Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— Басков, что ли? — невольно поддержал монолог тёти Клавы Котов, покорно расшнуровывая ботинки.
— О! Точно! Басков! Так уж у него-то ботинок ентих два чумадана было. Хоть целый день рассматривай. Разные всякие, блестючие, я таких в жизни не видывала. Даж с вышивками, представляешь? И как они умудряюца ботинки вышивать? Я вот тапочки дома попробовала, так неудобно жеж? Две иголки сломала, плюнула.
— А… — попробовал влезть с вопросом Котов, но словоохотливая бабуля не готова была уступать.
— А уж пинжаков разных, у-у-у-у… — Тётя Клава закатила глаза и опустилась на аккуратно застеленную гобеленовым покрывалом постель. Пристроиться на соседнюю кровать Виктор не решился и, передвинув от окна стул, сел напротив — разговор ожидался долгим. — Все вешалки, что у меня в каптёрке есть, ему отдали, и всё равно на все пинжаки не хватило, — продолжала делиться впечатлениями женщина. — А пинжаки красивые, один даж с перьями. Я одно пёрышко себе на память отщипнула, — хихикнула старушка, приложив к губам пухлую ладошку. — Ты меня только не выдавай. Но шоп чота украсть, нет, такого никогда не было, так что ты, милок… — Тут тётя Клава замолчала и захлопала нависшими на глаза веками. — А чо ты пришёл-то? Неужто кляуза какая поступила на меня? — Лицо женщины вытянулось. — Неужто Басков пожаловался? Так я перо верну, оно у меня на комоде в шкатулочке лежит.
— Тётя Клава, — успел вмешаться в монолог бабули Виктор, — я здесь по другому поводу. Вы — очень ценный свидетель, от ваших показаний много что зависит, поэтому позвольте я наконец задам вам нужные вопросы.
— Ну давай, задавай, — закивала горничная.
— Я смотрю, память у вас хорошая. — Виктор сделал паузу, чтобы женщина оценила комплимент. В ответ тётя Клава расправила плечи и, как королева, повелительно кивнула. — Вы помните своё дежурство в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое апреля?
Женщина опустила взор, но зрачки её стремительно забегали из стороны в сторону.
— Эт который день-то был?
— Это с пятницы на субботу.
— Ну и чё? День как день. Ничего подозрительного я не помню.
— Меня интересует Королёв. Красивый такой брюнет. Артист.
— Артист? Красивый? — тётя Клава задумалась. — Они все красивые, артистов-то у нас много. Ты мне номер скажи, в котором он поселился, тогда вспомню.
— Сто двадцать третий.
— Сто двадцать третий, говоришь? Эт значит на первом этаже, правое крыло, левая сторона. А! — вскрикнула тётя Клава, — вспомнила. Услужливый такой. Так вроде не дебошир какой, на вид приличный человек. Вежливый. Хлопот не доставляет.
— Вы его в тот день видели в гостинице? — не стал уточнять время Котов.
— Видела, тока не днём, а ночью.
— Ночью? Где же вы могли видеть его ночью?
— Так он ко мне за утюгом приходил. Приспичило ему брюки гладить. Я уж спала. Так сладко, так сладко. Муж покойный снился. Да. Вроде как мы молодые, идём с ним по аллейке, гуляем. У нас возле дома парк, а там аллея липовая. Нравилось нам с ним там вечерами прохаживаться. В любую погоду ходили, до самой его смерти. — Тётя Клава подхватила отворот халата и вытерла набежавшую слезу. — А мы ведь с ним ни много ни мало, а пятьдесят пять годочков прожили. Душа в душу, между прочим. Сейчас так не живут. Вот у меня соседи…
— Тётя Клава, а можно про Королёва, — не выдержал Котов. — Когда он к вам за утюгом пришёл? Время можете сказать?
— Ой, да уж поздно было. Я на часы-то не глядела. Может, час ночи, а может, и два. Я потом долго уснуть не могла. Меня вот если среди ночи разбудить, я потом вжисть не засну. Ничо не помогает, ни снотворное, ни хрен запечённый.
— А хрен-то зачем, — совсем запутался Виктор.
— Так это Малахов по телевизору учил, я рецепт еле успела записать. Надо хрен в духовке запечь, а потом в кашицу растереть, но только в алюминиевой посуде, ну и перед сном принимать по три столовых ложки, запивая топлёным молоком. Ты рецепт-то себе запиши, аль запомнишь?
— Мне-то он зачем, я же про…
— Понятное дело, пока молодой — незачем, — перебила тётя Клава. — Но я те так скажу, время-то быстро летит, не успеешь оглянуться и того…
— Чего того? — рассердился Котов.
— Ну чего, чего, сам знаешь. Вино, кино и домино — вот чего. А рецептик этот мужчинам ох как помогает — силу мужскую за неделю восстанавливает.
— Вы же говорили, от бессонницы?
— Так после этого дела спишь как убитая, — моментально выкрутилась тётя Клава, хитро подмигнув Котову. — Когда мой Коля…
— Так! — возопил Котов. — Вернёмся к нашим баранам. Итак, вы отдали утюг Королёву и больше не спали. После этого вы Королёва видели?
— Ну да, он же утюг мне вернул.
— Когда это было?
— Так утром.
— Время сколько было?
— Часов восемь.
— Он сам вам отдал утюг?
— Сам, ага, из рук в руки.
— Спасибо, — выдохнул Виктор, — вы нам очень помогли.
Глава шестая
«Утро добрым не бывает», — вспомнила Лена известную шутку популярного радиоведущего, дёргая застрявший на середине молнии бегунок. Механизм никак не хотел перемещаться — ни вверх, ни вниз. И зачем только она решила надеть эти сапоги, погода вполне позволяла ходить в ботильонах, но именно сегодня захотелось пофорсить в изящных замшевых сапожках на шпильке.
В очередной раз проклиная своё опрометчивое решение, она яростно дёрнула металлический язычок бегунка, язычок хрустнул и остался в руке.
К такому повороту Лена была не готова. Чтобы переобуться, надо как-то снять сапог, но вытащить ногу из узкого голенища, плотно облегающего тонкие щиколотки, нереально. Остаётся одно — каким-то образом протолкнуть бегунок вверх и застегнуть молнию.
Лена проковыляла в распахнутом сапожке в кладовку, порылась в ящике с инструментами и извлекла на свет пассатижи. Захватив основание бегунка, дёрнула вверх, и (о счастье!) молния послушно сцепила свои зубчики. Можно было бы радостно выдохнуть, если бы не ноготь, который при этом сломался.
Спросите любую женщину, что может вывести её из себя, и в девяти случаях из десяти услышите в ответ — сломанный ноготь. Лена посмотрела на свои руки, коричневый обрубок указательного пальца разрушал картинку идеального маникюра, пришлось вернуться в комнату и поработать пилочкой. На это ушло ещё десять минут.
Лена взглянула на часы, схватила сумку и выскочила из дома, но чёрная полоса невезения не собиралась заканчиваться так быстро. При выходе из подъезда коварный бегунок зацепил обломившейся частью язычка соседнюю ногу, и тонкая паутина колгот вмиг украсилась длиннющей стрелкой.
Теряя самообладание, Лена ринулась в сторону магазина, но вовремя опомнилась
