Колин Харрисон - Кубинский зал
Я думал, что вопрос решен, но однажды мне позвонил Дэвид Коулз.
— Я долго разыскивал вас через бывших владельцев «Вуду партнерз» и через человека по имени Марсено, — сказал он. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Слушаю вас, — сказал я вежливо.
— Разумеется, я бы предпочел задать свои вопросы мистеру Рейни, но мне никак не удается его найти, и я решил…
— Мистер Рейни умер, — сказал я.
— Умер?!
— Да, — подтвердил я. — Умер. Но я попытаюсь ответить на ваши вопросы вместо него.
Через час я уже понимался по лестнице в офис «РетроТекса», гадая, что Дэвид Коулз знал, о чем догадывался, что ему от меня нужно и что мне ему ответить. Дэвид ждал меня у входа. Не говоря ни слова, он отпер дверь, пропустил меня внутрь, потом снова ее запер и взмахнул рукой, приглашая меня в свой кабинет. Когда я вошел, за его рабочим столом сидела Салли.
— Это он? — спросил Коулз. — Он там тоже был?
Салли повернулась ко мне. На мгновение она показалась мне намного старше, и я увидел перед собой женщину, какой она когда-нибудь станет.
— Да. — Она кивнула отцу. — Я думаю, он меня спас.
Коулз сделал мне знак сесть, что я и сделал, — впрочем, не без некоторой опаски. Меня томили нехорошие предчувствия.
— Как вы понимаете, — сказал Коулз, — я хочу, чтобы вы мне все объяснили. Я должен знать, почему мою дочь схватили, когда она возвращалась из школы, и отвезли на полсотни кварталов к югу. — Он перевел дух. — Салли была напугана. Ей потребовалось три недели, чтобы только рассказать нам, что произошло. Мы с женой были потрясены. Не знаю, почему мы не позвонили в полицию сразу, но я думаю, что и сейчас это еще не поздно сделать. И тогда, Уайет, вы ответите по закону!
— Но, папочка, — вставила Салли, — ведь это длилось совсем недолго. И потом, они же привезли меня прямо к тебе!
— Все равно это было похищение.
— Но мистер Уайет не виноват, папа!
— Почему-то я не очень в это верю.
— Джей Рейни находился в очень сложном положении, — начал я. — Ему угрожали…
— Но при чем здесь моя дочь? — перебил Коулз.
— Он был… — Я подумал, что мне следует быть очень осторожным. — Его положение было довольно шатким и…
— И чего, черт побери, он надеялся достичь, когда похитил мою дочь?! — рявкнул Коулз.
Вот здесь, приятель, тебе лучше бы остановиться, подумал я.
— Мне трудно говорить о том, что Джей думал и на что надеялся, — сказал я. — Для этого я знал его недостаточно близко.
— Салли, — Коулз повернулся к дочери, — выйди, пожалуйста, на минутку, мне с мистером Уайетом нужно поговорить наедине. Если хочешь его о чем-то его спросить или что-то сказать — лучше сделай это сейчас.
— О'кей, папа… — Салли встала и повернулась ко мне. — Я только хотела спросить… насколько опасно это было? Ну, находиться в той машине и прочее?… Мне действительно что-то угрожало, или…
— Да. — Я кивнул. — Угрожало. Но я не знаю — что.
— А почему вы сами оказались там?
— Почему?… — Я немного подумал. — Это произошло вопреки моему желанию, Салли.
— И все-таки почему вы были в той машине?
— Я пытался помочь Джею Рейни — вытащить его из той сложной ситуации, в которой он оказался.
— И вам это удалось?
Я ответил не сразу, ожидая, пока нужные слова сами придут ко мне.
— Я, собственно, хотела узнать, что было дальше, — уточнила Салли.
— Дальше?… Джей умер, — сказал я.
Твой отец умер, подумал я. Умер, и теперь ты никогда его не увидишь.
— Тот… большой человек? А отчего он умер?
— Мистер Рейни был болен. Проблемы с легкими.
— Его… убили?
— Нет. Я же сказал — он был серьезно болен.
— Он был хорошим человеком?
— С ним случилось большое несчастье, — сказал я. — Это было давно. Но он не был плохим, нет…
— И он не хотел причинить мне вред?
Прежде чем ответить, я бросил взгляд на Коулза:
— Нет. Он ни в коем случае не хотел причинить вред тебе, Салли.
Похоже, мои слова подействовали. Что-то — какая-то туго натянутая струнка внутри нее ослабла.
— Вы хотите сказать, что все это было чем-то вроде… ошибки, большой ошибки?
Я кивнул:
— Да, чем-то вроде очень большой ошибки, Салли.
Она слегка пожала плечами.
— Ну тогда… ладно. — Салли посмотрела на отца. — Я пойду проверю свою электронную почту, хорошо, папа?
— Конечно, дорогая, конечно.
— А ты еще долго?… — спросила она.
— Нет, а что?
— Я подумала, что по дороге домой мы могли бы заехать в спортивный магазин.
— Хорошо, лапа, я понял.
Салли вышла. Коулз закрыл дверь и повернулся ко мне, не в силах сдержать свой гнев.
— Ну, Уайет, какая часть вашей истории — вранье? Девяносто девять процентов? Сто?!
— Чего вы, в конце концов, от меня хотите, Коулз?… — спокойно спросил я.
— Я хочу знать, почему этот Рейни преследовал мою дочь.
— Этого я вам не скажу.
— Что-о?! — Коулз сжал кулаки, и я сразу вспомнил Уилсона Доуна-старшего и то, как однажды он меня почти уничтожил. — Вы что, не понимаете, что я могу обратиться в полицию, и тогда…
— Понимаю. И тогда мне придется рассказать им все. К сожалению.
— К сожалению для кого? Для вас, Уайет?…
Тут я снова вспомнил о своем долге перед Уилсоном Доуном-старшим и его женой, у которых я отнял единственного ребенка; о долге перед своим собственным сыном, которого я предал, когда расстался с ним без борьбы; перед Джеем Рейни, который — не будем забывать об этом! — ни разу не открылся перед дочерью, хотя молчание, несомненно, причиняло ему острую боль. Я вспомнил о своем долге и перед самим Коулзом, и — самое главное — о долге перед Салли. Да, я чувствовал себя обязанным и перед ней просто потому, что она все еще была ребенком, а я был взрослым. И мой долг перед всеми этими людьми и перед самим собой заключался в том, чтобы никогда больше не становиться дикой и неуправляемой силой, которая разлучает родителей и детей. Никогда и ни за что.
— К сожалению для кого, Уайет?… — повторил Коулз, сердито сверкая глазами. — Кому может повредить правда?
Я посмотрел на него, заглянул в него — туда, откуда брало начало его робкое стремление знать истину. Коулз недолго выдерживал мой взгляд. Несколько раз моргнув, он отвел глаза.
— Ну? — глухо спросил он.
— Эта правда может повредить тем, кто очень вас любит, — сказал я наконец. — Тем, кому очень нужен заботливый и любящий отец.
Этого оказалось достаточно. Коулз ничего больше не сказал, хотя я не уверен, что он меня понял. Но я к этому и не стремился. Для меня было достаточно, что он понял главное — что есть вещи, которых ему лучше не знать.
Немного ссутулившись, Дэвид Коулз вздохнул:
— Вы хотите, чтобы я вам верил…
— Я хочу, чтобы вы верили себе, верили тому, что знаете.
Он немного подумал, потом кивнул — скорее своим мыслям, чем мне.
— Ну хорошо… Мне кажется, с Салли все в порядке. Во всяком случае, ей очень помогло, что она смогла задать вам свои вопросы.
— С вашей стороны было очень разумно предложить ей это, — сказал я.
Дэвид Коулз пробурчал что-то неразборчивое.
— Как бы там ни было, я решил разорвать договор аренды, — сказал он. — Мы вернемся в Лондон.
— Как вам будет угодно.
— Вы являетесь официальным душеприказчиком Рейни?
— Пожалуй, да, — кивнул я. — Поскольку никого другого все равно нет…
— Я хотел бы знать, станете вы настаивать на продлении договора или штрафных санкциях?
— Можете быть спокойны, ни на чем таком я настаивать не буду.
— Вы оставите мне ваши координаты на случай, если у меня возникнут какие-то вопросы?
— Разумеется.
— Я хотел бы еще спросить…
— Спрашивайте.
— Сколько времени вы работали на мистера Рейни? Долго?
— Всего несколько недель.
— Значит, вы его почти не знали?
— Да, почти не знал.
— Он был женат?
— Нет.
— А семья у него была?
— Нет, — ответил я. — У него не было абсолютно никого.
Коулз задумался, но врожденная порядочность в конце концов возобладала.
— Это довольно грустно, правда?
— Пожалуй.
Коулз поднялся и протянул мне руку:
— Надеюсь, вы меня простите?… Как отец, я не мог поступить иначе. Ведь когда дело касается твоего ребенка, поневоле становишься…
— Вам не за что извиняться.
Мы вместе вышли в большой зал. Салли сидела за одним из компьютеров и что-то печатала. Заметив, что мы уходим, она встала. У нее были такие же, как у Джея, широкие плечи, темные глаза и длинные ноги, но Коулз, к счастью, этого не заметил.
— До свидания, — вежливо сказала она.
— До свиданья.
Потом дверь офиса закрылась за мной, и я никогда больше не видел ни Дэвида, ни Салли. Но я их слышал, потому что задержался на пороге и прислушался.
