторонился, пропуская девочку в коридор. Ева показала руками: нужно двух братьев послать к избе, злая старуха просит. Игумен сначала не понял.
– А ну медленно повтори, – сказал он. Ева показала ему два пальца, потом знак брата, потом полкреста и на избу. Злую старуху сделала, как дома Бабу показывали, только еще руку согнула, чтобы было видно, как старуха горбится.
– Братьев Варвара, что ли, зовет? – спросил игумен. Ева его не поняла. Хотела сказать, но горло пересохло от бега, в груди очень сильно стучало сердце, болели ноги и руки.
– Ты давай, – игумен провел Еву в большую комнату, в которой ярко пылала печка, – здесь сиди, а я сейчас туда схожу, узнаю, чего случилось.
Ева кивнула, потом показала два пальца.
– Вдвоем сходить? – спросил игумен. Ева кивнула снова.
– Ну все, грейся давай, – сказал игумен. – Скоро вернусь.
И себе уже под нос пробормотал:
– Совсем довели ребенка.
Ева подобралась к самой печке, хотя очень ее боялась. Помнила такую же у отца. Села так, чтобы всю комнату видеть, чтобы за спиной стена с деревяшками, сбоку печка.
Комната это была большая, гораздо больше избы, в которой поселили их с мужем. В одной стене имелось маленькое окошко, закрытое деревянной крышкой, и там же был устроен угол с иконами. В другой была та дверь, за которой коридор, и еще одна, куда-то ведущая. В третьей стене имелась печка, а в четвертой, к которой Ева прижалась спиной, была еще одна дверь с большим замком. На эту дверь Ева косилась с особенной настороженностью, потому что, знала, что, если что-то на замок заперли, значит, это что-то страшное. Так про одних чертей Баба рассказывала. Которые людей жрали.
Вышла одна девушка замуж за доброго молодца. Красивого, богатого. Поселилась в его большом доме. А в доме была одна комната за большим замком. Жена все своего мужа спрашивала, что за замком, а он ей отвечал:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена его снова спросит, а он ее бьет и говорит:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена потом еще раз спрашивает, а он ее бьет сильнее и в третий раз объясняет:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена все равно разузнать решила. Стала все ключи в доме перебирать – ни один не подошел. Стала тайные искать – сто ключей перебрала. Не нашла. Тогда пошла к матери, рассказала про мужа и тайную комнату с замком. Мать ей сказала, чтобы она, когда муж спит, в рот ему заглянула. Жена послушалась, напоила мужа, а когда муж уснул, рот его приоткрыла. Смотрит, а у него в глотке ключ золотой висит. Жена ключ у мужа из горла вынула, побежала замок открыть. Отперла замок, сняла его с двери, а сама боится, молитву повторяет. Открыла дверь, заглянула – комната как комната, обыкновенная, даже иконы в углу стоят. Жена по комнате пошла, все осмотрела, вернулась к двери, а та заперта. Дергает жена за ручку и слышит, как снаружи замок стучит. Стала она мужа звать.
Муж проснулся, побежал к двери, понял, что жена его не послушалась, за замок полезла. Хочет он ей сказать, что нужно ключ золотой переломить, чтобы дверь открылась, а голоса у него больше нет. Рот открывает, а ни звука.
Ночь наступила. Жена на пол села, заплакала. Тут от икон вдруг звук пошел странный, будто колокола наизнанку вывернутые звонят. Посмотрела она на угол, а там икон нет, там личины чертячьи. Глаза пучат, пасти открывают, шипят. Жена к двери бросилась, стала мужа звать, а муж слышит, но помочь не может. Черти уже с икон слезли, к жене пошли. Она пуще кричит, а муж слышит, но помочь не может. Схватили черти жену, стали на куски рвать. Она громче грома закричала, а муж слышит, но помочь не может. Так черти ее и сожрали.
Ева поежилась и вдруг чуть не вскрикнула. Что-то скрипнуло за запертой дверью. Потом внизу, в щели у пола, пальцы появились, и шепот раздался:
– Ева? Ева, это ты здесь?
Глава тринадцатая
В монастыре Мишка первым делом попросилась в туалет, причем сразу чуть ли не в слезы, чтобы обязательно отвели. В туалет ей и вправду хотелось, но важнее было осмотреться и решить, что делать. Рабочий вариант был такой: сразу тут сбежать, спрятаться – а в темноте это должно было быть не сложно – и потом искать девочку. Телефон остался в городе, и точного плана, как выбираться в город, у Мишки не было, но задачи нужно было решать по мере поступления.
К сожалению, с побегом не складывалось. До туалета ее довел монах, который был как две капли воды похож на мужиков в гараже, и вел ее за руку, причем держал крепко. Из туалета было не сбежать – это был домик из крепких бревен, без окон, сложенный очень плотно. Мишка честно его весь облазила, но выбраться было решительно негде.
Сам туалет был отличный, с горячей водой в раковине, со сливом. Вообще все его внутреннее устройство плохо сочеталось с внешне неряшливым видом монастыря. Мишка к такому давно привыкла – большинство
