А. Федоров - Масон
Время стоянки в Рио пролетало за ресторанным столиком, как один искрометный час… Следующим портом разгрузки был Буэнос-Айрес: здесь я повторил давно утвержденный мозгом и желудком ритуал. Только теперь из порта я прорывался через заслон проституток, толпившихся у ворот, поднимался в гору по главной магистрали минуя множественные харчевни, оставляя по правую руку шикарный ресторан железнодорожного вокзала, и, сместясь несколько влево, исчезал под кущами живописного бульвара. Там у меня был "пристрелен" давно полюбившийся небольшой ресторанчик, возглавляемый очень аппетитной хозяйкой. Ресторанчик был зажат с двух сторон двумя меховыми магазинами, и каждый раз у меня появлялась возможность выбрать и приобрести что-нибудь из шикарных "шкурок" для Беаты. В Германии такая "хурда" стоила баснословные деньги, ибо все пушное зверье перестрелял толстяк и узурпатор Геринг. А здесь все обходилось относительно недорого. Вот теперь появлялся повод "обмыть" новую покупку: хозяйка ресторанчика меня давно приметила и, скорее всего, понимала "многосторонность моего аппетита". Я обучил ее понятию – "обмыть покупку", она разделяла эту славянскую страсть. В сопровождении повара, "аппетитная попка" появлялась с вырезкой свежайшего мяса, и я совершал свой выбор, поражая женщину "волчьим аппетитом". Я-то это дела не только испытывая голод, но и ради рекламы загадочной страны Россия. Во мне таилась надежда на то, что она поймет простую истину: "Ненасытность в мясных блюдах – это показатель мужской потенции". Мне льстила перспектива привить женщине из далекой страны прививку уважения к безгранично широкой русской душе. Хотелось поселить уверенность, что все, живущие в России, – исключительно Орлы. Вроде бы мои "намеки" доходили до хозяйки ресторана, но я никак не попадал в нужное время в нужное место в этом огромном городе – во время работы серьезные любовные дела же не делаются!.. А все женщины в Аргентине исключительно серьезны в вопросах любви – это мы видим и по бесконечным современным телесериалам из Южной Америки.
Именно здесь однажды мы случайно – "на встречных галсах" – повстречались с Сергеевым: мой пароход "Новогрудок" залетел в порт на час раньше его "Новокузнецка". Все это были суда одной серии, построенные на верфях Германии. Неплохие пароходы, имевшие прекрасно оборудованные медицинские пункты. С моим давним другом Сергеевым мы не виделись целую вечность, а потому оттянулись в ресторанчике по полной программе. Хозяйка была в восторге от нашего неутомимого обжорства и способности так много выпивать вина за один присест. Оказывается она тоже давно положила глаз на Сергеева – он ходил у нее в любимчиках. После приятных чревоугодий нас загрузили в таксомотор и благополучно развезли по пароходам. К сожалению, когда я протрезвел, судно Сергеева уже ушло в море…
Мой пароход разгружали и загружали, а я "вымачивал" душу великолепным аргентинским вином – красным, тягучим, из больших оплетенных бутылок – всего 4,8 доллара за штуку. В них было четыре литра вина: я не допивал его в ресторане, а прихватывал с собой, усаживаясь в таксомотор, вызванный для меня хозяйкой ресторана. Это именно она как-то порекомендовала мне "тягучее вино", и я моментально на нем зафиксировался…
Все меховые покупки были завершены, создан запас нескольких галлонов вина – я веселый и "спелый", как августовский огурчик, выращенный в ресторанной тепличке дефилировал между рестораном и родным пароходом… Проститутки перед проходной порта каждый раз пытались меня атаковать, надеясь на то, что алкоголь вышиб из меня разум, но усилил гормональную резвость. Но я-то закусывал великолепным мясом, приготовленным под присмотром женщины, относившейся ко мне с толикой симпатии. А сила даже толики симпатии аргентинской женщины такого размаха, что она и вдрызг пьяного мужчину все равно сбережет от агрессии, алчности, от неуместных происков "толпы хищниц"!
Слов нет, в условиях такого колоссального перегрева, мне некогда было следить за действиями боцмана Загоруйко. Трудно было определить, что он делал в Ильеусе, Витории, Кампусе, Рио-де-Жанейро, Сантосе, Буэнос-Айресе – как "колдовал" над грузом. Полагаю, что его главная задача сводилась к тому, чтобы проследить за сохранностью определенного контейнера, не позволить его вскрыть, перепутать случайно. Он, видимо, метил нужный контейнер особым знаком, и приемщик "посылки знал как поступать с ней дальше. Мне почему-то казалось, что транспортировка должна проводиться до малого неприметного порта – Ильеус, Витория, Кампус, Сантус. Однако и в огромном грузообороте крупных портов Гамбурга, Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айреса тоже было легко спрятать тайную "посылку". Она ведь могла быть доставлена и с продуктами для команды.
Из Южной Америки мы рванули на Роттердам, а затем Геттеборг.
Амстердам и Роттердам я очень любил, бывал там многократно. И каждый раз, наслаждаясь "упакованной" жизнью горожан, в какой-то мере завидовал им, но никогда у меня не возникало мысли остаться в Голландии. Я был и оставался именно русским человеком, со всеми вытекающими из такого факта плохими и хорошими последствиями. Самое приятное было то, что на пирсе меня уже встречала Беат, а рядом с ней грелся на солнышке маленький автомобильчик…
И вот снова: мы вырвались на автомобиле в район старинной церкви на набережной Делфсхавен, потоптались там по маленьким мостикам между шлюзами, каналами, невысокими зданиями. Затем прогулялись в районе крепостных ворот на Делфсфарте. Оставили машину, двинули по узкому бульварчику, прижатому к каналу Делфсфарта. Заглянули в несколько маленьких магазинчиков, а потом застряли в укромном кафе. Стоянка судна была несколько часов – проще говоря, до вечера, и мы с Беатой не стали распалять себя короткими страстями, а только миловались, как школьники. Несколько раз я ловил завистливые взгляды сравнительно молодых прохожих. Мне даже показалось, что некоторые из мужчин увязывались за нами, присаживались за свободный столик в том же кафе. Но я ни на кого не обращал внимания, мне было достаточно того, что Беата оставалась со мной, и не собиралась менять меня ни на кого.
Закончились прогулки, скорый обед и ужин в ресторанчике на том же бульварчике. Пора было нестись на пароход… Конечно, мы еще посидели в машине, наблюдая окончание погрузки, оформление организационных дел. Все это время я, словно пиявка, висел на губах Беатрис – она принимала несложную ласку миролюбиво. Но ведь в нашем возрасте такие "малые комплексы" не очень благотворно сказываются на здоровье, а потому мы делали разумные перерывы. Но вот дневальный у трапа машет мне рукой… И я, теперь уже как слон хоботом, основательно присасываюсь к губам Беат, чтобы закрепить финал расставания, тут же поселив надежду на поразительную мужскую верность. Я на корабле… Буксиры потащили нас вон из страны. Любимая женщина осталась на пирсе грустить и, может быть, лить слезы по моряку-бродяге…
В Гетеборг мы шли медленно: Балтика порой доставляет много хлопот судам неумеренными штормами. Волна здесь короткая, высокая, жесткая – всю душу вымотает, груз растреплет. А от бури у капитана нет возможности уклониться. Это в Атлантике, можно, зная направление движения шторма, несколько сместить судно по курсу. Мы по два – три дня отстаивались в укромных уголках. Но вот наконец-то и показались слева остров Экере, справа – Стюрсе. Открылось устье реки Гета-Эльв. Скалистые выступы побережья, усланные ковриком мха и мелкой растительности, почему-то издалека показались мне похожими на женский "укромный уголок". Видимо, время мое к тому подошло, гормоны привлекли устойчивые ассоциации. Нас загнали в контейнерную гавань Скандиа и, не дав отдышаться, принялись интенсивно обрабатывать портовыми кранами…
В Гетеборг Беата не приехала, во всяком случае в порту она меня не встречала. Но этот славный портовый центр долгое время являлся городом-побратимом Ленинграда. Избранные из команды нашего судна были приглашены на маленький банкет в Дом моряка. В Швеции творится что-то неладное с потреблением алкогольных напитков: там действует какой-то не понятный сердцу русского человека "сухой закон". Скорее всего, именно в надежде на то, что мы от широты своей натуры приволочем на торжество в Дом моряка часть своих обильных запасов "Русской водки", нас и пригласили. Но шведы просчитались: надо помнить, что славянин как раз хорошо пьет именно то, что принес с собой на торжество. Короче говоря, мы обогнали шведских моряков-рыцарей. Однако дело совсем не в том – водки мне никогда не было жалко для хороших людей. Я же приметил среди приглашенных одну высокую стройную даму: она была изысканно одета – одежда не скрывала "рельефа" ее природных щедрот. Но самое главное, что привлекло мое "подогретое внимание" так это было то, что она, как две капли воды, была похожа на сестру моего драгоценного друга Олега Верещагина. Нет, нет, я не мог ошибиться: передо мной стояла абсолютная копия Олечки – моей тайной, совершенно неразделенной тоски. Тот же точеный профиль, грация, пропорция цапли, взмывающей ввысь, но прыть кенгуру…
